Джек Вэнс - Лунная Моль и другие рассказы

«Вполне может быть, что Элизабет права», – заметил Алан Робертсон.

«Почему бы она была права? – взъярился Дюрэй. – Мы – его жертвы! Ты позволил ему распоясаться и теперь не можешь его контролировать!»

«Неправда! – решительно возразил Алан. – Я намерен жестко ограничить деятельность „чудаков“, и никто не посмеет мне противоречить».

«Ущерб уже нанесен – в той мере, в какой это касается меня, – с горечью махнул рукой Дюрэй. – Пойдем, Элизабет, вернемся домой».

«Мы не можем вернуться. Боб подменил переход».

Алан Робертсон глубоко вздохнул и принял решение. Он подошел к Бобу, стоявшему с бокалом вина в одной руке и потиравшего челюсть другой. Алан вежливо обратился к Бобу. Тот ответил не сразу. Алан повторил свои указания, на этот раз резко. Боб только пожал плечами. Алан подождал несколько секунд, после чего вернулся к Дюрэю, Элизабет и трем девочкам.

«Переход у него в квартире, в Сан-Франциско, – размеренно произнес Алан Робертсон. – Он отдаст его вам, когда закончится вечеринка. Он не желает ходить за ним сейчас».

Тем временем Боб снова привлек внимание «чудаков»: «По просьбе большинства присутствующих, мы повторим демонстрацию записи, продемонстрированной на нашей предыдущей вечеринке и подготовленной одним из самых выдающихся, изобретательных и трудолюбивых „чудаков“, Мартином Фанком. Место действия – „Красный амбар“, придорожный ресторан в двадцати километрах к западу от города Урбана, штат Иллинойс. Запись сделана в 1926 году, во время танцевального конкурса в Чарльстоне. Аккомпанируют легендарные „Росомахи“, причем вы услышите чудесное соло на корнете в исполнении Леона Бисмарка Байдербека». Боб язвительно усмехнулся, как если бы музыка такого рода была не в его вкусе: «Это было одно из самых замечательных наших достижений, и мы покажем его снова».

На экране появилась площадка танцевального зала; на ней толпились возбужденные юноши и девушки. В глубине сцены сидели «Росомахи» в смокингах; на авансцене выстроились участники конкурса – восемь молодых щеголей и восемь хорошеньких девушек в коротких юбках. Конферансье выступил вперед и обратился к толпе, пользуясь рупором: «Пары, участвующие в конкурсе, пронумерованы от первой до восьмой! Пожалуйста, не поддерживайте соревнующихся шумными возгласами. Приз – великолепный кубок и пятьдесят долларов наличными. Вручать приз будет победитель прошлогоднего конкурса, „Пьянчуга“ Хорман. Не забудьте: в первом раунде исключаются четыре пары, во втором – две, а по окончании третьего выбираются победители. А теперь вступают Бикс и „Росомахи“ – „Сенсационный регтайм“!»

Со сцены грянула музыка, пары участников конкурса стали возбужденно двигаться.

«Кто эти люди?» – спросил Дюрэй.

Алан Робертсон невыразительно ответил: «Молодые люди – местного происхождения, они не имеют особого значения. Но обрати внимание на девушек. Не сомневаюсь, что они покажутся тебе привлекательными. По меньшей мере, такого мнения придерживаются многие. Эти девушки – Елена Прекрасная из Трои, „трепетная“ Дейрдре ирландских легенд, Мария-Антуанетта, Клеопатра, Саломея, леди Годива, Нефертити и Мата Хари».

Дюрэй угрюмо хмыкнул. Музыка смолкла; вынося решения с учетом аплодисментов зрителей, после первого раунда конферансье исключил Марию-Антуанетту, Клеопатру, Дейрдре и Мату Хари, вместе с их соответствующими партнерами. «Росомахи» заиграли твист «Беспокойные ножки». Четыре оставшиеся пары танцевали живо, энергично, с огоньком – но после второго раунда «вылетели» Елена Прекрасная и Нефертити. «Росомахи» врезали «Тигровый регтайм». Саломея и леди Годива, вместе с партнерами, демонстрировали потрясающую подвижность. Тщательно оценив громкость аплодисментов, конферансье объявил победителями леди Годиву и ее напарника. На экране появились, крупным планом, два счастливых лица – испытывая избыток торжества и радости, танцор и танцовщица обнялись и поцеловались. Экран погас – после шумного оживления площадки в «Красном амбаре» «чудаки» на террасе над потемневшим берегом Дона казались блеклыми и вялыми.

