Отто Мюльберг - Где-то в Конце Времен. Кинороман

– А ты думала, что ты не особенная, Полин. На тебе. Побудь принцессой модов для разминки, – сказал я, а сам подумал, что все в этой жизни исключительно и не обычно. Даже из всех телок я выбрал ту единственную, к которой проявляет особое внимание наш кремниевый повелитель.

Несмотря на стоны и причитания Полины утром я отвез ее домой, сославшись на то, что моему писюну нужен перекур, а сам двинул к Неразлучникам. Не подумайте чего лишнего, просто мне позарез стал нужен Пит с его мозгами. Нет, Верещагина, конечно, тоже, но больше как декоративный элемент, потому что идей по поводу всемирного заговора у меня и самого теперь было предостаточно.

Машки, кстати, дома не оказалось, она свалила с какими-то своими новыми знакомыми из глубинки показывать им город.

– Слушай, Пит, у тебя башка лучше варит в смысле логики, разубеди меня или скажи, что я прав!

– И не только голова, я просто не размахиваю всем этим при первом возможном случае. Эника будешь?

– Я уже. Попасть под Полину на всю ночь очень приятно, но требует выносливости.

– Ха, ты снова с этой барменшей? Смотри, станешь совсем поллигамен!

– Совсем верещагнулся? Никогда в жизни!

– Ну, вот и славно. Давай, заходи, я как раз пирог делаю.

Пит охрененно готовил, об этом знал весь город. После наших многочисленных ночных загулов, когда лежишь ни жив, ни мертв, стоило ему приготовить какой-то свой салатик и забросить в тебя пару ложек, как отходняки убегали прочь, а похмелье просто таяло в лучах его кулинарного таланта. Одно то, что он умел делать все эти пасты, запеканки, манты и булочки с корицей, превращало его в наиболее желанного субъекта, с которым телочки готовы встретить хмурое утро. Вот только Пит если и блядствовал, то только на пару с Машкой, которая была эгоисткой и не очень-то болела групповухами. Бывало, конечно, но только по обдозу и всего-то пару-тройку раз. Вот телочкам и приходилось соглашаться на всяких там Голливогов, раз умный и талантливый Пит намертво попал в сети коварной блондинки.

Пит уволок меня на кухню, где взялся колдовать над сковородками и тестом, а я сел напротив, потому что наблюдать за работой гения всегда интересно и поучительно.

– Начинай, я слушаю. Руки и голова у меня контролируются разными отделами мозга, – подтолкнул меня Пит, вываливая на сковороду какое-то немыслимое количество репчатого лука.

– Чувак, мне последнее время везде мерещится страшная херь и наебалово. Что ни случись, такое ощущение, что это нарочно спланированно и подстроено.

– Что именно?

– Все до мелочей. Встреча с баалитами, нычка у Левы, даже Полина, и та… Такое впечатление, что меня тащат по камням, но так, чтобы прочувствовал, а не убился.

– О-о, да у тебя приступ паранойи плюс мания величия! Не волнуйся, это – подростковое, пройдет.

– Да нет же. Смотри. Наши отцы-основатели больше всего на свете любят водить всех за нос. Они на этом планету на завтрак сожрали. Глянь на Илая, оно и сейчас у него любимый спорт. Ты же видел эти спектакли, а что он в сети вытворяет от скуки – слов нет.

– Предположим. А в чем проблема? – В сковородку полетело мелко нарубленное мясо с утиными потрохами.

– Черт бы с ним, если они к чему-то меня готовят, папэ на замену, к примеру. Но ты понимаешь, что планетоиды действительно могут оказаться не совсем тем, что мы представляем?

– А они и есть не совсем то. Точнее сосем не то. Ты в физике шаришь?

– Ни вот столько.

– Тогда тебе будет сложно. Я немного секу, но сам не понимаю, например, откуда мы берем такую прорву энергии, не имея ни одной орбитальной солнечной батареи.

– Хм. А и вправду…

– Неувязок масса на каждом шагу, Голли. Сложноватый получился план изначально. Проще было строить теократию в какой-нибудь захудалой земной державе. Тупо купить город и от него прыгать. Так нет, сразу космос с риском провалить всю секретность на любом этапе. Ладно, я понимаю, что религиозная начинка нужна была на первых порах, чтобы привлечь необразованные массы к проекту. А сейчас оно нафига? Мало? Вот тебе транстайминг. Тут вообще сплошной фарш. Как, скажи на милость, выстрел из гаусса может породить эффект нулевого пространство-времени? Ладно, пусть не гаусса, но все равно.

– И как?

Пит досыпал в сковороду смесь из тысячи перцев и сложил руки на груди.

– А я знаю? Только мне оно не чтоб очень нужно, хоть и любопытненько. Ты как всегда лезешь не в те степи, снова тебе говорю.

– Да что со мной в этот раз не так-то?

– У тебя, Вилли, играет в жопе детство, порождающее множество в принципе интересных вопросов, и начисто отсутствует информационный потолок. Ты не беспокойся, это само по себе отлично. Плохо только то, что у тебя нет специального образования, чтобы на эти вопросы отвечать.

– Информационный потолок вас ист дас?

– Все люди разные, Голь. Мне и тебе интересно все на свете, чем запутаннее вопрос, тем интереснее. И ты, и я частенько задумываемся о вещах вроде бы безусловных или очень далеких от прикладных материй и на «нельзя!» отвечаем «а чой-та?». Но нам совершенно не интересен пауэрбол или реактивные гонки, хотя второе поколение знают наизусть имена всех спортсменов и готовы их сутки напролет обсуждать с пеной у рта. А твоей Полине не интересно вообще ничего, она мечтает родить десяток детишек и превратиться в кактус. Это и есть информационный потолок. И не то чтоб кто-то был лучше, а кто-то хуже. Ты раздвигаешь границы, те, кого интересует только прикладная сторона, их освоят, а Полли их плотно заселит. И иначе – никак, именно поэтому авантюристов и ученых не так уж и много. Иначе бы вместо обживания мира все бы улетели к ядрени матери в далекий космос и гарантированно передохли в глубинах неизведанного, потому что именно так заканчивают жизнь все настоящие авантюристы. Ученые забывают размножаться, а фермеры не умеют строить красивые теории. Мир гармоничен, что бы ты о нем ни думал. Просто делай свое дело и учи языки.

– Какие языки?

– Те, на которых говорят люди, у которых есть ответы на твои вопросы. Я тут на днях уперся в стену. Поехал к одному светилу астрофизики, чтобы узнать из первых рук изрядно меня колышащую инфу. Светило обрадовалось и ответило. Оно сказало, а я не понял, что оно сказало, потому что оно сказало на своем профессиональном языке, который мне при всей своей эрудиции, но без высшего продвинутого образования по нужному предмету никак без переводчика не понять.

Древние индусы это называли кастовостью. Брахман говорит с мирозданием, оно ему отвечает, и брахману этого достаточно. Шудра знает, что брахману известны божественные истины, и кормит его за это, но спросить ни о чем не может, потому что ни слова не поймет. Ему нужен переводчик в виде кшатрия, который понимать-то брахмана понимает, но в силу особенностей воспитания чаще всего спрашивает только о том, как ему построить во-о-от такенную пушку, а не будет ли засуха этим летом. В то время как неприкасаемый думает: «Все вы пидарасы!», потому что именно ему приходится выносить за ними говно, а его столько, что ни на какие вопросы уже просто нет времени.