Джек Вэнс - Отпрыск Древа. Жилища Исзма

Фарр внезапно успокоился: ему удалось уклониться от удара, который готов был ему нанести Божд.

«Два пассажира убиты – супруги Эндервью».

Омон Божд обратил на Фарра все сегменты глаз – с холодной враждебностью.

«Любопытно! – сказал Дорристи. – Заходите».

Фарр вступил в каюту. Божд отвел глаза в сторону.

Дорристи тихо произнес: «Божд сообщил мне, что вы убили супругов Эндервью».

Фарр повернулся и взглянул на исзика: «Кому еще понадобилось бы об этом врать? Он сам их убил».

Дорристи усмехнулся: «Исзик говорит, что вы волочились за женой проповедника».

«Я проявлял к ней вежливое внимание. В полете было скучно. До сих пор».

Дорристи взглянул на исзика: «Что скажете, Омон Божд?»

Исзик взмахнул воображаемым лорнетом: «Нечто большее, чем вежливость, привело госпожу Эндервью в каюту Фарра».

«Нечто большее, чем альтруизм, привело Омона Божда в мою каюту, чтобы Мерритт Эндервью не смог меня застрелить», – парировал Фарр.

Божд притворился удивленным: «Я ничего не знаю о ваших связях».

Фарр сдержал гнев и повернулся к капитану: «Вы ему верите?»

Дорристи снова невесело усмехнулся: «Я никому не верю».

«Вот что случилось. Этому трудно поверить, но все было именно так, – Фарр подробно изложил события. – После того, как Божд ушел, я задумался. Хотел раскопать подноготную происходящего, так или иначе. Решил навестить каюту Эндервью. Открыл дверь и нашел их – мертвых. После этого я сразу пришел сюда».

Дорристи ничего не сказал, но теперь направил изучающий взор на Омона Божда, а не на Фарра. Наконец капитан пожал плечами: «Мы запломбируем каюту. Вам обоим придется потерпеть, пока мы не прибудем на Землю».

Омон Божд прикрыл нижнюю половину глаз и взмахнул несуществующим лорнетом. «Я выслушал свидетельства Фарра, – беззаботно произнес он. – Меня впечатляет его искренность. По всей видимости я ошибся. Маловероятно, чтобы он был виновен в убийстве. Я отзываю свое обвинение». Исзик вышел из капитанской каюты. Фарр смотрел ему в спину с гневным торжеством.

Дорристи взглянул на него: «Вы их не убивали, конечно?»

Фарр фыркнул: «Конечно, нет!»

«Кто же тогда?»

«Надо полагать, кто-то из исзиков. Зачем? Не имею ни малейшего представления».

Дорристи кивнул и проворчал сквозь зубы: «Что ж, посмотрим. Приземлимся в Барстоу, а там посмотрим». Покосившись на Фарра, он прибавил: «Буду очень признателен, если вы будете держать язык за зубами. Ни с кем не обсуждайте эту историю».

«У меня не было такого намерения», – сухо отозвался Фарр.

Тела сфотографировали и удалили в холодильное отделение; каюту запломбировали. Корабль полнился слухами; Фарру все труднее было избегать разговоров о судьбе супругов Эндервью.

Земля приближалась. Фарр не чувствовал особых опасений, но неопределенность продолжала беспокоить его: тайна оставалась нераскрытой. Почему супруги Эндервью решили устроить ему западню? Фарр гневался. Все эти интриги не имели к нему никакого отношения, он не хотел в них ввязываться никоим образом. Но он не мог избежать подсознательной убежденности в том, что его уже так или иначе вовлекли в какие-то грязные махинации – невзирая на отвращение к этой мысли. Ему нужно было заняться другими делами – работой, диссертацией, компиляцией стереозаписей, которую он надеялся продать одной из телекомпаний.

Кроме того, его беспокоило что-то еще, какое-то неотложное дело, настойчивое стремление что-то предпринять. Стремление это возникало время от времени, нерегулярно, как ощущение неудовлетворенности, как не разрешившийся аккорд где-то в глубоком закоулке ума. Стремление это не имело прямого отношения к убийству супругов Эндервью – оно ни к чему не имело прямого отношения. Просто он должен был что-то сделать, что-то, о чем он забыл… или даже никогда не знал.

Омон Божд обратился к нему только еще раз, когда Фарр сидел в салоне. Исзик отстраненно произнес: «Теперь вы знаете, чтó вам угрожает. На Земле я не обязательно смогу вам помочь».

К тому времени возмущение Фарра нисколько не улеглось. Он ответил: «На Земле вас, скорее всего, казнят за убийство».

«Нет, саинх Эйл Фарр, мою вину никому не удастся доказать».

Фарр изучил бледное продолговатое лицо Божда. Исзики и земляне произошли от разных предков, приматов и амфибий, хотя в ходе эволюции приобрели сходные антропоидные черты. Несмотря на внешнее сходство, никакого настоящего взаимопонимания, никакой симпатии между двумя расами не было и не могло быть. Фарр осторожно спросил: «Значит, не вы их убили?»

«Не сомневаюсь, что нет необходимости повторять очевидные истины человеку с умственными способностями Эйла Фарра».

«Будьте добры, однако, повторите их. Объясните мне еще раз. Я глуп. Значит, вы их не убивали?»

«Не слишком вежливо с вашей стороны требовать ответа на такой вопрос».

«Хорошо, не отвечайте. Но почему вы попытались обвинить в убийстве меня? Вы же знали, что я тут ни при чем. Что вы имеете против меня?»

Омон Божд усмехнулся мембраной глаз: «Против вас я ничего не имею. Ваше участие в этом преступлении – если это можно назвать преступлением – никогда не смогли бы доказать. Расследование всего лишь задержало бы вас на два-три дня. Тем временем успели бы разрешиться другие вопросы».

«Почему же тогда вы отозвали свое обвинение?»

«Я понял, что допустил ошибку. Любому антропоиду свойственно ошибаться».

Фарр чуть не задохнулся от приступа гнева: «Почему бы вам не перестать говорить намеками на неизвестные, подразумеваемые истины? Если у вас есть что сказать – говорите прямо!»

«На этом настаивает только сам саинх Фарр. Мне больше нечего сказать. Саинх Фарр получил сообщение, которое мне поручили передать. Из этого не следует, что я обязан обнажать перед ним душу».

Фарр кивнул и усмехнулся: «В одном вы можете быть уверены – если я замечу возможность сорвать ваши планы, я такой возможностью воспользуюсь».

С каждым часом звезда, которую земляне называли Солнцем, становилась ярче, с каждым часом Земля становилась ближе. Фарр обнаружил, что не может заснуть. Его охватило угрюмое возбуждение. Возмущение, замешательство, нетерпение – все это вместе возымело физиологический эффект, вызвало болезненное состояние. Кроме того, царапина на голове никак не хотела заживать – она побаливала, ее все время хотелось расчесать. Фарр подозревал, что подхватил на Исзме какую-ту инфекцию. Такая возможность тревожила его. Он живо представлял себе, как инфекция распространится по всему телу, как у него начнут выпадать волосы, как его лысый череп приобретет водянисто-молочный оттенок исзикской кожи. Кроме того, настойчивость непонятного внутреннего стремления нисколько не уменьшалась. Фарр перебирал в памяти события прошедших дней и месяцев, делал заметки и схемы, тщетно пытаясь найти какую-то закономерность, сверяя факты. Задача представлялась неразрешимой – он раздраженно скомкал заметки и отбросил их в сторону.