Рэй Брэдбери - Из глубины глубин [Большая книга рассказов о морском змее]

Я впервые принял под свое командование корабль, чему удивляться не приходится: часто бывает, что заслуги человека долго не замечают и еще дольше не вознаграждают. Я, не медля, принялся за работу и привел корабль в порядок, как я это понимал. Люди вскоре удостоверились, что командует ими знающий и опытный капитан. Среди команды был один матрос по имени Джерри Вилкинс — он вечно хвастался тем, что видел и испытал. Можно было подумать, что он летел по жизни со скоростью десяти узлов в час, а в каждом глазу у него было по патентованному биноклю; но будьте уверены, я быстро сбил с него спесь. Он не бывал на Северном полюсе, как я, и не видел, как белые медведи греются под лучами полярного сияния; он никогда не оказывался в лодке на верхушке айсберга, подобно мне, его не тащил на буксире медведь по северным морям, у него не было ни прирученной акулы, ни жены-патагонки, он никогда не правил королевством, не переживал кораблекрушение, не видывал таких ураганов, как я, и не побывал на дне океана, не говоря уже о тысяче других вещей, о которых я вам не рассказывал.

— Но какое отношение имеет этот Джерри Вилкинс к хвосту морского змея? Вы же об этом собирались нам поведать, капитан? — в нетерпении воскликнул маленький закройщик. Жена ждала маленького закройщика дома, собираясь поручить его заботам детей, и он опасался, что так и не услышит рассказ до конца.

— Отношение самое прямое, — ответил Джонатан. — Он первым заметил змея. Он был на марсе, высматривал китов, и вдруг крикнул вниз, что по скуле виднеется земля. Я отлично знал, что никакой земли там нет, но когда прошел на нос и сам поглядел, был несказанно поражен: я увидел темный длинный остров, усеянный деревьями, похожими на плакучие ивы. Остров все рос, постепенно охватывая корабль. Как я уже сказал, сперва он был у нас почти по носу, а теперь протянулся и с наветренной, и с подветренной стороны, пока мы не оказались полностью окружены. Я сейчас же приказал сбросить лот, ожидая установить, что какое-то течение занесло нас на мелководье. К удивлению всех нас, дна не было. Перед тем, как произошла эта необычайная встреча, мы убили большого кита, и два вельбота волокли тушу за собой, а корабль пытался приблизиться к ним, так как они находились, надо сказать, прямо в направлении ветра. Я поднял все паруса, но ветер был таким слабым, что мы ничего не могли поделать. Вельботы оставались примерно в миле от нас, и внезапно остров поднялся рядом с китом; вторая оконечность острова, как и первая, густо заросла плакучими ивами, но здесь они были гораздо выше. Мы смотрели во все глаза. Вельботы обрезали буксирные канаты и заторопились к нам; люди гребли, как безумные, и правильно делали, могу вам сказать — прямо у нас на глазах один конец острова поднялся из воды футов на пятьдесят, не меньше, навис над китом, и огромная рыбина исчезла под ним, а затем вся возвышенность опустилась до прежнего уровня. Один из матросов сказал, что заметил на острове большой костер. Я поднял подзорную трубу — и достоверно убедился, что то был не более и не менее, как колоссальный глаз! Чтобы вы могли представить себе его размеры, скажу только, что в нижнем веке плавала крупная рыба; не хочу преувеличивать, но была она с взрослую треску. Я продолжал внимательно смотреть в окуляр и разглядел губы и рот; и не успели вельботы подойти к нам, как я понял, что передо мной голова громадного чудовища. Матросы с вельботов подтвердили это, поднявшись на борт; сперва они также подумали, что очутились у острова, но оконечность его вдруг медленно раскрылась, показав жуткие зубы — каждый по величине не меньше тяжелой пушки — и язык, который был вдвое длиннее туши кита. Увидев это, они решили, что пришло время обрезать канаты и бежать. Я не мог осуждать их за то, что они бросили кита: в противном случае и они были бы проглочены.

