Георгий Бальдыш - Белый камень Эрдени

Дальше в пьесе, которую мы разыграли, все более или менее мирно. Мы облазили доступные нам помещения.

Юрке сказали, что будем пока жить одни на сказочном корабле, улетающем через некоторое время к другим планетам. Юрка принял игру. Она его очень обрадовала. Какого мальчишку не обрадует игра в космонавтов!

- Мы сами летим или нас похитили?-задал он вопрос, заглядывая в корень.

- Похитили, конечно!-отвечаю я таким уверенным тоном, чтобы он ни в коем случае не поверил.

- Вот это да! Ну вы даете! - Юрка был уверен, что все это нами придумано. Большего нам и не требовалось для начала.

Рабочие помещения - накануне я до них не добралась-были оснащены земной техникой: лабораторные столы, приборы, пульты.

- С умом оборудовано, - одобрил ты. - Есть все, что необходимо для работы биолога, математика и… - Пауза затянулась.

- И кого еще? - спросила я.

- Физика и астронома, - договорил ты резко.

- Что ты хочешь этим сказать?

- Так, ничего…

Мне не понравилась твоя резкость, но я не стала заострять на ней внимание.

За обедом Юрка болтал и болтал, фантазировал и фантазировал и завершил свои выдумки словами:

- Во ребята позавидуют!

У меня сжалось сердце. Ребята… Легко сказать! Вот когда впервые мне стало страшно. Я встретилась с тобой взглядом. Ты испытующе смотрел на меня. Господи! Да ты уже думал об этом! Обрывки мыслей заколотились во мне, и, побеждая все, как-то медно звучала шиворот-навыворот строчка дурацкой песенки: "Кто-то находит, а кто-то теряет…" Нахожу-теряю, нахожу-теряю… Собственно, я думала не о себе, а о Юре. Я не могла дождаться, пока сын заснет. Все валилось у меня из рук. Чего хотят от нас? Зачем все это нужно? И когда наконец вечер наступил, я все вопросы и всю нервность выплеснула на тебя. Впрочем, если быть честной, то я попробовала поговорить с табло, но "оно" отвечать не захотело. Страхов от этого не убыло.

- Я же сказал тебе, не бойся. - Ты только хотел казаться спокойным.

- Но что им нужно от нас?

- Неужели непонятно? Посмотри вокруг.

- Сто раз видала.

- Посмотри в сто первый.

- Ну, смотрю!

- И что ты видишь? -

- То же, что и раньше. Все, как дома,

- Вот тебе и ответ.

- Какой?! Не мучай хоть ты меня! Неужели нельзя говорить по-человечески?!

- Ты сказала: "Все, как дома". В этом и есть ответ на твой вопрос. От нас хотят, чтобы мы и вели себя, как Дома!

- Занятно!

- Втройне занятно, когда речь идет о мыслящих существах. Кто это может вести себя естественно в изоляции да еще под наблюдением. Даже животные не все.

- Я не хочу!

- Вчера ты говорила другое,

- Я не хочу быть подопытной обезьяной.

- Ты подопытный человек, Оля. И еще двенадцать дней никто не будет спрашивать твоего желания.

- Хорошо. А через двенадцать дней мы откажемся, да?-Это была мольба, хотя и непонятно откуда взявшаяся.

Ты смотрел напряженно.

- Во всяком случае, у нас есть над чем подумать.

Насколько все-таки ты умнее меня. А я-то радовалась;

"Летим! Втроем!" Если я в ослеплении не увидела таких простых вещей, то сколько же более сложных еще укрыто от меня. Я боялась думать. К тому же предыдущая полуссора - мы редко разговаривали на повышенных тонах - требовала примирения. И ты первый погладил мои опущенные руки.

- Оленька! Стойкая Оленька!-Иногда ты был таким сентиментальным.

- Да уж, стойкая.

- Ты столько лет выносила меня, ты все вынесешь, Оленька!

- Вот это правда!

- Мы будем работать! Я закончу статью, которую начал там. - Ты ткнул пальцем во что-то за моей спиной. Буду наблюдать за состоянием здоровья "экипажа". А тебя научу делать анализы. И пока мы будем заняты делом, придет решение.

Ты уговаривал одновременно и меня и себя. Но сейчас я была не столько под властью перспектив, которые ты рисовал, сколько под ощущением твоей любви. Все, что было у нас до этого, тоже было любовью. Но сейчас… Так ты еще не любил меня. Я каждой клеточкой, каждым нервом чувствовала эту обновленную, эту без примеси эгоизма любовь. И я любила тебя заново. И ты мне был так дорог, как будто я была тобой.

Я разобрала постели. Ты поцеловал меня на сон грядущий, погасил свет. Я слышала, как ты разделся и лег.

Я сделала было шаг в твою сторону, остановилась, тоже не cпеша разделась и легла на свою кровать. Жизнь казалась мне не такой уж плохой.

Утром меня разбудила тревога, предчувствие чего-то непоправимого. Ты спал. Я увидела, как ты осунулся за вчерашний день. На цыпочках я вышла из комнаты. Заглянула к сыну. Тот спал безмятежно. На кухне я долго решала, что приготовить. Продуктов было много, и прекрасных. Мне не пришлось бегать из-за них по магазинам, толкаться в очередях. Меня это уже не радовало. Меня заедала тревога. Я отобрала несколько крупных помидоров, вымыла их. Простые эти действия не успокаивали.

И тут я поняла: все дело в тебе! Я представляла себе твое лицо таким, каким только что увидела. Спящий мученик!

Я вспомнила, как вчера бесилась. Как же ты мучился, видя это! Но только ли я была причиной твоих мук? А полет? Ты ведь не сможешь отказаться оТ него. Но если ты не откажешься, я полечу тоже. Я. А Юра? Мальчик без детской среды. Хорошо ли это? А в будущем, когда вырастет, когда придет пора влюбиться?

Ты вошел в кухню веселый. Даже слишком веселый для твоего невыспавшегося вида.

- Ну что? Еды полны закрома? Старается Матвеич.

Я обратила внимание на этого "Матвеича", но не могла сразу припомнить, кто это. Однако почувствовала, что такое веселье нужно сбивать.

- Женя, полей цветы, - сказала я как можно будничнее и сунула тебе в руки банку с водой.

Ты кивнул. Вышел, закрыв за собою дверь. Дверь неприятно громко хлопнула. Совсем плохо - тебе изменяет выдержка.

Матвеич, Матвеич… Когда-то давно ты что-то рассказывал мне о Матвеиче… О-о-о! Вспомнила! И расстроилась. Матвеич - служитель в вашем обезьяньем питомнике. Больше всего его интересовали проблемы пола. Он обожал активных самцов и даже лакомства им приносил. Над этой страстишкой старика некоторые посмеивались, советовали ему писать кандидатскую, а другие - и ты в их числе - относились к Матвеичу с презрением. Да, Матвеич тебе покоя не даст. И постоянное мое присутствие…

Ты вернулся одетый по всей форме, как на работу.

Влетел Юрка, с налету обнял меня, прижался к тебе.

- Привет! Мамуля, какую отраву ты нам сегодня приготовила?

- Юра!

- Дяде Жене можно, а мне нельзя?

- Тебе нельзя.

- Дядя Женя, я знаете, чего думаю? "Они" такие умные потому, что у "них" вместо деревьев растут логарифмические линейки, а вместо травы - цифры.

Ты промолчал.

- А между прочим, - Юрка внимательно посмотрел по очереди на тебя и на меня, - странненькнй у нас домик. Мы как игрушки в большой коробке. Что вы на это скажете?

- Не фантазируй.