Ларри Нивен - Мошка в зенице Господней [litres]

Пока Уитбрид освобождался от скафандра, баки свободно кружились перед ним. Мошкиты грациозно двигались, а один из них – темно-коричневый, без полос! – подплыл, чтобы помочь гостю.

Уитбрид решил использовать универсальную присоску рабочего снаряжения, приложив шлем к полупрозрачной стене. Но она не держалась. Коричневый мошкит тотчас понял, в чем дело. Он (она, оно) извлек откуда-то непонятного вида трубку и приложил к шлему Уитбрида. И все получилось. Джонатон развернул шлем камерой к себе и продолжил раздеваться.

Люди при знакомстве стоят, сохраняя дистанцию, зато мошкиты приняли самые непринужденные позы. Они ждали и улыбались.

Уитбрид извивался до тех пор, пока не остался в чем мать родила.

И мошкиты принялись изучать его.

Коричневый оказался самым поразительным из всех. Пониже своих собратьев, с хрупкими руками и диковинным черепом. И вот что странно, он был копией чужачки, которая находилась на борту «Макартура»! Остальные же походили на мошкита, погибшего в зонде с солнечным парусом.

Коричневый тоже изучал – или изучала – скафандр Уитбрида – вероятно, мошкита заинтересовало рабочее снаряжение, а остальные щупали мускулатуру Джонатона в поисках сочленений и тех мест, где тычки могли вызвать рефлекторные сокращения.

Пара мошкитов прощупывала крепко стиснутые челюсти Уитбрида. Другие чужаки прохаживались по костям и простукивали ребра, позвоночник, форму черепа, таз и суставы Джонатона. Они трогали его руки и водили по его коже своими длинными пальцами. И хотя они действовали осторожно, ему все равно было неприятно!

Щебет поднялся до крещендо. Звуки, которые издавали мошкиты, стали пронзительными, достигнув практически высоты ультразвука, но за ними следовали мелодичные тона нормального среднего тембра. Наконец все мошкиты сгрудились за спиной Уитбрида. Они дотрагивались до его позвоночника и взволнованно верещали.

Потом мошкиты снова встали перед Уитбридом, чтобы он мог их видеть. Один из них знаком велел гостю следить за ним, после чего перегнулся назад и быстро нагнулся вперед. Суставы выпирали из его спины, как будто она была сломана в двух местах. Уитбрида замутило, но его тут же осенило. Он согнулся в три погибели, выпрямился, согнулся снова. Дюжина маленьких рук опять принялась ощупывать его позвоночник.

Когда все прекратилось, какой-то из мошкитов (тоже коричневый) замер перед Уитбридом и сделал пригласительный жест, означающий, что гость может изучить его (ее) анатомию. Уитбрид покачал головой и неторопливо отвернулся. Это дело ученых.

– Докладываю, сэр, – проговорил он в микрофон. – Я не знаю, что делать дальше. Привезти кого-нибудь из них на «Макартур»?

– Ни в коем случае, – напряженно ответил капитан. – Вы можете выйти из их корабля?

– Да, сэр, если нужно.

– Так выйдите. Доложите по безопасной линии, Уитбрид.

– Э… да, сэр, – Джонатон сделал знак мошкитам, указывая на свой шлем, а затем на воздушный шлюз.

Мошкит, который привел его сюда, кивнул. Уитбрид с помощью однотонного пришельца натянул вакуумный скафандр и закрепил шлем. Другой мошкит – светло-коричневый – проводил его до шлюза.

Снаружи не нашлось ни удобного, ни относительно безопасного участка, подходящего для этой цели. Уитбрид окинул беглым взглядом эскорт мошкитов: те уже копошились на корпусе корабля, схватившись за крюки. Джонатон решил не переживать, однако нахмурился. Где кольцо, за которое держался мошкит, когда Уитбрид прибыл сюда? Исчезло. Почему?

Ну и ладно, «Макартур» ведь совсем близко, верно? Уитбрид аккуратно оттолкнулся от обшивки судна мошкитов и повис в безвоздушном пространстве. Взмахнув руками, Джонатон поплыл вверх, а затем воспользовался видоискателем на шлеме и принял положение, чтобы находиться примерно на одной высоте с антенной «Макартура», торчащей из корпуса крейсера.

Уитбрид нажал языком кнопку «БЕЗОПАСНОСТЬ», и из шлема вырвался узкий луч света. Другой ударил с «Макартура», тотчас обнаружив мини-рецептор в шлеме Уитбрида. Кольцо вокруг рецептора потемнело. Если обнаружится отклонение, система «Макартура» скорректирует его, а если луча коснется другая приемная антенна, связь прервется.

– Безопасный канал, сэр, – доложил Уитбрид дрожащим от волнения голосом.

«После такого приключения, – подумал он, – я имею право не скрывать свои чувства».

Блейн ответил немедленно:

– Мистер Уитбрид, причина перехода на данный канал состоит не в том, чтобы досадить вам. Мошкиты не понимают нашего языка, но могут вести запись. И позднее начнут понимать англик. Вы слышите меня?

– Да, сэр. Но… Да, сэр.

А у кэпа действительно есть голова на плечах!

– Мистер Уитбрид, нельзя позволить ни одному мошкиту попасть на борт «Макартура», пока не решена проблема беглецов. Кроме того, нельзя допустить, чтобы чужаки узнали о происшествии на борту нашего корабля. Ясно?

– Да, сэр.

– Отлично. А теперь, по проторенному пути, я высылаю к вам шлюпку с учеными. Вы справились. Но прежде чем я отправлю их – может, вы хотите что-нибудь добавить?

– Да, сэр. Во-первых, на борту – два… детеныша. Они сидят на спинах взрослых. Они крупнее мелких чужаков, которые удрали из каюты, и окрашены как взрослые.

– Очередное доказательство мирных намерений, – произнес Блейн. – Что еще?

– У меня не было возможности сосчитать всех, но меня встретили двадцать три коричнево-белых и двое коричневых, вроде шахтера с астероида. Оба ребенка с коричневыми. Интересно почему?

– Надеюсь, нам удастся спросить об этом у них самих. Уитбрид, мы отправляем ученых. Им дадут катер. Реннер?

– Да, сэр.

– Рассчитайте курс. Пусть «Макартур» остается в пятидесяти километрах от чужого корабля. Не знаю, что сделают мошкиты, когда мы раскачаемся… но катер вылетит первым.

– Вы хотите передвинуть корабль, сэр? – недоверчиво переспросил Реннер.

– Да.

Долгое время никто не говорил ни слова.

– Я объясню, – наконец, произнес Блейн. – Адмирала беспокоят беглецы. Он думает, что они могут переговариваться с мошкитами на корабле. Нам приказали найти их и помешать связаться с крупными особями.

Вновь воцарилась тишина.

– Отбой, джентльмены. Спасибо, мистер Уитбрид, – сказал Род. – Мистер Стейли, сообщите доктору Хорвату, что он может грузиться на катер в любое время.

«Вот мы и здесь», – сказал себе священник Харди, пухлый человечек с мечтательными глазами и рыжими волосами, начавшими седеть. Если не считать воскресных богослужений, большую часть времени он проводил в каюте.

Дэвид Харди не был нелюдимым. Любой мог зайти к нему выпить кофе или чего-нибудь покрепче, сыграть в шахматы или поговорить. Просто-напросто ему не нравились скопления людей. В толпе он никого не узнавал.