Йен Макдональд - Дорога запустения [= Дорога отчаяния] [litres]

– Эй! – Дебелая молодая женщина махнула в ее сторону Многоцелевым Боевым Оружием. – Детка, а ну отойди от аппаратуры. – Арни Тенебрия сбежала обратно в укрытие под зонтичным деревом и до обеда смотрела, как солдаты работают. Тем вечером в два ноль два она слушала «Свингующее Радио» под стегаными одеялами, так что приемные родители ничего не заподозрили. Сумасшедшая, плохая музыка играла, и играла, и играла, и по щекам Арни Тенебрии текли слезы безысходности.

Некий инженер Чандрасекар, паренек с фермы, чуть старше нее, из Великого Окса, улыбнулся ей на следующее утро, когда она везла морковь из сада. Арни Тенебрия улыбнулась в ответ и пригнулась еще ниже, чтобы он попялился на декольте ее комби. После обеда инженер Чандрасекар подкатил завести разговор и постарался до нее дотронуться, но Арни Тенебрию чуть напугали силы, которые она разбудила в парне-солдате, и она отвергла его щенячьи нежности. Но вечером пошла в деревянную лачугу, где Войска Правды оборудовали радио– студию, и спросила сублейтенанта Чандрасекара. Когда тот подошел к двери, Арни Тенебрия ослепила его сверкающими белыми зубами и распахнула кофточку, демонстрируя гордые девятилетние груди, сияющие, как купола храма в свете лунного кольца.

Потом они лежали в полосках небесного света, бившего сквозь жалюзи. Арни Тенебрия включила радио и сказала:

– Возьми меня с собой.

Нога инженера Чандрасекара нечувствительно притоптывала в такт Большому Свинговому Биту.

– Это не так-то просто.

– Это – тоже. Через пару дней вам нужно будет строить новый ретранслятор. Просто возьми меня с собой.

– Мы – секретный высокомобильный отряд, мы не можем просто взять кого-то, кто хочет пойти с нами. Ты просишь о высоком доверии.

– Я доверила тебе самое ценное из того, что есть у женщины. Ты не можешь доверять мне в ответ?

– Что у тебя с идеологической позицией?

– Ты про «закроем небо» и всем таком? Да, факты я знаю. Вот послушай. – Арни Тенебрия села и возобладала над инженером Чандрасекаром легким суставчатым телом, пересчитывая идеологические позиции на липких пальцах. – Все просто, да? Один Парус-Корабль Президиума перевозит до полутора миллиона колонистов, и когда они прилетают на нашу землю, им нужны дома, фермы, пища, вода, работа. И если каждый год прибывают десять таких транспортов, это пятнадцать миллионов, то есть пять городов размером с Меридиан – каждый год. И если так будет продолжаться сто лет, это триста городов, тысяча Парус-Кораблей, полтора миллиарда человек, а откуда для этой оравы возьмутся пища, вода, работа, дома, заводы, фермы? Вот почему появилась Армия Всея Земли – чтобы сохранить эту землю для своих и не отдать ее жадинам, которые отнимут у нас наш прекрасный мир и забьют его своими мерзкими телами. Верно же?

– Если сильно упростить.

– Ну вот, принципы мне известны. Я пойду с вами?

– Нет…

Арни Тенебрия завопила от безысходности и укусила грудь инженера Чандрасекара. Дедуля Аран застучал по стене и крикнул сделать радио потише.

– Я хочу с вами!

– Это не мне решать.

– Слушай, я могу такое, что ты бы не поверил…

– Это я уже понял, моя вишневая косточка.

– Я не про то. Я про оружие, про то, что сделает вас непобедимыми. Слушай, много лет назад у нас здесь жил один старик. Он создал это место, рассказывают, что потом он повстречал зеленое существо и отправился с ним вдоль по времени, хотя я не очень-то верю. Но его дом – вон там, где вы взяли передатчики, и в нем полно чертежей таких штуковин, что ты бы не поверил.

– Во что бы я не поверил?

