Йен Макдональд - Дорога запустения [= Дорога отчаяния] [litres]

– Как это скажется на стачечном фонде? – спросил Раэль-мл., пересчитывая ящики с капустой, чечевицей, супами и чаем.

– Нам не надо особо тратиться на еду, и если мы успешно введем систему пищевых талонов за наличку, этого хватит, я бы сказал, на пять месяцев.

Когда на склад Раджандры Даса и Каана Мандельи поступил последний мешок, двери заперли на два замка, а снаружи выставили охрану. Компания запросто могла решиться на поджог.

– Что с производством? – спросил Раэль Манделья-мл. Теперь, когда мать превратила семейный особняк в столовую, поддерживать порядок на совещаниях стачечного комитета становилось все труднее.

– Как я и говорил, – Харпер Тью самодовольно улыбнулся. До стачки он был младшим помощником менеджера по производству; каким-то чудом Компании не удалось вытравить из него человечность. – Сталь льется тоненькой струйкой, меньше восьми процентов от мощностей. Я предполагаю, что экономически Компания приблизится к точке «пан или пропал» дней через десять.

В пять утра шестнадцатого дня стачки м-р Э. Т. Дхарамжитсингх, бастующий инженер-железнодорожник, его жена Миза и восемь детей очнулись от голодного сна, потому что кто-то ломал дверь их дома оружейными прикладами. Четверо вооруженных охранников ворвались в спальню и взяли всех на прицел МЦБО.

– Встали, оделись, вышли, – приказали они. – Пять минут.

Убегая по 12-й улице с зажатыми в руках ценностями, собранными в последний момент, Дхарамжитсингхи увидели подъезжающий бронефургон и команду вооруженных людей, врывающихся в бежевые двери каждого дома на улице. Дхарамжитсингхи слышали крики, выстрелы и грохот ломаемой мебели.

– Сюда не надо! – заорал сержант на солдат, готовых вынести очередную бежевую дверь. – Эти лояльны. Пусть живут. Следующая дверь.

Тем утром были изгнаны двести бастующих семей. Еще двести выселены на рассвете следующего дня, еще двести – днем позже. Улицы Дороги Запустения заполонили шаткие зиккураты мебели, увенчанные хнычущими детьми. Семьи укрывались в импровизированных палатках из простыней и пластиковых мешков для мусора.

– Так мы обанкротимся, – заявила Мавда Арондельо. – Нам не на что эвакуировать детей и иждевенцев с Дороги Запустения в безопасные дома Большой Долины. Цены на билеты просто кошмарные, такими темпами стачечный фонд кончится через два месяца.

– Раэль, поговори со своей тетушкой, – сказала Санта-Экатрина, белая как привидение от рисового крахмала, муки и подвижнической работы. Теперь семьи не только питались в цитадели Манделий, но и жили там, и спали на полу спален, по пятнадцать человек в комнате. – Таасмин поможет.

Тем же вечером на станцию Дороги Запустения прибыл пломбированный поезд. Из-за стойки своей придорожной закусочной Раджандра Дас разглядел запертые двери, закрытые окна и таблички на вагонах, свидетельствующие о том, что состав собирали по всему северному полушарию. Поезд призраком миновал стрелку и остановился на подъездных путях Стальтауна. Охранники выгнали всех с грузовых дворов и установили строгий комендантский час, но Раджандра Дас видел то, чего не видели люди за задернутыми шторами: охранники в черном и золотом провожали суровых людей с сумками и чемоданами в опустевшие дома.

В 06:00 завыли сирены, тысяча с половиной штрейк-брехеров проснулись в украденных постелях и прошагали под усиленной охраной по радиальным улицам, мимо Кольцевой и толп, скандировавших «Скэбы! Скэбы! Скэбы!», на завод. Из холодных труб потек жидкий дым, воздух наполнило громыхание дремавших станков.

– Это уже серьезно, – сказал Раэль Манделья-мл. своему стачечному комитету. Из-за количества ртов в особняке Манделий комитет переехал в трактир «Вифлеем-Арес Ж/Д» (недавно переименованный в «Трактир Вифлеем-Арес Ж/Д», чтобы было честнее, путем приписки слева ключевого слова).

По оценке Харпера Тью, производство вернется на уровень шестидесяти процентов через десять дней.

– Мы разминулись с точкой «пан или пропал» на пятьдесят два часа, – сказал он. – Если не поймем, как сокрушить штрейкбрехеров, с Конкордатом покончено.

– О скэбах мы позаботимся, – сказал Уинстон Карамацов. Вокруг его головы будто сгустился темный нимб.

– Наконец-то Группе Действия будет о чем докладывать, – сказал Ари Оснан.

– Спокойно. – Раэль Манделья-мл. сцепил пальцы и вдруг ощутил страшную, страшную пустоту. Видение, духовный ветер, мистическая сила, что вела его прежде на манер фургонтины и подбрасывала горящий уголь на язык, дрогнула и ушла. Он человек и одиночка, слабый и ошибающийся. Он в плену у событий. Он не может сказать «нет» организатору Группы Действия, а сказав «да», станет членом банды. Дилемма пригвоздила его напрочь.

– Отлично. Группа Действия пусть делает что нужно.

Той ночью сгорел дотла Социальный Центр Экономического Равенства. Среди дымящего пепла Доминик Фронтера и его констебли нашли останки восемнадцати штрейкбрехеров, воспитательницы из детсада Компании, бизнесмена, его жены и их младенцев-близнецов. Той ночью штрейкбрехера пятнадцать раз пырнули ножом на углу Инфарктной и Кольцевой. Чудом он выжил, чтобы носить шрамы до могилы. Той ночью троих чужаков похитили, приволокли в пустую будку стрелочника, раздели и привязали к стульям, после чего отрезали им гениталии садовыми ножницами.

Той ночью Раэль Манделья-мл. тайком пробрался в дом и признался матери в сомнениях, неудачах и беспомощности. Она отпустила ему грехи, но грехи остались на нем.

Ночь следовала за ночью, и насилие множило насилие. Зверство плодило зверство. Симпатизировавший стачке Доминик Фронтера решил, что не может закрывать глаза на сотрясавшие город безумие и беспредел. Компания грозила прямой расправой с преступниками, хотя за оградой ее охрана власти не имела. Доминик Фронтера пообещал главе службы безопасности Компании действовать немедленно; как исполнить это обещание, он не понимал. Он нанес визит Раэлю Манделье-мл. в «Трактире».

Личный телохранитель Раэля Мандельи-мл. не позволил мэру приблизиться к телу ближе, чем на три метра.

– Раэль, это должно закончиться.

Лидер бастующих пожал плечами.

– Простите, но это закончится, как только уедут скэбы. Это их вина. Хотите решить все миром – идите к Компании, не ко мне.

– Я только что из Компании. Там мне сказали ровно то же самое, только наоборот. Раэль, не прикидывайся дурачком. Я тебя знаю с тех пор, как ты пешком под стол ходил. У меня нет улик, нет фамилий, но закон есть закон, и личные симпатии тут ни при чем, и как только улики появятся, закон будет соблюден.

– Вы мне угрожаете?

Доминик Фронтера прекрасно понимал, как это бессмысленно – ему с его горсткой толстых дружелюбных констеблей угрожать человеку, который бросил вызов транспланетной империи Корпорации «Вифлеем-Арес»; тем не менее, он сказал: