Отто Мюльберг - Где-то в Конце Времен. Кинороман

Мы нежно (но крепко) подхватили затравленно озирающуюся старушенцию под белы рученьки.

– Караул, похищение… – тихо и безнадежно проблеяла ведьма, не забывая при этом активно извиваться и зверски царапаться.

– Какой караул, Эрика, или как тебя там? Тебя же не опознает ни один мониторинг, так что забудь про паладинов. У невидимок свои минусы, не находишь? Так, еще раз меня окарябаешь, и Полина тебя оскорбит действием, – предупредил я, засовывая упирающуюся мерзкую бабку на заднее сидение Блохи.

– А ну выпустите меня сейчас же! Всегда говорила, что от Бадендорфов одни неприятности. И как вы, малолетки, только меня отыскали. Ничего не скажу, ничего не знаю!

Мы торчали уже минут пятнадцать на обочине, а допрос явно не клеился. Фальк юлила, ругалась, брызгала слюной и сыпала проклятиями, но на вопросы категорически не отвечала.

– Да что ты? А может быть тебя принудительно отсканировать и Молоху слить?

– А ты попробуй, щенок! – Эрика Фальк нагло усмехнулась, явно уверенная в своих способностях противостоять всевидящему оку Молоха, – Знаешь, сколько таких я повидала? Тоже мне, умник нашелся!

– Крепко она за что-то любит ваше семейство, Вилли, – покачала головой Полли и вдруг изо всей силы ущипнула Бабу-Ягу за руку.

– Ай! Ты чего, дура, совсем спятила? Больно же! – завопила крайне удивленная таким поворотом событий старуха.

– И правда, чего это ты, Полли?

– Прости, Виль, время идет, а паяльника под рукой не оказалось.

– Какого паяльника? – удивился я.

А вот Эрика Фальк точно знала, о чем идет речь, и вперила в меня пылающий бешенством взгляд.

– Так вот зачем ты притащил с собой баалитскую шиксу, Бадендорф? Сам боишься о старуху ручки замарать, помощничек нужен? Папаша твой покрепче будет, сам справлялся. Только где же это теперь он? Опять подох небось? Туда ему и дорога, жаль не знаю, где могилка, вбила бы кол в нее поглубже, чтоб снова не вылез! – Эрику явно веками клинило на чем-то связанным с папэ, а Полли неожиданно разбередила старые раны.

– Я давно догадывался, что между нашими адептами мало общего, наверняка и до конфликтов доходило. Но чтоб так беситься… И, главное – за что?

– Все же так просто, Вилли, – Полина грустно смотрела в окно на сумасшедшую пляску светлячков, – Она когда-то в него втрескалась, а он или отшил, или хуже того – не заметил. Тебе этого не понять, это на другой планете за двести лет отсюда.

Я с удивлением посмотрел на Эрику.

Та сидела с окаменевшим лицом.

– Да ладно?! Серьезно? Когда?

– Скажешь ему – убью.

– Могила, мамой клянусь.

– Ты ничего не знаешь об Инге, чтобы клясться.

– А ты знаешь?

– Я-то? Мне ли не знать. Я сама, дура, с сестрой его и познакомила. Всем нам на голову. Заводи точилу, Бадендорф-младший, поедем ко мне, хоть чаю попьем.

Надо же, папэ тогда не соврал. Все же тетя.

Давным-давно в некотором царстве, в некотором государстве жили-были две красавицы-сестренки, Эрика и Инга Фальк. Старшая, Эрика, была смелой, сильной и смышленой, заканчивала биологический факультет, думала о защите кандидатской и строила планы на безмятежное будущее. В мальчиках дефицита не испытывала, сильно необходимыми их при этом не считая.

Младшая, Инга, была застенчива, скромна и очень социофоб. В универ не пошла, потому что жутко пугалась незнакомых людей, а тихо в домашних условиях готовила себя на роль художника-оформителя.

И все в их жизни разом пошло прахом, когда в размеренное движение созвездий над головами сестер Фальк ворвалась блуждающая планета по имени Гюнтер фон Бадендорф.

Эрику под монастырь подвели поклонники с факультета. Мальчики так старались произвести впечатление на сокурсницу, что не подумав о возможных для всего мира последствиях, пригласили ее однажды на лекцию модного подпольного социолога-утописта, уже запрещенного к тому времени в паре десятков стран.

Встреча происходила очень концептуально на территории заброшенного завода. Были свечи, море бухла и пара сотен считающих себя авангардом науки студентов. Лектор выглядел брутальным нонконформистом, а его идеи очень легко приживались в вечно бурлящей ради самого бунта студенческой среде. Так что когда папэ спустил на неподготовленную аудиторию свою беспощадную харизму – участь Эрики была решена. Хлебнув для храбрости, она написала ему записку с каким-то умным вопросом и номером телефона.

Разыскиваемый полицией красавчик-социолог перезвонил через два дня, похвалил ее новаторский подход и пригласил пытливую девушку принять участие в еще одном кулуарном слете локомотивов прогресса, в конце которого Эрика поняла, что влюблена до беспамятства.

Первая любовь всегда дается нелегко, и чем позже она приходит, тем беспомощнее ее жертвы.

Эрика делала все возможное, чтобы привлечь к себе внимание Гюнтера фон Бадендорфа. Она прониклась идеей Глобального Гуманизма, она долбила гранит науки в поисках ответов на интересующие его вопросы, она в кратчайшие сроки стала одним из его самых приближенных, как ей казалось, друзей. Она училась у Спирита не оставлять следов в сети. Их вместе с Илаем и Шином накрывал почти экстатический транс от прорывов в понимании воздействия Левиафана. Бедняжка делала все. И конечно же все сделала не так.

Гюнтер фон Бадендорф так проникся к Эрике Фальк и ее вкладу в общее дело, что однажды даже согласился на предложение остановиться не в отеле, а у нее дома, до смерти перепугав своим громким появлением младшую сестру, о существовании которой он до этого даже не подозревал.

Тем вечером все закончилось для Эрики Фальк и для человечества, начавшись для меня и будущей Теократии.

– Аккуратнее с влюбленными дурочками, Вилли. Они видят далеко за пределами обычного для людей светового диапазона. И куда уж от них скрыть такие совсем простенькие вещи, как двое влюбленных с первого взгляда. А я только и могла, что сидеть с ними за одним столом и видеть, как это происходит. Утром он уехал, а мы с Гуськой проревели по-бабски весь день, она все твердила: «Забирай!», а что там забирать, все уже было ясно. Он же обо мне так и не догадался, осел упрямый.

Тетя Эрика налила нам еще чая с мятой и снова угнездилась в старом обшарпанном кресле.

– Я ее предупреждала, что потом случится, только кто ж такие вещи слушает. Не важно, что я была во всем права. Говорила, что посадят, и сажали. Говорила же, что убьют… Сколько раз его убивали, ты знаешь? У женщин все наоборот, чем хуже становится, тем сильнее любишь.

Мы тихонько сидели в обнимку с Полиной на диване, понимая, что никаких вопросов задавать не нужно. Это была не история из учебника, это была настоящая жизнь, горькая на вкус и тем – настоящая.