Алексей Кацай Спейсер - Тарзанариум Архимеда

— По-моему, у вас гости.

А Джордж уже стоял на ногах, приложив козырек ладони ко лбу:

— Кого это там принесло? Здесь я! — крикнул он.

Мотор катера взревел, и через пару минут изящная белая посудина подошла почти вплотную к берегу. Крепкий молодой человек в шортах и джинсовой куртке на голое тело имел бы совсем домашний вид, если бы не кобура с тяжелым полицейским «магнумом», болтающаяся на широком поясе.

— Слава Богу, — спрыгнувши в воду, облегченно, но со странными нотками непонятного разочарования, произнес он, обращаясь к Джорджу и поглядывая на трепещущуюся темноту, сгустившуюся фигурой едва различимого Хастона. — Слава Богу, нашел! А наши ребята по всему побережью растянулись. Перебудоражили вы всех, мистер Барсукофф.

Джордж недоуменно смотрел на него:

— Извините, но… Но, с кем имею честь?

Крепыш с «магнумом» на поясе осторожно вытащил из кармана курточки жетон.

— Маккольн. Дэн Маккольн. ЦРУ.

Был Маккольн чертовски молод и от этого чертовски озабочен возложенными на него обязанностями. В такой же самой степени, в какой Барсукофф начал испытывать нарастающую злость.

— Какого черта! — выдавил он. — Какого черта вашему ведомству нужно от меня? Все вопросы мы решили еще в Хьюстоне. И на Канаверале.

— Конечно, конечно, — успокаивающе взмахнул жетоном Маккольн. На мгновение задумался и бережно сунул его обратно в карман. Двумя руками подтянул сползающий ремень с «магнумом», словно малыш падающие штаны, и озабоченно взглянул на Джорджа: — Конечно, все ваши личные вопросы решены. Но вопросы государственной важности…

— Да пошли вы куда подальше вместе со всеми вашими государствами!.. — вскипел Барсукофф.

— Вот это вы зря. Зря вы это. Ведь скольких людей, беспокоящихся о вашей элементарной безопасности, переполошили! Ну сами подумайте, Барсукофф: авторитетный ученый, участник секретных космических программ, не является на традиционную шахматную партию. Вообще ночевать не приходит, исчезает куда-то вместе с арендованной яхтой. Ну, что мы думать должны?!..

«Ну, Барни! Ну, сукин сын!» — мелькнуло у Джорджа, а вслух он произнес:

— Да ничего вы не должны думать!.. А если и заниматься этим процессом, то только в разрезе беспокойства про нарушение моих конституционных прав. Хотя бы права на свободу личности. Слежку какую-то устраиваете, обыски, если не ошибаюсь, по всему побережью…

— Да ничего мы не нарушаем и ничего не устраиваем, — поморщился Маккольн. — И я бы, поверьте, вас совершенно не тревожил. Убедился бы тихонечко, что вы живы-здоровы и — слава Богу, но… — Он настороженно взглянул на полуразличимую фигуру Хастона, замершую возле костра: — А кто это с вами? — спросил.

— А, — махнул рукой Барсукофф, — абориген местный. На ужин меня пригласил.

— Это хорошо, — произнес Маккольн и снова полез в карман курточки. — Аборигены нас не интересуют. Нас другое интересует.

Он достал из кармана какую-то бумажку и вздохнул:

— Не обижайтесь на нас, мистер Барсукофф. Просто возникли срочные вопросы, а вы, как назло, исчезли куда-то. — И он ткнул развернутый листок прямо под нос Джорджа. — Вот. Вы человека этого не знаете? Где-то в этих местах околачивается.

Барсукофф неимоверным физическим усилием заставил себя не вздрогнуть и не обернуться к палатке. Вместо этого он с деланным равнодушием взял бумажку из рук Маккольна и с таким же деланным интересом взглянул на нее.

— М-м-м, — пробормотал, — Лицо, вроде, знакомое. А кто это?

— Некий Дик Хастон. Из министерства обороны. Подозревается в саботаже программы «Аполлон» и связях с советской разведкой.

— Дик Хастон?.. В связях с русскими?.. — как можно громче, чтобы его было слышно возле костра, переспросил Джордж. — Кажется, нет. Не знаком. Хотя, возможно, где-то и встречались. Лицо уж больно знакомое. Где же я мог его видеть? — крутил Барсукофф бумажку в руках, лихорадочно обдумывая создавшуюся ситуацию.

А ситуация начинала выходить из-под контроля. Маккольн, оставив Джорджа, заскрипел по песку в направлении палатки.

— Эй, дружище, — выкрикнул он, — перекусить не найдется? Голоден, как собака! С этой чертовой работой с утра еще во рту ничего не было.

— Вспомнил, вспомнил, мистер Маккольн, — бросился за ним Барсукофф, — я этого типа на Канаверале видел. А потом… Потом… Потом в Дестине я его встречал. Когда яхту арендовал. Он из гостиницы выходил…

Но Маккольн уже не слушал его, вглядываясь в выпрямившегося Хастона. Рука служащего очень центрального разведывательного управления легла на рукоятку «магнума», а мимолетную тишину разрезал удивленный присвист:

— Ого!.. Так это же… Это же мистер Хастон собственной персоной, — и он обернулся к Барсукоффу.

Тот обескуражено развел руками:

— Я же говорил, что лицо какое-то знакомое, — и протянул измятую бумажку агенту ЦРУ.

Маккольн машинально взял ее и снова повернулся к Хастону. В его правой руке уже поблескивал тяжелый ствол «магнума».

Не оборачиваясь, Маккольн шевельнул им:

— Барсукофф, а ну вставайте-ка рядышком. Дайте, я на вас обоих полюбуюсь.

Дик за все это время не издал ни одного звука. Был он напряжен, но странно спокоен. Когда Джордж, опасливо поглядывая на оружие в руках Маккольна, встал рядом с ним, то с удивлением отметил такое же противоестественное напряженное спокойствие и в лице их ночного гостя. Негр и белый уставились друг на друга, словно в гляделки играли. Ноздри расширены, зубы стиснуты, на скулах выступили бугры желваков. На Джорджа, казалось, они не обращали никакого внимания, но когда он попробовал повернуться к Хастону, «магнум» слегка шевельнулся и до крайности искаженный голос Маккольна проскрипел:

— Стоять… Никому не двигаться…

На его лбу выступила испарина. Точно такая же заблестела на черной коже Дика. Барсукофф лихорадочно пытался сообразить, что же оно происходит. Казалось, что возникшее напряжение даже завибрировало в ночи. А, может, этому способствовало трепыхание язычков пламени в костре, распластанном как раз посредине между Маккольном и Хастоном. Неожиданно огонь вздрогнул, на мгновение застыл, а затем пламя начало спокойно облизывать потрескивающие ветки. Хастон расслабился. Как-то весь и сразу.

— Никогда бы не подумал, что у цэрэушника средней руки может быть такая мощная психоблокада, — вытянув вдоль тела руки, ставшие внезапно какими-то неестественно длинными, выдохнул он.

Маккольн, не спуская с него взгляда, покрутил головой и криво ухмыльнулся:

— Ты еще можешь думать, обезьяна? Тогда подумай о том, что твои гипнотические штучки с работниками государственной разведывательной службы, — он так и сказал, сухо и высокопарно, — не проходят.