Пол Андерсон - Нелимитированная орбита [Сетевая компиляция из разных изданий]

— Все мы знаем, что у Советника по психологии своеобразное чувство юмора, — сказал он скучным голосом. — Однако, поскольку он упомянул конституционалистов, я надеюсь, что мистер Свобода собирается перейти к основному вопросу.

Дюжина лиц повернулась к Свободе и уставилась парой дюжин глаз. Он скрыл свой собственный взгляд за вуалью сигаретного дыма и сказал:

— Хорошо. Искушать терпение Советников — опасная забава; лучше я начну искушать хорошеньких горожаночек: подцеплю несколько штук на улице и устрою им сеанс специнструктажа. — На сей раз сердито набычился Ларкин, Советник по пелагокультуре. — Возможно, мне следует ввести в курс дела тех из вас, кто с ним еще не знаком. Я представил новый отчет о конституционалистах Премьеру Селиму, мистеру Чандре и коменданту Северной Америки. Мнения оказались настолько противоречивыми, что пришлось созвать для обсуждения весь Совет Блюстителей.

Свобода кивнул Селиму. Грубое сморщенное лицо Премьера изумленно вытянулось. Можно подумать, Свобода милостиво дает ему разрешение продолжать! Премьер фыркнул, поглядел на лист бумаги у себя на столе и сказал:

— Загвоздка в том, что конституционалисты не политическая группировка. Иначе мы прихлопнули бы их хоть завтра. Но они даже не организованы формально и между ними нет полного единодушия. Их объединяет только философия.

— Плохо, — пробормотал Свобода. — Философия рационализирует эмоции. Вся их философия не что иное, как типичный фрейдистский сдвиг.

— Это что еще за штука? — поинтересовался Новиков.

— Кому же и знать, как не вам, — вкрадчиво отозвался Свобода. — У вас в сей области богатый опыт. Но перейдем к делу. Официально "конституционализм" означает всего лишь систему взглядов, утверждающую, что строение, или конституция, реальной Вселенной является основой для мышления. Антимистицизм, если угодно. Но я вырос здесь, в Северной Америке, где половина населения еще говорит по-английски, и, уверяю вас, в английском языке слово "конституция" нагружено вполне определенным смыслом. Северо-Американский мятеж вспыхнул из-за того, что Федеральное правительство постоянно и вопиюще нарушало — заметьте, не дух бедной латаной-перелатаной Конституции, это бунтовщики и сами умеют, — а букву ее.

— Все, что вы говорите, для меня не новость, — сказал Чандра. — Не думайте, что я не следил за вашими так называемыми философами. Многие из них участвовали в мятеже, или их отцы участвовали. Но они не опасны. Они могут ворчать себе под нос, однако в основном это люди преуспевающие. Им нет смысла затевать еще один бесплодный мятеж. — Чандра пожал плечами. — А потом, большинство из них достаточно умны, чтобы понимать, что Билль о правах, или как его там называют, просто не имеет смысла на континенте с полумиллиардным населением, восемьдесят процентов которого безграмотно.

— Кстати, кто они такие, эти конституционалисты? — спросил Дайлоло из департамента сельского хозяйства.

— В основном североамериканцы, — сказал Свобода. — Я имею в виду — коренные, а не новоприбывшие восточные иммигранты. Но их учение распространяется среди образованных граждан всех рас, по всему земному шару. Проведи вы тотальный опрос, вы бы обнаружили, что четверть грамотного населения — а среди ученых и технарей больше четверти — в основном согласны с этой философской доктриной. Правда, далеко не все они считают себя конституционалистами.

— Иначе говоря, — сказал Чандра, — перед нами не просто еще одна религия. Низы ее не поддерживают. Блюстители, за некоторым исключением, — он бросил на Свободу многозначительный взгляд, — тоже, равно как и граждане Верхнего уровня. Все это мне известно и без вас. Я проводил расследование. И установил, что конституционализм в основном исповедуют обеспеченные, но не богатые люди, зарабатывающие на жизнь упорным трудом: трезвомыслящие, добропорядочные, поднявшиеся на одну маленькую социальную ступеньку выше своих отцов и лелеющие надежду, что их сыновья сделают еще шажок наверх. Такие люди не бывают революционерами.

— И тем не менее, — сказал Свобода, — конституционализм набирает все большую силу, не сравнимую с малочисленностью его формальных приверженцев.

— Как это? — не понял Ларкин.

— Вы ведь не трогаете дочерей своих инженеров, правда? — спросил Свобода.

— При чем тут… Объяснитесь, пока я не впаял вам иск за клевету!

Свобода ухмыльнулся. Ларкина он мог сделать одной левой в любой момент.

— У Блюстителей есть власть, — сказал он, — а у остатков среднего класса Земли есть влияние. Чувствуете разницу? Низы не пытаются подражать Блюстителям, они нас даже толком не слушают. Слишком велика между нами пропасть. Их естественные лидеры — граждане из низших слоев среднего класса, которые, в свою очередь, ориентируются на средние и высшие слои своего класса. Мы, Блюстители, можем, к примеру, издать декрет об ирригации Марокко и согнать туда на рытье каналов и верную погибель миллионы заключенных — но только в том случае, если инженер из высшего слоя среднего класса убедит нас в осуществимости проекта. Не исключено, что он сам же его и предложит!

Опасность конституционализма в том, что с его помощью средний класс способен осознать свое потенциальное могущество и потребовать соответствующих голосов в правительстве. Нам это грозит всего лишь летальным исходом, не более.

Воцарилась тишина. Свобода докурил сигарету и принялся за следующую. Воздух со свистом вырывался из горла. Все биомедики мира не могли справиться с тем количеством яда, каким он накачивал свои легкие и бронхи. А что еще у меня в жизни осталось? — мрачно подумал он.

— Господа, речь не идет о непосредственной опасности для нас лично, — заговорил Селим. — Тем не менее Советник по психологии убедил меня, что, если нам небезразлично благополучие наших детей и внуков, мы должны отнестись к этому вопросу со всей серьезностью.

— Но вы же не собираетесь арестовать конституционалистов всех скопом? — всполошился Ларкин. — Как можно, господа! Да все мои технари на ключевых постах, насколько мне известно… То есть, я хочу сказать, это будет катастрофой для всех океанских городов Земли!

— Вот видите? — улыбнулся Свобода. И покачал головой: — Нет, не бойтесь. Помимо практических трудностей повальные аресты могут спровоцировать новые заговоры против Федерации. Я не такой дурак, друзья мои. Я предлагаю подточить корни конституционалистского движения, а не сражаться с ним в открытую.

— Но, послушайте, — вмешался Чандра, — если речь идет о простой пропагандистской кампании против чьих-то верований, вам не следовало собирать весь Совет Блюстителей, чтобы…

— Речь идет не только о пропаганде. Я хочу закрыть школы конституционалистов. Бог с ними, со взрослыми. Пусть думают, как нравится. Мы должны заботиться о подрастающем поколении.