Алексей Кацай Спейсер - Тарзанариум Архимеда

— Я не могу сказать точно, но мне кажется, что с вашим командиром все в порядке. Более или менее в порядке. Я чувствую его…

— Виктор! — коротко, словно от внезапной боли, вскрикнула Эллис.

— Потом, мама, — в конце концов, взглянул он на нее, — потом. Я сам еще всего не пойму. А разбираться некогда. Сейчас про другое думать надо. — Его зрачки вдруг расширились. — Мама!.. Тебе нельзя оставаться в комплексе! В твоем будущем… Я не хочу, не хочу!!! — схватившись за голову, внезапно закричал он.

Эллис с Русланой с двух сторон бросились к нему.

— Да отключите вы его, что ли! — заорала Барбикен на андроида. — Не видите: разладилось что-то в нем окончательно!

В ответ ее одарили таким презрительным взглядом, что на мгновение Руслане стало стыдно. Не понятно за что. И из-за чего.

А Эллис уже, нежно и успокаивающе, гладила сына по лицу:

— Успокойся, Виктор! Успокойся, сынок.

Нет, их конструктор был явно повернутым на имитации человеческих реакций. Совершенно непонятная и пустая трата всех ресурсов! Руслана хмуро смотрела на успокаивающегося Виктора и, сдерживающую тревогу, Эллис. Совершенно пустая трата!.. Несовершенное совершенство. Для чего все это?

Барбикен было заметно, что юноше стоит больших усилий — энергетических? — взять себя в руки. Но, в конце концов, это ему удалось. Черты его лица снова смягчились, широкая грудь с пультом-амулетом, болтающемся на ней, перестала нервно вздрагивать. Он полуобнял мать и тряхнул длинными волосами:

— Все хорошо, мама. Все хорошо. Только… Ты извини, но только сейчас я возьму командование на себя.

Эллис бросила на него короткий встревоженный взгляд, хотела что-то сказать, но промолчала. А Виктор продолжил:

— Через час комплекс будут штурмовать. Глупо, конечно… Но разве объяснишь? «Архимед» прекрасно защитит себя сам, однако нам в нем оставаться опасно. И лишь из-за одного обстоятельства… — Он взглянул на мать и осекся. — Короче, пока комплекс защищается, берем нуму и рейдируем к Плато. Нужно же посмотреть, что все-таки там произошло. Не правда ли, Руслана?

Барбикен быстро и согласно мотнула головой. Хотела было еще раз спросить об Олеге, но ее перебил тихий голос Эллис:

— Сын, а… А отца ты не чувствуешь?

Юноша не расслышал этого вопроса. Или сделал вид, что не расслышал. А Руслана, вместо того, чтобы поинтересоваться судьбой командира, выдавила:

— А что такое нума?..

Нумой оказался тот гибрид железнодорожной платформы и лунохода, который она, перед тем, как потерять сознание, увидела возле каменной глыбы, расположенной у входа в комплекс. Нума мерцала янтарным сиянием. Глыба была печальна и одинока. Старательно отводя от нее взгляд, чтобы не натолкнуться им на полированную табличку, так поразившую ее, Барбикен легко вскочила на платформу.

Собственная обнаженность в безвоздушном, пропахшем медом, пространстве, уже не пугала ее. Гораздо больше пугала Руслану копия — ведь это же была копия, не правда ли? — Эллис Арданьян, сидящая слева от нее. За ней виднелась еще одна копия: Виктор, уверенно сжимающий какой-то огромный штурвал. Впрочем, имени Виктора Арданьяна на могильной стелле она не видела.

Поэтому, еще полностью не осознавая того, что она делает, Руслана чуть нагнулась, выглядывая из-за неподвижно — ни дать, ни взять, бездушный манекен! — замершей Эллис и спросила юношу:

— Виктор, а вы стихи любите?

Тот совершенно не ожидал такого вопроса и потому только неуверенно мотнул головой. Эллис ожила и настороженно взглянула на Барбикен. Та постаралась не обращать на нее внимания. Механизм он и есть механизм. А вот Виктор…

— Как вам вот эти? — спросила Руслана и чуть хриплым, вибрирующим от скрываемого напряжения, голосом продекламировала:

Нума, поддерживаемая непонятной светящейся силой, плавно парила над, почему-то ставшим оранжевым, реголитом, лишь слегка вздрагивая от слов, произносимых Русланой. Мерцание селайта тоже, казалось, покачивалось им в такт. И когда Барбикен замолчала, оно еще долго не могло успокоиться, слегка искажая выпуклую безбрежную равнину, расстелившуюся перед ними, и заставляя ее чуть шевелиться, словно спину огромного животного, прислушивающегося к чему-то, пока непонятному для него.

После продолжительной паузы Виктор кашлянул и, глядя вперед, неуверенно произнес:

— Стихи как стихи. Нормальные. Средние. С точки зрения стихосложения — силлабо-тонический анапест, который характеризуется тем, что сильные места приходятся на каждый третий слог и заполняются…

В янтарном сиянии что-то коротко всхлипнуло. Руслана, внимательно наблюдающая за Виктором и совсем забывшая про Эллис, бросила на нее короткий взгляд. И застыла. Андроид плакал. Тихо и навзрыд. Закрыв глаза обеими руками.

— Мама?! — повернувшись, недоуменно посмотрел на нее и Виктор.

Эллис с надрывом глотнула воздух оболочки селайта, изо всех сил растерла лицо ладонями и, еще чуть вздрагивая, похлопала его по руке:

— Ничего, сынок, ничего. Все нормально. — И повернулась к Барбикен. — Руслана, это довольно жестоко с вашей стороны. Даже если вы еще не знаете истории нашей семьи. Разве все это, — она широким жестом обвела лунную панораму с плоскими вершинами, медленно исчезающими за выпуклым горизонтом, — разве все это не напоминает вам именно то место, в котором воздух нужно собирать по молекулам, слова — по малейшим звукам, а чувства — по самым неуловимым вибрациям сердца? Даже если его нет… Зачем такая грусть, Руслана? Да еще в нашем положении?.. Для чего так жестко демонстрировать ее?

Барбикен могла бы поклясться, что в глазах Эллис стояли слезы. Чертов конструктор! Архимед недоделанный. Ну, попадись он ей!.. Однако… Однако в голове у нее снова все перепуталось. Если она хотела провести семантико-эмоциональную проверку Виктора на «живость», как это советовали отцы кибернетики — мол, машина не сможет не то что ощутить, но и пересказать поэтической, скажем, абстракции — то у нее все получилось. С точностью до наоборот. Андроид Эллис оказался живей, чем неопределенный красавец Виктор.

На платформе нумы наступило тяжелое молчание. Такое тяжелое, что, казалось, оно не могло со всей неизбежностью не прижать аппарат к поверхности Луны, до которой было метров пять. Не больше. Непропорционально большие, «луноходные», колеса замедленно вращались то ли по инерции, то ли под действием какой-то непонятной силы. Сначала Руслана решила, что первое вернее, поскольку после короткого разбега от памятной глыбы шасси были предоставлены самим себе. Но, присмотревшись, она поняла, что это не так.