Джек Вэнс - Лунная Моль и другие рассказы

Ангмарк пропел: «Отойди, друг Гоблин, я должен казнить преступника. При жизни он покрыл себя позором – покрытый позором, он умрет!

Вокруг собралась толпа; люди в масках глазели на Тисселя – обнаженное лицо вызывало у них нездоровое любопытство, болезненно щекотало нервы.

Лесной Гоблин вырвал веревку из рук Ангмарка и швырнул ее на землю. Толпа взревела. Раздались крики: «Никаких дуэлей! Казните чудовище!»

Тисселю на голову набросили мешок. Он ждал последнего удара наточенного лезвия. Вместо этого кто-то разрéзал его путы. Тиссель поспешно натянул старый мешок поплотнее на голову, выглядывая через прорехи.

Хаксо Ангмарка схватили четыре человека. Лесной Гоблин приблизился к нему почти вплотную, играя на скаранье: «На прошлой неделе ты пытался сорвать мою маску. Теперь ты сорвал ее с другого и достиг своей извращенной цели!»

«Но он – преступник! – кричал Ангмарк. – Знаменитый преступник, его давно разыскивают!»

«В чем состоят его преступления?» – пропел Лесной Гоблин.

«Он убивал, он предавал, брал на абордаж космические корабли, пытал пленных, занимался шантажом, грабил, продавал детей в рабство, он…»

Лесной Гоблин прервал его: «Ваши религиозные предрассудки не имеют значения. Но все мы можем засвидетельствовать твои преступления, совершенные на сиренезской земле!»

Из толпы выступил яростно поющий трактирщик: «Девять дней тому назад этот наглец, Лунная Моль, пытался присвоить моего лучшего ящера!»

Еще один человек, в маске Универсального Эксперта, сделал шаг вперед и пропел: «Я – мастер-ремесленник, изготовитель масок. Я узнал этого инопланетянина, Лунную Моль! Недавно он зашел ко мне в лавку, чтобы насмеяться над моим мастерством. Он заслуживает смерти!»

«Смерть инопланетному чудовищу!» – кричали в толпе. К Ангмарку ринулась человеческая волна. Кривые стальные лезвия поднимались и опускались; Ангмарка изрубили на куски.

Тиссель смотрел, не в силах пошевелиться. Лесной Гоблин подошел к нему, играя на стимике, и строго пропел: «Над тобой мы сжалимся, но мы тебя презираем. Никто не должен позволять другому подвергать себя такому унижению!»

Тиссель глубоко вздохнул. Нащупав на поясе зачинко, он пропел: «Друг мой, ты возводишь на меня напраслину! Разве ты не понимаешь, какое мужество я проявил? Чтó предпочел бы ты сам – умереть в бою или пройти без маски по набережной?»

Лесной Гоблин пропел: «Может быть только один ответ. Я предпочел бы умереть. Я не смог бы вынести такой позор».

Тиссель пел: «У меня был выбор. Я мог драться со связанными за спиной руками и умереть – или вытерпеть позор и таким образом победить врага. Ты сам признаёшь, что тебе не хватило бы „стракха“, чтобы решиться на такой подвиг. Но я доказал свою отвагу, я – герой! Кто из вас посмел бы сделать то, что сделал я?»

«Ты говоришь об отваге? – вызывающе спросил Лесной Гоблин. – Я ничего не боюсь. Не боюсь даже смерти от рук ночных гостей!»

«Тогда отвечай на мой вопрос!»

Лесной Гоблин отступил и заиграл на двойном камантиле: «Да, ты проявил настоящую отвагу, если руководствовался такими побуждениями».

Трактирщик исполнил несколько приглушенных аккордов на гомапарде и пропел: «Ни один из нас не посмел бы сделать то, что сделал этот человек без маски».

В толпе послышалось одобрительное бормотание.

