Винсент Эри - Крокодил

Резали свиней, и их визг разносился из одного конца селения в другой. Загремели долго молчавшие барабаны. Их грохот, похожий на гром, взлетел высоко над верхушками саговых пальм — и о том, что траур кончается, узнали соседние селения Хеатоаре и Сава- ивири.

Женщины и девушки надели самые красивые травяные юбки. Только ближайшим родственникам умершей еще нельзя было переодеться в другую одежду.

К вечеру всю приготовленную еду собрали вместе. Весь мел из школы (а его там было совсем немного) дети принесли своим матерям, чтобы тем было чем метить свои горшки.

Дядя Хоири подал знак, и все сели. Высились груды еды, по одной для каждого рода. В руке дядя держал росток кокосовой пальмы и с ним пошел от груды к груде, останавливаясь около каждой и называя род, которому она предназначена.

Когда начало темнеть, от еды уже ничего не оставалось — часть съели тут же на месте, остальное унесли с собой. Теперь о его матери будут говорить только «она была».

Он так любил свою мать! Как грустно, что завтра рано утром она уйдет навсегда и больше никогда к нему не вернется! Когда она минует селения, где ее знали живой, ее тело и дух соединятся снова. Хорошо хоть, что у нее есть все нужное для этого путешествия — отец об этом позаботился. Прежде чем опустить ее в могилу, ей положили в гроб плетеную сумку, полную поджаренных шариков из саго и кокосов, нож, чтобы защищаться, и фонарь. Чем больше он думал об опасностях, которые подстерегают ее в пути, тем больше ему хотелось пойти с нею вместе.

От отца он знал о вероломных лодочниках и о бесчестных хозяевах домов, в которых ей придется останавливаться по дороге: не остережешься — мигом обманут или ограбят тебя. Но если мама благополучно достигает конца пути, она сможет сбросить с себя темную кожу и станет европейкой, попадет в страну изобилия и когда-нибудь пришлет им подарки.

Проходили дни, а Хоири все думал: какая она, эта страна изобилия, куда ушла его мать? Дошла ли она туда? И если дошла, то не забыла ли послать нужные вещи тем, кого любила, кого покинула? Или же до того, как вещи достигли тех, кому были посланы, их кто-то перехватил? Но все равно когда-нибудь, он был твердо в этом уверен, они получат от нее подарки.

Поднимаясь из моря, солнце уже раскрасило горный хребет Оуэна Стэнли неяркими красками. Отсюда, издалека, не видно было, как дики и суровы горы, и они стояли над селеньями, где еще спали люди, как огромные сторожа.

Жители Мовеаве встали, как обычно, рано. Хоири проснулся дзже раньше, чем большинство из них, но выйти наружу не решался. Здесь, в хижине, была непроглядная тьма. Он вглядывался в стены, сделанные из саговой плетенки: не блеснет ли хотя бы искорка света? Но нет, солнце еще не взошло. Теперь, когда он проснулся, бамбуковый подголовник перестал быть набитой капоком подушкой, которой был во сне. Подголовник с фут длиной был светло-коричневый и от постоянного употребления блестел. Проснешься иногда и чувствуешь — ноет шея; но все равно эта старая вещь была какой-то родной. Хоири осторожно положил его в угол — там подголовник лежал днем. После этого он снова лег на спину и подложил под голову руки.

Довольно высоко над ним, на крыше, бегали крысы, и можно было лишний раз попрактиковаться в счете, а ему это было нужно. Не важно, что это те же самые две или три крысы, не важно, что он их уже пересчитывал много раз. Со счетом теперь дело явно шло лучше — он даже заулыбался, довольный. Еще не удается сосчитать все ниповые [6] Стволы и листья ниповых пальм папуасы часто используют как строительный материал. жерди, уж очень их много, но, наверно, учитель этому его научит, и тогда он пересчитает их все — на обоих скатах.

Тут он услышал свисток, за ним другой, и кто-то прокричал во весь голос:

— Мы уже объявляли вчера вечером: это очень важное дело, вам и вашим семьям могут быть от администрации большие неприятности!

Бывало интересно угадывать по голосу, кто из членов совета [7] Имеется в виду созданные австралийцами на Новой Гвинее органы местного самоуправления. кричит. Но сейчас у него от тревоги перехватило дыхание, и он стал слушать, стараясь не пропустить ни слова.

— Все должны оставаться в селении, уходить нельзя никому!

Ба, да это голос члена совета Морафеаэ!

— Если все-таки хотите уйти, — продолжал голос, — то идите, но потом будете работать задаром и гнуться до земли, таская дерьмо чиновников администрации в Кереме!

Больше Морафеаэ не объязил ничего — ни кто приедет к ним в селение, ни зачем.

Утренний воздух был прохладный и чистый. Когда Хоири вернулся в дом и вошел в кухню, сперва ош ничего не увидел, только потом глаза привыкли к темноте. Тетя Суаэа сидела, вытянув ноги, около очага. Она раздувала огонь, и ее щеки то надувались, то опадали. Кокосовая скорлупа потрескивала в очаге, и клубами, похожими на крохотные кучевые облака, вверх поднимался дым.

— Как он режет уши, этот свист! — сказала тетя Суаэа непонятно кому. — Наверно, полицейскому и членам совета просто нравится дуть в свисток. Дуть в раковину потруднее. Отнять бы у них свисток и дать вместо него раковину, как в прежние времена. Уж в нее бы они так часто дуть не стали, а то бы им и не отдышаться. А главное, звук у раковины глубокий, густой, не то что у этого свистка — визжит тонко-тонко.

Ее слова доносились как будто откуда-то издалека. Она показала рукой вниз, под дом, чтобы Хоири принес оттуда дров. Другие женщины в темных, дымных кухнях соседних хижин слушали, что она говорит, и из тепла этих кухонь тоже начали говорить о том, что происходит в селении.

— Что-то не верю, чтобы наш полицейский и члены совета так уж хорошо понимали и говорили по-английски, — сказала Мафу, добродушная вдова, любительница посмешить и посмеяться.

Некоторые из женщин захихикали, но одна сказала:

— Смеяться над ними легко, а каково было бы тебе на их месте?

— Подумаешь! Уж если белый человек слушает и кивает, когда они говорят по-английски, то неужели я не могу добиться того же самого? Что здесь трудного — говорить «да, сэр» и «нет, сэр»? А ведь они почти ничего другого и не говорят. Щелкать каблуками, вытягиваться и отдавать честь и я сумею. Мне это даже легче, чем отгонять от чиновников мух или вытирать им пот с лица, как делают некоторые члены совета.

Поднялся хохот.

— Да, они, наверно, часто передают нам совсем не те приказы, которые отдают чиновники! Многие приказы наверняка придумывают сами. Будь я членом совета, я бы уж не лезла из кожи, стараясь услужить начальнику патруля, который не старше моего сына. И все это ради того, чтобы их похлопали по спине или дали им скрутку табака! [8] Речь идет о скрученном в жгут пучке. табачных листьев. Таким табаком австралийская администрация на Новой Гвинее часто расплачивалась с местными жителями за проделанную теми работу. А ведь и полицейский и члены совета могли бы, как другие мужчины, ловить рыбу и охотиться — занятие куда приятней!