Рэй Брэдбери - Из глубины глубин [Большая книга рассказов о морском змее]

Кабель лежал недвижимо, но внутри его кипела жизнь, работали мысли, — он ведь был проводником человеческих мыслей!

— Хитрит он! — сказал кит. — Пожалуй, возьмет да и хлестнет меня в живот, а это мое самое больное место!

— Надо пощупать его! — сказал полип. — У меня длинные руки, гибкие пальцы! Я уже трогал его слегка, а теперь возьмусь покрепче! — И он протянул свои гибкие длиннейшие руки к кабелю и обвил его.

— Чешуи на нем нет! — заявил полип. — И кожи нет! Он вряд ли рождает живых детенышей!

Морской угорь растянулся рядом с кабелем и вытянулся как только мог.

— Нет, эта штука длиннее меня! — сказал он. — Ну, да не в одной длине дело, надо тоже иметь и кожу, и желудок, и гибкость!

Молодой силач-кит погрузился чуть не на самое дно; так глубоко он еще никогда не погружался.

— Рыба ты или растение? — спросил он. — Или ты просто человеческая выдумка? Тогда тебе не поздоровится!

Телеграфный кабель безмолвствовал: он хоть и разговаривает, да не так: он передает человеческие мысли, которые пробегают в одну секунду сотни миль.

— Или отвечай, или мы загрызем тебя! — крикнула свирепая акула, а за нею повторили то же и остальные: — Или отвечай, или мы загрызем тебя!

Но кабель не двигался, он думал свое. И как ему было не думать, если он был полон мыслями! Он думал: «Грызите себе на здоровье! Испортите — меня вытащат да исправят! Случалось это с нашим братом, хоть и не в таких больших морях!»

Вот почему он и не отвечал. К тому же он был занят другим — телеграфировал; он ведь лежал здесь на дне по служебной обязанности.

А над морем «заходило солнышко», как выражаются люди; оно горело, как жар, и облака на небе тоже горели, как жар, одно великолепнее другого.

— Теперь нас осветит красным огнем! — сказали полипы. — Тогда, пожалуй, и эту штуку будет виднее, если это вообще нужно.

— Ату его! Ату его! — закричал морской кот, оскаливая зубы.

— Ату его! Ату его! — закричали меч-рыба, кит и морской угорь.

Все бросились вперед, морской кот впереди всех, но только что он хотел укусить кабель, как меч-рыба сгоряча угодила ему своим мечом прямо в зад! Это была большая ошибка, и морской кот так и не укусил кабель, — ослабел!

Пошла кутерьма: большие и малые рыбы, морские огурцы и моллюски сталкивались, тискались, давили, мяли и пожирали друг друга. А кабель лежал себе смирнехонько и делал свое дело. Так оно и следует.

Над морем спустилась ночная тьма, но в море засветились мириады живых маленьких созданьиц. Светились даже раки величиной меньше булавочной головки! Диковинно, но это так!

Обитатели моря смотрели на кабель. Что же это за штука?

Да, вот был вопрос!

Тут явилась старая морская корова; люди зовут ее «морского девой» или «водяным». Это была особа женского пола, с хвостом, двумя короткими лапами для гребли и висячими грудями; голова ее была покрыта водорослями и паразитами, чем она очень гордилась.

— Хотите вы знать, в чем дело? — сказала она. — Я одна могу дать вам объяснение. Но я требую за это свободного пастбища на дне морском для меня и всех моих. Я такая же рыба, как и вы, а благодаря упражнению стала и ползучим животным. Я умнее всех в море, я имею сведения обо всем, что двигается внизу и наверху. Штука эта, над которой вы ломаете себе головы, явилась сверху, а все, что является оттуда, — мертво или сейчас же умирает, становится бессильным. Так пусть она себе лежит! Это человеческая выдумка и больше ничего.

— Ну, а по-моему, она значит кое-что побольше! — возразила маленькая рыбка.

— Молчать, макрель! — сказала морская корова.

— Ах ты, колюшка! — сказали другие, и это вышло еще обиднее.

И морская корова объяснила им, что вся эта громкая штука, которая, в сущности-то, и не пискнула даже, только выдумка людская. Затем она прочла небольшую лекцию о коварстве и злобе людей.

— Им хочется изловить нас всех! Они только для того и живут! Закидывают сети, крючки с приманкой — все, чтобы подманить нас. И эта штука тоже нечто вроде большой удочки, — они думают, что мы все так сразу и вцепимся в нее зубами! Глупые! А мы-то не глупы! Только не троньте этой дряни, она изветшает сама, станет трухой, тиной! Все, что является оттуда, сверху, — гниль, дрянь, никуда не годится!

— Никуда не годится! — подхватили все остальные, присоединяясь к мнению морской коровы, — надо же иметь хоть какое-нибудь!

Но маленькая рыбка осталась при особом мнении. «А может статься, этот огромный, тонкий змей — диковиннейшая морская рыба? Сдается мне, что так!»

«Да, это нечто диковиннейшее!» — скажем вместе с нею и мы, и скажем сознательно и уверенно.

Это-то и есть тот большой морской змей, о котором исстари твердили нам песни и предания.

Он порождение человеческого ума. Люди спустили его на дно морское, и он тянется там от восточной страны до западной, передавая вести с такою же быстротою, с какою доходит до земли луч солнца.

И змей этот все растет в длину, становится все сильнее год от года, проходит по всем морям, окружает кольцом всю землю, прячась то в бурных, то в тихих и таких прозрачных волнах, что шкипер видит в них — словно плывет в прозрачном воздухе — мириады рыб и целый фейерверк красок.

Глубоко-глубоко под водою, на самом дне, покоится этот змей, благодатный змей Мидгарда [15] … благодатный змей Мидгарда — В скандинавской мифологии Мидгард — срединный мир, населенный людьми и окруженный океаном, на дне которого лежит Мировой змей Ёрмунганд (Мидгардсорм), вцепившийся в собственный хвост. , окружающий кольцом всю землю и кусающий свой собственный хвост. О него с разлету стукаются лбами рыбы и гады и все-таки не понимают значения этой штуки, не понимают, что это — полный человеческих мыслей, говорящий на всех языках и в то же время немой хранитель тайн, чудо из морских чудес, современный большой морской змей.

Реклама клиппера «Морской змей» (1860-е?).

На борту парохода «Дон» Royal Mail Steam Packet Company под командованием капитана Роберта Вулворда.

Воскресенье, 14 августа 1881 г.

Месье редактор!

Я начинаю свое письмо с просьбы предоставить удостоверение корреспондента журнала Le Monde Illustré моему другу, господину Э. де Контрерасу-и-Алькантаре, жителю Понсе (остров Пуэрто-Рико, испанская колония).

Я обязан господину де Контрерасу прилагаемым наброском, точность которого подтверждают семь подписей [16] … семь подписей — еще одна шутка, т. к. имен перечислено всего шесть. свидетелей, как-то: