Рафаэль Лафферти - Лучшее [Сборник фантастических рассказов]

Сам рассказ некоторые из читателей считают довольно сложным для восприятия. В первых же предложениях улица города превращается в грунтовую дорогу, затем в пешеходный путь, затем в тропинку. Главный герой Кристофер оказывается посреди доурбанистического и доиндустриального ландшафта, напоминающего пейзажи из легенд коренных американцев или народных сказок Оклахомы. Даже его собственное имя звучит непривычно, вокруг полузнакомые люди и непонятная местность — все сильно напоминает традиционный воображаемый пейзаж из прошлого. Тем не менее Кристофер чувствует себя обновленным и свежим, как будто «мир наполнился новыми жизненными соками». «Все как-то странно, — замечает он. (И эти слова, скорее всего, произносят про себя все, кто читает Лафферти впервые). — Все как-то не так».

Наконец мы узнаем, что Кристофер попал не в воображаемый мир, а в другое время — в «день травы», один из «особенных дней, не похожих на обычные». Обычные дни называются «дни соломы». Особенные дни не значатся в календарях и вообще не существуют в истории, но они достаются дорогой ценой пророкам и молящимся — те вступают в борьбу с Богом, чтобы заслужить такой день. В разных странах эти «пышные дни, полные радости и смерти, бурлящие восторгом и кипящие кровью» называются по-разному: они могут длиться целый сезон. «Никто точно не помнит, что происходило в это время», но времени этому даются имена тускловатые, вроде «бабьего лета». Лафферти обладал удивительной способностью видеть более живой и, возможно, более опасный мир, находящийся за рамками нашего мира, но каким-то образом спрятанный в нем. Эта тема часто повторяется в его прозе.

Кристофер Фокс шел по улице города. Хотя нет, это была городская дорога. Даже городская тропинка. Он шел в тумане, но туман был не снаружи, а у него в голове. Все как-то странно. Все как-то не так.

Взять, например, океаны травы. Разве возможно, чтобы посреди большого, шумного (а именно такой он и был) города, прямо на главной улице колыхалась высокая трава? Что это: отголоски эха и тени или все-таки реальные звуки и предметы? Кристофер чувствовал, что ему как будто протерли глазные яблоки каким-то волшебным очищающим составом. Как будто ему была дарована свыше новая способность слышать звуки и различать запахи. Как будто обновилось все его тело, и он дышит совсем другим воздухом. Что же произошло? Почему мир вдруг наполнился новыми жизненными соками?

Кристофер не мог вспомнить, какое сегодня число, не мог понять, который час. День серый, но не унылый, а переливающийся и жемчужный — воздух и вода источают сияние. Жемчужно-серый день с яркой алой подсветкой. Как белка, которую подстрелили, и вот теперь внутри и вокруг нее, умирающей, мерцает алая кровь. Да, во всем чувствовалось легкое, приятное прикосновение смерти, кровавой смерти. И еще полнокровной жизни.

Даже собственное имя звучало для Кристофера по-другому. Он не знал, что это за город. Никогда он не видел города, в котором витрины магазинов трепещут на ветру. Вот они взлетают, развеваются, как ткань. Сворачиваются и разворачиваются, но не разбиваются. Город, как будто нарисованный на нежной замше, но куда более реальный, чем города, сделанные из цемента и камня.

Он видел людей, которых вроде бы знал. Начинал говорить, но получался какой-то лепет. Решил купить газету — ведь газеты должны сообщать информацию. Полез в карман за монетой, но обнаружил, что карманов в привычном понимании у него нет. Он нашел только маленький кожаный мешок, прикрепленный к поясу. А это что? Что еще на поясе? Закрепленная сверху и по бокам набедренная повязка. Вместо обычных брюк на Кристофере были обтягивающие лосины и набедренная повязка.

Так, а это что еще?

Рубаха на нем была из тонкой кожи. На ногах — мягкие туфли, мягче, чем домашние тапочки. Голова непокрыта, волосы сплетены в две длинные косы и лежат на плечах. Он и раньше любил одеваться в свободном стиле, но, конечно же, не так. А как одеты остальные люди? Двух похожих одеяний не найдешь, сколько не ищи.

Он все-таки извлек монету из мешочка на поясе. Странная монета. Не металлическая, высечена из камня, причем грубо. На одной стороне — изображение головы и передней части бизона. На другой — бизоний зад. На одной стороне написано: «Один бизон», на другой — «Возможно, немного меньше».

— И что мне делать с такой монетой? — сердито и громко вопросил Кристофер. К нему тут же протянулась рука, и он вложил в эту руку монету. Рука принадлежала старику со сморщенной коричневой кожей. Старик в черной кожаной хламиде сидел прямо на земле в пыли.

Старик дал Кристоферу газету. Точнее, дал нечто, сделанное из кожи, но твердое, почти как доска. Там были картинки, буквы или знаки разного размера. Кроме того, тут и там торчали маленькие пучки шерсти, как будто кожу выделали недостаточно хорошо.

— Возьми сдачу, — сказал старик и протянул Кристоферу семь небольших монет. Они были не металлические, но уже не из камня, а из глины, обожженной солнцем. На лицевой стороне — голова ощетинившегося барсука с оскаленной пастью, на оборотной — тот же барсук в полной боевой готовности, но вид сзади.

— Немного подешевела газета, но не на целого барсука, — сказал старик. — Затянись-ка три раза. Будет почти точно на сдачу.

Дивясь самому себе, Кристофер взял трубку у старика и сделал три глубоких затяжки. Табак был крепкий, дым густой и ароматный. Кристофер почувствовал, что полностью удовлетворен. Хотя что плохого в том, чтобы быть не полностью удовлетворенным? И что это вообще значит?

Он сел на тюк тряпок возле лавочки с вывеской «Собаки с вертела на продажу или даром». Тряпки, на которых он сидел, почему-то казались живыми. Вообще в этот день как будто исчезли различия между живым и неживым. Он пытался разобраться со странной газетой, со странный днем и со странным человеком, которым был, по-видимому, он сам.

Газета оказалась очень интересной. Читать ее можно было разными способами. Там были картинки, стилизованные пиктограммы, рукописные тексты и напечатанные тексты. Много анекдотов — ужасно смешных, порой грубых и недвусмысленных, с остро-солеными шутками. Анекдоты были о людях, которых Кристофер знал, или почти знал. И мимо тоже проходили люди, которых он почти знал. Но почему тогда они так не похожи на себя? Выглядят, как знакомые, пахнут, как знакомые, и у них знакомые имена, которые так и вертятся на языке…

— Что это за город? Какой сейчас день? Что происходит? — выкрикнул Кристофер. — Почему все такое странное?

— Это ты мне, Кит Фокс? — пробасил Чудак Буйвол. Чудак, большой и буйный тип, всегда был Кристоферу хорошим другом. Был? Но почему он так изменился? Как его настоящее имя, или другое имя, или то имя, которое невозможно вспомнить?