Кэтрин Валенте - Сияние

После фильма Анхис ни о чём другом не говорил, кроме девочки, которая надела волчьи уши и платье из маков. Остальные за это его дразнили и говорили, что Мальцовому Доктору с его симпатичной физиономией стоит отправиться искать её на Родине. Разве он не хочет с нею встретиться и проверить, научилась ли она улыбаться? Может, если он бросит монету в колодец и загадает желание…

— Нет! — вскричал Анхис посреди сумеречного пляжа, весьма испуганный. — Нет, я никогда и ни за что не хочу с ней встречаться, ни в коем случае! Надеюсь, я никогда не увижу её на самом деле, ни разу, ни на миг!

И он побежал обратно в Адонис, и сердце в его груди кричало.

В ночь Фестиваля ореховых пирогов Адонис наелся до икоты, напился сидра и насладился мотыльковыми стейками, жареными ореховыми пирогами, меренгами из мальцового молока и пирожками с поросячьим мясом и сладким заварным кремом из яиц казуаров. К моменту, когда установили проектор и экран натянули ровно, без единой морщины, и рядами расставили скамьи перед башней из водолазных шлемов, отмечавшей центр Адониса, весь посёлок уже стонал, похлопывал себя по животам и рассказывал старые шутки из Дома про цыплят и дороги, про лошадей с унылыми лицами, которые приходят в бар, пусть даже никто толком не знал, что такое «цыплёнок» или, если уж на то пошло, «лошадь». «Дорога — это что-то вроде реки, да? Или канала». В Краю молока и жажды больше воды, чем суши, и течение куда удобнее колес. Сама Гесиод была счастлива, как сборщик налогов, рыгала и орала и пела на турецком таким глубоким и красивым голосом, что даже те, кому английский был родным, прослезились.

И вот наконец воцарилась тишина. Иногда без лишних слов понятно, что час представления настал. Заиграла скрипка — а потом альт, а затем большой щебечущий контрабас, за которым последовали цитра, балалайка и кото [84] Кото — японский щипковый музыкальный инструмент. . Присоединились кларнет и гобой. Над всем этим витал голос одинокой трубы. Снизу стонала туба с большим брюхом. Это был пёстрый оркестр из всех инструментов, какие нашлись в Адонисе. Они начали играть энергичный марш, который, как на станции Белый Пион заверили старейшин, был тем самым, какой оркестры в больших городах играли, когда в тамошних кинотеатрах состоялась премьера «Девушки, которая рассмешила Судьбу». (На самом деле было не так. На самом деле это был марш из титров совсем другого фильма, «Происшествия на Миранде», но только одному человеку в Адонисе предстояло об этом узнать.)

И когда появились карточки-титры с их симпатичными белыми надписями на чёрном фоне, Анхис и остальные начали читать их вслух, так что фильм вовсе не был немым.

«Лучше бегите, ваше величество, а не то я вас съем!»

«Я лучше выйду замуж за гриб!»

«О, как бы мне хотелось увидеть, как рыбы живут на дне морском!»

Анхис произносил реплики мистера Бергамота. Он говорил низким голосом, который, как ему казалось, подходил осьминогу — уродливому существу, в истинность существования которого не верилось. Один раз он произнёс реплику через миску воды, и всех это рассмешило. Когда они смеялись, он испытал приятную дрожь, словно купался в Кадеше. Когда мистер Бергамот танцевал на экране в своих блестящих гетрах, Анхис тоже немного потанцевал, и публика снова рассмеялась. Это было чудесно.

«Ты забавная рыбка».

«Выше нос, рыбка-ёжик. Просто набери воздуха, сделайся больше размером, чем твоя печаль — испугай её, пусть бежит прочь. Только так и можно жить в этом ужасном старом океане».

«Моя любовь к тебе больше, чем океан».

Но когда дошло до кульминационной сцены — той, где мистер Бергамот и миссис Улун и Ромашка уплывали через обломки затонувшего корабля, спасаясь бегством от злобного морского дьявола доктора Дарджилинга, и казалось, что им не на что надеяться, девочка с косичками, которая должна была читать реплики Ромашки, заснула у ног игравшего на тубе.

Учительница сделала знак Анхису, чтобы он прочитал её слова, пусть это и было немного странно, поскольку он был мальчиком и должен был к тому же читать следующую реплику. Он попытался заговорить высоким и мягким голосом, как девочка, как, по его мнению, должна была говорить Ромашка.

«Я хочу, чтобы ночь закончилась и я снова увидела рассвет. Я хочу остаться здесь навсегда, с тобой, на морском дне».

Кровь отхлынула от лица Мальцового Доктора. Он прижал ладонь ко рту.

Где-то далеко от берега алый Кадеш содрогнулся.

Ночь закончилась в Краю молока и жажды. Но не в Адонисе. И не для Анхиса.

[Полутёмный экран. СЕВЕРИН АНК пробудилась от кошмара посреди ночи. Ей пять лет. Её отец сидит рядом на кровати, напоминающей огромную кованую беседку из колючих ветвей, на которой по причине лунной осени громоздятся вышитые лоскутные одеяла и бесконечное множество подушек. СЕВЕРИН в ней утопает; она маленький кораблик, дрейфующий в море постельного белья. ПЕРСИВАЛЬ АНК обнимает дочь длинными руками.]

Не бойся, мой бегемотик. Сны иногда пугают, но они не могут причинить тебе вреда.

Могут! Ох, папа, могут. [Она начинает тихонько плакать.]

Поведай папе, что тебе такого ужасного приснилось. Когда происходит что-то по-настоящему жуткое, такое жуткое, что ты не в силах это вынести, можно воспользоваться волшебным трюком. Расскажи эту жуткую историю от начала до конца, и когда доберёшься до финала, то, вполне возможно, поймёшь, что очень даже можешь всё вынести, и, вероятно, всё было не так плохо, как тебе показалось сперва.

Мне приснилось, что я выросла и оказалась совсем одна. Я была самой одинокой девочкой в целом мире.

И это всё?

А разве этого мало? Я была в маленькой тёмной комнате, и куда бы ни пошла, брала эту комнату с собой, и никто не мог в неё войти, а я не могла выйти.

Это очень короткая история. Не знаю, работает ли магия с такой короткой историей. Тебе стало лучше?

Нет. Мне уже никогда не будет лучше.

Нет, любовь моя, будет. Солнце взойдёт и озарит ярчайшим светом страшных старых монстриков, которые резвятся в твоей бедной головушке, и всё опять сделается красивым, как радуга. Для этого солнце и предназначено.