Валерий Строкин - Проводник [СИ]

— Ничего особенного: пара сменного белья, несессер с туалетными принадлежностями, дорожный набор инструментов и пару книг, — перечислил он содержимое, зачем-то похлопал по саквояжу.

— Книги?

— Книги, — подтвердил Леонид Петрович, безмятежно улыбаясь. — Антологию русской поэзии, справочник по медицине, сборник «Тысяча полезных советов» и Евангелие.

— Понесете в новый мир слово Божие? — хмыкнул я.

— С собой понесу, — с достоинством ответил Леонид Петрович.

— Вам нравятся стихи?

— Очень. — Он с готовностью продекламировал:

— Кто так написал?

— Осип Мандельштам, — вздыхая, ответил Леонид Петрович. — Хорошо, — он огляделся.

— Что хорошо?

— Просто так — сидеть тихим вечером перед дверью в иномирье, вдыхать свежий ночной воздух, ощущать на лице прохладный ветерок и знать, что скоро в этом мире тебя не будет. Я дам себе установку.

— Какую установку?

— Когда буду проходить через арку, буду думать о том, в какой мир хотел бы попасть. Попробую запрограммировать ситуацию. — Он смущенно улыбнулся мне. — Всегда хочется верить в лучшее, чудо уже почти случилось, вдруг и это получится?

— Может, и получится. Уже не страшно?

— Чуть-чуть, — он слегка поежился и признался: — Мне здесь бывало гораздо страшнее. — Леонид Петрович отвернулся и отрывисто попросил:

— Давайте помолчим минуту. — Положив руки на колени, он уставился на арку.

Занялся программированием, усмехнулся я про себя. Странно, в эту минуту я завидовал этому внешне спокойному, так не похожему на искателя приключений человеку. Как у него все просто — взять и стряхнуть с себя все заботы, болезни и проклятия нашего мира, которыми, по идее, мы сами заразили его. И теперь изменить что-либо в нем нет ни сил ни желания, но самое главное, этого не хочет большинство, а с большинством воевать — все равно что с ветряными мельницами, итог один: или психушка, или могила… Вот и бегут. Почему-то не хочется сравнивать их, беглецов. с крысами, наверное, в этом случае крысы остаются… Но почему здесь нет способа остановиться, выйти из вечной суетливой гонки неизвестно за чем, оглядеться и спросить себя: «Боже, что я делаю?» А как начать жить по-новому? Философы, аскеты, монахи, просто люди, многие пробовали, но им мешали такие же люди, может быть, чуть ограниченнее и глупее. В итоге ни у кого и ничего не получалось. Движение большинства получило название прогресса.

Боже, как мы больны прогрессом. Остановиться и оглядеться уже не в состоянии. Информация, как ком, вобрала нас в себя и несет дальше и дальше… в неизвестную прекрасную даль… И уже не важен вопрос, для чего живет человек. Куда он живет?

Леонид Петрович хлопнул себя по коленям, объявляя о готовности.

— Время пить «херши», — изрек он.

— Что пить?

— Открывайте двери, мне пора уходить.

Я встал и подошел к арке. Леонид Петрович остановился рядом.

— Теперь видите?

— Вижу, — он слегка поддался вперед.

Арку затянула мгла, словно кто-то, пока мы сидели да думали, натянул на нее черную материю. Нет, скорее это похоже на черную кляксу, странно подрагивающую, дышащую, словно живая мембрана.

Я оглянулся на Леонида Петровича. Он с искренним любопытством разглядывал «дверь», и в его глазах не было страха. Его губы что-то шептали. Может быть, он читал молитву, а может быть любимые стихи: «Недостижимое, как это близко…»

— Восхитительно, — произнес он громко, окинул меня восторженным взглядом.

— Вы готовы?

— Давно готов, — зачарованно ответил он и шагнул вперед.

— Постойте, — я ухватил его за руку.

— Что-то не так? — встревожился Леонид Петрович.

— Да нет, все нормально, — я смущенно улыбнулся. — Хочу пожелать вам на новом месте удачи и счастья.

— Спасибо. Большое спасибо.

Мы крепко пожали друг другу руки.

— Вам желаю того же, — он нетерпеливо посмотрел на арку. Я торопливо заговорил:

— И вот еще что, если вы там встретите одну девушку, которую звать Люда, она необыкновенно красива…

— Да, да…

— Передайте ей от меня большой привет…

— Обязательно и прощайте. — Он шагнул вперед.

— Прощайте! — крикнул я, закрывая ладонями лицо. Даже сквозь ладони я увидел яркую вспышку. Запахло озоном. Что-то шлепнулось мне на грудь и замерло.

Я осторожно отнял ладони от лица, покосился вниз. На моей груди замер странный рыжий лягушонок или существо, очень похожее на него. Лапки этого рыжего существа в отличии от нашего земноводного были без перепонок, а на влажной голове блестел золотистый нарост, чем-то неуловимо напоминающий корону.

— Лягушка-путешественница или заколдованная королева? — Я осторожно взял несопротивляющегося зверька в руки. — Надеюсь, ты не ядовита? Почему такая холодная и мокрая?

Я посмотрел на арку. Свою таинственность она утратила, теперь через неё можно было вновь рассмотреть железнодорожную насыпь и редкие сквозь небесные прорехи огоньки звезд. Леонид Петрович Смирнов исчез. Канул в никуда.

Я внимательно посмотрел на странное существо:

— А ты откуда взялась?

Лягушонок тихо пискнул и зашевелился в ладони, устраиваясь поудобнее.

— Постой, не хочешь же ты сказать, что взялся оттуда? — Я покосился на арку. — Тогда откуда тебе еще взяться, такому странному заморышу и в такое время года? — Я засунул лягушонка в карман плаща, развернулся и медленно пошел по аллее, мимо фонтана, в сторону остановки. Мне о многом надо было подумать.

Прошел месяц, может, и больше, какая разница…?

Лягушонок, все еще нецелованный и не проверенный на волшебство, жил в старом аквариуме, охотно питался творожными и хлебными изделиями. Иногда что-то пищал, на что я резонно ему отвечал:

— Целовать не буду, даже под пытками и не уговаривай.

Но вот прошел этот месяц, или больше, когда я опять сунул лягушонка в карман — на этот раз кожаной куртки, если это имеет значение… Задернул в комнате шторы, закрутил плотно краны и выкрутил электропробки… Взял тяжелый огромный рюкзак с заводской надписью «МАЛЫШ»… Сказал пустой и темной комнате «до свидания» и вышел в ещё более темную дверь, громко провозглашая: «В начале было слово СВЕТ!!!».