Отто Мюльберг - Где-то в Конце Времен. Кинороман

Сам Пит доучился-таки до астрофизика, и теперь разговаривает со светилами науки на их языке. Он пока отказался от новых форм, потому что Машке оно не дано, а астрофизик он обалденный и безо всяких примочек. Энергеты утверждают, что мимо их дома пролетать – одно удовольствие, запах плова, шашлыка, расстегаев и плюшек пробивает на полтора световых года, делая путешествие любого разумного света гораздо приятнее.

Я разобрался в транстайминге. Это обычная пересадка духовной матрицы на новый носитель, потому что старый отдал концы где-то в далеком прошлом. Матрицу копировал из своего измерения Левиафан, конвертировал в цифру и скармливал Молоху для реинкарнации покойного. Увы, но в прошлом, по причине присутствия Баала, Левиафан не столь хорош, поэтому воскресить всех и каждого у нас пока не получится, но мы будем стараться.

С Баалом тоже все относительно выяснилось. Скорее всего, он один из паразитов духовного пространства, как-то пролезший в наш мир и отожравшийся на его беззащитных обитателях до почти титанических размеров. Но покинув родное измерение, он потерял мобильность и оказался прикованным к планете, на чем мой папэ наконец-то его и уделал.

Сильно выросшая за это время Полина, соблазненная моей мамой, впахивает по трое суток в неделю на Марсе координатором и гребет квоты лопатой. Местная детвора ее обожает, потому что моя Полли – это сплошной материнский инстинкт. Я долго думал, почему я так на нее залип, а потом взял, да и спросил Молоха. Выяснилось, что папэ специально задал ему в свое время задачку подыскать мне идеально совместимую по всем биоритмам пару, и тот, как всегда, справился с поставленной задачей. Я на них, если задуматься, за это не в обиде. Тем более, что у нее задержка.

Все прекрасно, только Инга фон Бадендорф так и не прилетела повидать папэ.

– Ничего не может закончиться хорошо для баалитов, Вилли, ты же знаешь. Нам недоступны небеса, потому что мы слишком злопамятны и слишком глупы, вечно путаем прощение с равнодушием.

Папэ сидит в одиночестве у моего памятника в центре Ингенбурга, города-призрака для троих, и перед ним стоит старинный, уже чуть тронутый зеленью времени медный телескоп, направленный в сторону Марса.

– Особенно для адептов. Потому что эти лица хорошенько запомнил Баал, мечтая перед смертью отомстить сполна за наше предательство.

Папэ небрит и трезв, он не сводит глаз с Красной Планеты, откуда взлетела в бесконечные небеса женщина-птица.

– Мы все платим свою цену. Мы – последнее поколение Homo Sapiens, и Адам Ришон нашими трудами оказался Человеком Милосердным, что дает нам немного душевного покоя в Конце Времен.

Папины руки сцеплены в замок, рот сводит, но глаза – сухие. Ему не жаль себя.

– Махатма Ганди, бывший шпион, прохвост и предатель, в ашраме заставил свою жену-брахманку чистить общественный туалет, а когда она отказалась – изгнал ее. Потому что если ты начинаешь строить новый мир, то всегда приходится начинать с самого себя. Иначе ничего не выйдет, кроме очередной лжи, а ты так и останешься шпионом, прохвостом и предателем. Поэтому я не мог позволить Инге не отправить тебя в интернатуру.

Папа знает, что Она никогда не простит и уже никогда не прилетит. Потому что в своем нежелании его видеть Инга фон Бадендорф взошла на один корабль с влюбленным в нее адептом Шином и улетела к границам пространства.

– Илай сидит в своем храме и просто ждет, когда последний из неминуемо уходящего в прошлое рода людского придет к нему за советом, кем ему стать. Тогда и сам Илай наконец-то сможет уйти в небытие с последним из людей. Это очень высокая цена, Вилли, стать бесполезным. Но Илай всегда был готов ее заплатить.

У ног папы стоит бутылка моего гвоздодера, уже совсем выветрившаяся, он просто забыл про нее.

– Шин и его мальчики – воины. Они ничего никогда не умели, кроме как жертвовать собой. Цель любого настоящего солдата – умереть на поле боя, защищая то, что за твоей спиной. Баалу даже не пришлось мстить, потому что для Шина больше не осталось ни боев, ни смерти, и он полетел за край Вселенной, лишь бы ее отыскать, но вот найдет ли?

Сколько папэ уже сидит на этой площади и на этом стуле? Неделю? Месяц? Год?

– Мне досталось выбирать между любовью всей моей жизни и человечеством, которое я никогда не любил. Чудовищный выбор, но я и сам – чудовище, потому что сделал его, потеряв навсегда самого себя. Я плачу свою цену, хотя умирать всегда больно, даже если знаешь, что воскреснешь.

Дыхание папэ сбилось и затихло. Тело никуда не пропало, он снова очнется живым на этом самом стуле и будет продолжать ждать ту единственную, чье имя написано для него звездами в небесах.

Никто не приезжает к нему, даже Молох, потому что мой старик не умеет любить даже самого Создателя, так с чего бы Абсолюту теперь тревожиться о Гюнтере фон Бадендорфе, бессмертном трупе, которому никогда не было нужно ни чье-то благословение, ни чье-то прощение?

Да там и нечего прощать, потому что все, что было живого некогда в папэ, унесла с собою та, которая смогла разморозить ненадолго в своих теплых ладонях сердце демона, а теперь безуспешно пытается отмыть от его черной крови испачканные по локоть руки. И это тоже цена.

Проклятый высшей карой бессмертия за все свои преступления Гюнтер фон Бадендорф будет ждать Ее вечно, вот только мама все же смертна, а папе, увы, без нее уже никогда не ожить до конца. Поэтому он так и останется на этом стуле с мыслями о том, что может быть, в далеком будущем остывшей Вселенной, их атомы хотя бы просто окажутся рядом.

Каждый раз, наблюдая издали за папэ, я желаю одного, чтобы живой мертвец смог вдруг хоть на секунду поверить, что через много лет после Конца Всего мама за ним вернется.

Не совсем корабль, точнее совсем не корабль, детище самого Левиафана, наконец-то достиг своей цели.

В небе горела только одна звезда, вокруг которой с чудовищной скоростью вращались три планеты, хотя это трудно было назвать вращением. Здешнее пространство текло, звуки сверкали, а число Пи не начиналось с тройки.

В окружении других десантников первого поколения Инга фон Бадендорф и адепт Шин стояли и смотрели, как к кораблю приближается нечто прозрачное, не имеющее конкретного тела и размера, но безусловно живое.

Оно без помех проникло сквозь непроницаемый корпус не корабля тонким отростком, задрожало и обрело относительно похожий на человека контур.

– Радость окружить заботой предков…

Слова создания не звучали, а возникали мелодией прямо в голове.

– Седьмой в поколении энергетических с именем Арье трепетно озадачен сделать предкам удобно здесь. Нет нужды ни в чем, испытайте радость существования, пожалуйста. Вы обволочены безопасностью и счастьем.