– Ну там – звуковые бластеры, индукторы электромагнитногравитационного поля, их можно использовать и для нападения, и для обороны, чтобы, скажем, выключить гравитацию на небольшом участке; еще – светорассеивающие поля, они сделают вас почти невидимками…

– Бог ты мой.

– Я знаю, что там есть, я все это видела. Так что заключим сделку. Если вам это нужно, забирайте – вместе со мной. Ну так – я с вами или нет?

– Мы уезжаем завтра на рассвете. Хочешь с нами – приходи.

– Да уж приду, черт тебя дери. А теперь натягивай штаны и иди скажи главному, что к нему прибудет Арни Манделья.

Арни Тенебрия полагала, что плата должна быть равна ценности приобретения. Непривычный дискомфорт между бедрами она нашла очень даже приемлемой платой за то, чтобы сидеть позади инженера Чандрасекара на его трайке и в составе Войск Правды въезжать, газуя и ликуя, в предрассветное зарево. Прильнув к инженеру Чандрасекару, Арни Тенебрия ощутила, как ветер пустыни жжет ей щеки и пытается сорвать тубус со свернутыми документами с ее плеча.

Ну уж нет, сказала она ветру, это мои бумажки, с ни– ми я сделаю так, что мое имя громом прогремит в небесах. Она взглянула на значок Армии Всея Земли, приколотый к комби цвета хаки, и внутри поднялась волна возбуждения.

Горизонт исчез за солнцем, мир наполнился очертаниями и светом. Арни Тенебрия обернулась посмотреть на Дорогу Запустения, беспорядочную свалку янтаря, багрянца и сияющего серебра. Не было в мире дыр более ничтожных и отупляющих; когда Арни Тенебрия осознала, что уезжает, ее охватила дикая, пронзительная, скорбная радость. Она поймала птицу спасения, спела ей песенку, приручила и свернула шею. Все сбылось: она трясется на повстанческом трехколесном вездеходе в компании романтических революционеров. Такова кульминация ничтожной, отупляющей маленькой жизни Арни Тенебрии.

Несмотря на ореол вокруг левого запястья и власть над любыми механизмами, Таасмин Манделья находила святость довольно муторной. Ей претило сидеть час за часом в часовенке, которую отец пристроил к своему и без того хаотическому обиталищу: снаружи светило солнце и зеленела зелень, а внутри, в темной комнатушке, она принимала списки молитвенных просьб у старушек с мертвыми мужьями (по-настоящему мертвыми мужьями; иногда она думала о том, куда уехала ее, как оказалось, тетя тем утром, когда сбежала с Дороги Запустения с повстанческим сбродом) или клала исцеляющую левую руку на сломанные радиолы, автосажалки, моторы рикш и водяные насосы, дабы те обрели прежнюю целостность.

Уходила одна набожная старушка, входила другая, в проем врывался луч желтого света, и Таасмин Манделья жалела о том, что не может вернуться в дни, когда жила, как ящерица, нежилась голой и духовной на солнышке, лежа на жарких красных камнях, и не была обязана ничем и никому, кроме Господа Панархического. Но только Приснодева возложила на нее бремя священного долга.

– Мой мир меняется, – сказала маленькая, коротко стриженная, смахивавшая на сорванца женщина в картиночном костюме. – Семь сотен лет я была святой машин и только машин, ибо кроме машин ничего и не было, и через них я придавала миру форму, делая его благим и приятным местом для человека. Но теперь, когда человек пришел, следует переопределить мои обязанности. Меня сделали богом; я не просила никого делать меня богом, я вообще не хотела быть этим их богом, но вот она я, как есть, и ответственности с себя не снимаю. Поэтому я избрала лучших смертных – прости эти слова, но мне они кажутся верными, – для работы моими агентами на земле. Понимаешь, я могу говорить с людьми голосами людей и никакими иными. Оттого я добровольно вручаю тебе мой пророческий голос и мою власть над машинами: этот ореол… – и вокруг левого запястья вспыхнуло свечение, – …есть признак того, что ты – пророчица. Это псевдоорганическое информационно-резонансное поле, оно наделяет тебя властью над любыми механизмами. Используй ее мудро и во благо, ибо однажды ты будешь призвана отчитаться о служении.