Некоторое представление о размерах чудовища может дать и другое: существо это, и глазом не моргнув, проглотило целого кита с торчащей из него полудюжиной гарпунов. Должен признаться, что наше положение мне совсем не нравилось, так как чудище обладало, по-видимому, таким же громадным аппетитом, как размерами, и могло заинтересоваться и нами. К нашему великому облегчению, зверь оставался неподвижен — видимо, гарпуны в спине кита пришлись ему не по вкусу. Я решил, что лучше всего будет созвать военный совет и определиться, что делать дальше; в результате всех обсуждений мы постановили, что зубастую пасть чудовища следует в любом случае избегать, а потому необходимо держаться как можно ближе к другому концу тела, то есть к хвосту.

Но как мы могли определить, где находился хвост? Он был где-то так далеко от нас, что точно сказать мы не могли. Мне было не по себе, и я боялся, что чудовище, не имея в виду ничего дурного, вдруг вздумает поиграть на волнах.

Положение наше было таковым: по наветренному борту приблизительно в миле от нас весьма зловеще подмигивал левый глаз животного, милях в двух по подветренному тянулось туловище, вновь изгибавшееся прямо впереди и терявшееся в отдалении. При виде этого плотного туловища мы, естественно, заключили, что чудовище должно обладать и очень длинным хвостом. То, что я сперва принял за ряды плакучих ив, оказалось пучками волос, составлявших гриву на спине, а неожиданно оживший холм — верхней челюстью, которую животное подняло, чтобы проглотить кита.

Можете быть уверены, что мы крайне торопились избавиться от этого неприятного соседства, но через полчаса или около того были не ближе к кончику хвоста, чем в самом начале. Мало того: судя по показаниям компаса, не приходилось сомневаться, что чудовище загнуло хвост внутрь. Осмелюсь предположить, что вы все слыхали об ужасном проливе между Сицилией и побережьем Апеннинского полуострова. С одной стороны находятся страшные скалы. Волны разбиваются о них с громовым шумом. Их называют скалами Сциллы, и если корабль окажется рядом, он будет мигом разбит в щепы. С другой стороны расположен жуткий водоворот Харибда; он наделен такой невообразимой силой, что за много миль притягивает к себе корабли и засасывает их под воду, как соломинки. Требуется немалое искусство, чтобы пройти этот пролив; так, по крайней мере, утверждает суперкарго одного древнего купца, чей судовой журнал я как-то читал. Если я правильно помню, звали его Эней, а хозяина его — Палинур [10] … суперкарго одного древнего купца… Эней… Палинур — храбрый капитан вольно излагает фабулу Энеиды Вергилия, где Палинур — кормчий героя Энея. ; но у меня сложилось впечатление, что в журнале том много выдумок, и жаль: рассказы его довольно забавны.

В общем, мы находились в том же положении, что и тот древний парень, о котором я говорю, то есть между Сциллой и Харибдой. Плывя слишком долго в одном направлении, мы рисковали угодить чудовищу в пасть, в другом — получить сокрушительный удар хвостом, если, конечно, у него имелся хвост, в чем мы тогда не были уверены. Вооружившись подзорной трубой, я обводил взглядом горизонт и повсюду видел чудовищное тело; лишь прямо по ветру виднелся клочок от крытой воды, и туда-то мы и спешили изо всех сил. Однако и это небольшое пространство между Сциллой хвоста змея и Харибдой его пасти, казалось, все сужалось. Я наблюдал за этим с большим беспокойством, как и первый помощник, и Джерри Вилкинс. Поверите ли, что этот Джерри первым увидел хвост? „Вижу, вижу“, — крикнул он, — ну точно Ниагарский водопад, танцующий джигу. И будь я проклят, если он не закончил тем, что засунул кончик хвоста в пасть!» [11] …засунул кончик хвоста в пасть — Нетрудно увидеть здесь образ уробороса и, в частности, Мирового змея скандинавской мифологии. В то же время, Ф. Бассет указывает в кн. Legends and Superstitions of the Sea and Sailors in all Lands and at all Times (1885) на рассказы мореплавателей о том, что морской змей «порой сворачивается вокруг корабля в кольцо, и моряки оказываются окружены со всех сторон». Богом клянусь, это правда. Думаю, у чудовища была привычка греться на солнце, свернувшись в кольцо. Так змей и лежал, будто огромная треска на прилавке торговца рыбой.