Мастер-изготовитель масок приблизился к Тисселю, униженно перебирая струны двойного камантиля: «Молю тебя, достопочтенный герой, окажи честь моей лавке, замени этот вонючий мешок на маску, подобающую твоему рангу!»

Другой изготовитель масок вмешался: «Прежде, чем ты сделаешь свой выбор, достопочтенный герой, оцени мои великолепные творения!»

К Тисселю почтительно обратился человек в маске Ярконебесной Птицы: «Я только что закончил строительство роскошной жилой яхты – на ее изготовление ушло семнадцать лет. Ниспошли мне такую удачу и прими это великолепное судно в свое пользование. На борту ждут возможности услужить тебе проворные рабы и приятнейшие рабыни, в погребе много вина, а палубы устланы мягкими шелковыми коврами».

«Благодарю вас! – сказал Тиссель, бодро и уверенно перебирая струны зачинко. – С радостью принимаю ваше предложение. Но прежде всего мне нужна маска».

Изготовитель масок исполнил на гомапарде вопросительную трель: «Считает ли достопочтенный герой образ Победителя Морского Дракона ниже своего достоинства?»

«Ни в коем случае! – отозвался Тиссель. – Мне такая маска вполне подойдет. Пойдемте, взглянем на нее».

Просматривая вещи, оставшиеся в наследство от двоюродного деда, Джералда Макинтайра, Ховард Фэйр обнаружил толстую тетрадь под заголовком

«РАБОЧИЕ ЗАПИСИ И ДНЕВНИК

Открывай на свой страх и риск! »

Ховард с любопытством просмотрел эти записи, хотя в своей собственной работе он зашел гораздо дальше идей, на которые Джералд Макинтайр лишь осторожно намекал.

«Пора признать, что существование дисциплин, концентрически окружающих ядро элементарной магии, уже не вызывает никаких сомнений, – отмечал Макинтайр. – Руководствуясь рядом аналогий с белой и черной магиями (см. дальнейшие пояснения), я определил в общих чертах рамки пурпурной магии, а также проистекающего из нее динамического номизма».

Ховард читал, обращая внимание на тщательно составленные таблицы, прогнозы и экстраполяции, трансполяции и преобразования, посредством каковых Джералд Макинтайр формировал свою системологию. В последнее время практическая магия развивалась так быстро, что выкладки Макинтайра, спорные еще шестьдесят лет тому назад, ныне представлялись педантичными и чрезмерно скрупулезными.

«Подобно тому, как для белой магии типичны более или менее безвредные существа, такие, как ангелы, феи, эльфы, инкубы и кикиморы, а черная магия позволяет контролировать демонов, гномов, троллей и ведунов, пурпурная и зеленая сферы отличаются своими характерными порождениями, но их нельзя назвать проявлениями так называемых „добра“ или „зла“ – скорее, они соотносятся с областями белой и черной магий примерно так же, как белая и черная магии соотносятся с основной реальностью».

Ховард перечитал этот параграф. «Зеленая сфера»? Неужели старый Макинтайр заглянул в пределы, не замеченные современными специалистами?

Подозревая, что он пропустил что-то важное, Ховард просмотрел дневник снова и нашел дополнительные намеки и ссылки. Особенный интерес у него вызвала краткая заметка на полях: «Не могу упомянуть о других результатах моих последних исследований, так как мне обещана неизреченная награда за сдержанность».

Заметка была датирована за день до смерти Джералда Макинтайра, последовавшей с наступлением весны, 21 марта 1898 года. Какова бы ни была сущность обещанной ему «неизреченной награды», у Макинтайра оставалось очень мало времени для того, чтобы ею воспользоваться… Ховард Фэйр вернулся к изучению дневника, содержавшего пару предложений, позволявших угадать, словно подсматривая в щель, существование целой неизвестной панорамы. Макинтайр не приводил, однако, никаких дальнейших разъяснений, и Ховард занялся более подробным рассмотрением этого вопроса.