Дюрэй взглянул вокруг в поисках Элизабет; она пропала. Но он тут же заметил, что она, вместе с другими тремя молодыми женщинами, обслуживала пирующих, наливая им вино из скифских кувшинов.

За спиной Дюрэя послышался спокойный голос: «На них приятно посмотреть, не правда ли?» Дюрэй обернулся. За ним стоял Боб; его рот кривился беззаботной полуулыбкой, но глаза блестели бледно-голубым огнем.

Дюрэй отвернулся. Алан Робертсон сказал: «Возникшую ситуацию никак нельзя назвать приятной, Боб. В самом деле она весьма и весьма непривлекательна».

«Возможно, в дальнейшем „чудаки“, когда у меня перестанет болеть челюсть, смогут придать нашему собранию больше очарования… Прошу меня извинить, я хотел бы оживить собрание». Выступив вперед, Боб объявил: «В завершение мы покажем своего рода коллаж любопытных эпизодов, импровизаций, сцен и мимолетных впечатлений – каждый из этих забавных номеров по-своему поучителен. Роджер, будь так добр, включи проектор».

Роджер Уэйл колебался; он покосился на Алана Робертсона.

«Шестьдесят вторая запись, Роджер», – спокойно напомнил Боб. Роджер Уэйл на какую-то долю секунды замер, но тут же пожал плечами и подошел к проектору.

«Это новый материал, – пояснял Боб. – Поэтому я позволю себе сопроводить его комментариями. Сперва мы взглянем на эпизод из жизни Рихарда Вагнера, весьма самоуверенного и, время от времени, раздражительного композитора. Запись сделана в 1843 году в Дрездене. Летним вечером Вагнер отправился в театр, чтобы послушать новую оперу неизвестного автора под названием „Der Sängerkrieg“, то есть „Состязание певцов“. Он выходит из кареты перед входом в театр; он заходит в фойе; он занимает место в ложе. Обратите внимание, с каким достоинством он держится, каким властным взором он окинул зал и сцену! Начинается увертюра – послушайте!» Из громкоговорителя зазвучала музыка. «Обратите внимание: как ошеломлен Вагнер! Что его так удивило? Он слушает увертюру так, словно никогда ее не слышал. И он в самом деле никогда ее не слышал – только вчера он набросал первые такты этой оперы, которую собирался назвать „Тангейзером“; но сегодня, самым невероятным образом, он слышит эту оперу в окончательном варианте. Сегодня Вагнер вернется домой медленно, пешком, и, вероятно, будучи в расстройстве чувств, даст пинка своей собаке Шмутци… А теперь – другой эпизод. Запись сделана в 1880 году в Санкт-Петербурге, в конюшнях Зимнего Дворца. Украшенная слоновой костью золоченая карета выезжает, чтобы отвезти царя и царицу на прием в британское посольство. Обратите внимание на кучеров – строгих, одетых в роскошные ливреи, сосредоточенно выполняющих обязанности. Борода Маркса аккуратно подстрижена; бородка Ленина не так торчит, как на известных фотографиях. Выходит конюх, провожающий карету. У него в глазах знакомая доброжелательная искорка – большой хитрец, этот Сталин!» Экран еще раз погас и снова засветился; теперь на нем появилась городская улица, окаймленная по обеим сторонам автомобильными выставками-продажами и стоянками продавцов бывших в употреблении автомобилей. «Это один из проектов Шона Хендерсона. Четыре стоянки для подержанных автомобилей обслуживают люди, в других обстоятельствах проявившие таланты основателей наиболее популярных вероисповеданий – пророки и тому подобные деятели. Например, этот человек с проницательным, бдительным лицом, стоящий перед вывеской „Высококачественные легковые автомобили“ – Мохаммед. Шон проводит тщательные исследования, и на следующей вечеринке представит подробный отчет о своих беседах и сделках с этими четырьмя знаменитостями».