Роберт Абернети - Скальпель Оккама (сборник)

— Это запрещено!

Моргус взглянул на тагатлийку из-под насупленных кустистых бровей:

— На пнидов нет табу. Охотники часто их убивают.

— Речь идет о запрете на их приручение. Прежде, когда всю эту землю возделывали зги, такой проблемы не возникало, — раздраженно сказала Зилли.

— Но мы не зги и не тагатлийцы. Нам нужно мясо.

— Тогда охотьтесь или покупайте его у лесных жителей.

Моргус глянул в окно, выходившее на восток: там вдали подымались лесистые горы. Он поморщился. Даже мысль о сношениях с лесными обитателями, которые вели тот же образ жизни, что и его предки несколько столетий назад, была ему отвратительна. По его мнению, они были грязны, невежественны и вороваты. А главное — из окна были видны плодородные просторы только что засеянных полей, аккуратные изгороди, а за ними — волнистая равнина с богатейшим покровом сочных трав.

— Нет у вас права, — яростно возразил он, — так мной командовать! Это моя земля, мои пниды!

— Речь идет не о праве собственности, — терпеливо разъяснила Зилли. — Дело тут… в экологическом равновесии. — Она воспользовалась тагатлийским выражением, которое ничего не говорило Моргусу, кроме того, что оно как-то связано с понятием «табу».

— Я разумный человек, — сказал упрямо фермер, — но тут не вижу разумных доводов.

— Хорошо, — ответила Зилли, — я попробую объяснить вам суть дела, как если бы вы действительно были разумным существом. Предположим, вы или ваши соседи, пошедшие по вашим стопам, стали бы выпасать травоядных пнидов вон на тех склонах. Ваши заботы о стадах привели бы к быстрому росту поголовья скота, защищенного от всех хищников, обеспеченного кормами и укрытием на зиму. Рано или поздно, может быть, при ваших детях или внуках, на склонах, где траву вытоптал бы скот, началась бы эрозия, и все больше почвы смывалось бы вниз в каждый дождливый сезон.

В долине же, где вы пашете землю, возросший сток вызвал бы наводнения и вымывание тука из почвы. Но урон этим не ограничился бы. За наводнениями придут засухи, ведь дождевая вода станет стекать, не просачиваясь в почву, как сейчас, благодаря плотному покрову дерна. Несколько засушливых лет усилили бы ход эрозии, и она погубила бы превосходные пахотные угодья. Установился бы порочный круг. Теперь вам понятно, почему нельзя разводить стада пнидов?

Морщинистое лицо Моргуса оставалось каменным.

— Вы толкуете, — сказал он, — о событиях, которые могут произойти в отдаленном времени, а могут и вообще не произойти. Я человек практичный, и мне непонятны ваши туманные тагатлийские теории.

— Вот именно, — ответила Зилли. — Постигни вы их, и вам удалось бы сравняться с тагатлийцами.

— Но зато я понимаю, что нам нужно много мяса, больше, чем мы можем получить от торговли с отсталыми лесными жителями или охоты, ради которой нам придется урезать время на обработку земли. Содержание нескольких животных для наших потребностей не может принести вреда. И я не собираюсь от них отказываться!

Зилли вся напряглась. Она смотрела на этого человека ледяным взглядом, скрывавшим какую-то неловкость, которую она уже не раз ощущала во время своих контактов с людьми. Но сейчас ей впервые пришлось столкнуться с открытым неповиновением. Зилли поняла: кризис наступил, обрадовалась, сознавая, что в ее руках есть грозное оружие, подготовленное Психологическим отделом именно для такого исключительного случая.

— Моргус, — сказала она, — ты забываешься и забываешь, чем твой род обязан моему роду. Ты претендуешь на разум, но твое поведение противоречит твоим словам.

Она сделала долгую паузу, чтобы смысл ее слов наверняка дошел до сознания Моргуса, но произвело ли это впечатление на разозленного фермера — ей было трудно судить. Мельком, но не без известной доли тщеславия, она подумала о той пропасти, которая отделяет в конечном итоге ее народ от людей. Да, они, безусловно, обладают высоким интеллектом, свидетельством тому их быстрый подъем от культуры каменного века до плавки металлов и даже умения обращаться с сельскохозяйственной техникой, производимой тагатлийцами. Но люди все еще смотрят на мир как неразумные животные: жадно эксплуатируют природную среду и размножаются, не заботясь о возможных последствиях. Тагатлийцы же, напротив, интеллектуальны в полном смысле слова. Им, и только им, присущ системный подход, связывающий воедино леса и поля, моря и пустыни, популяции растений и животных и самих тагатлийцев в единую ноосферу Тегета. Это единство в экологическом аспекте, собственно, и было Тегетом: иерархией хищников и их жертв, сложной сетью тончайших связей между бесчисленными видами — экологической пирамидой. На вершине ее стояли тагатлийцы — контролирующий разум всепланетной системы, ибо они понимали, что сами являются неотъемлемой частью ее, не более и не менее важной, чем дождевые черви или связывающие азот бактерии.

И человеческое население Тегета тоже было частью этой пирамиды. Правда, интродуцированные в нее люди сильно расширили свои экологические функции — они обладали удивительной способностью к адаптации. Они почти полностью вытеснили вымирающего трина с его ролью лесного хищника, а теперь поставили на грань исчезновения зги, заменив его в роли земледельца, бесспорно проявляя исключительную изобретательность и высокую эффективность в выполнении этих функций. Однако все это были лишь изменения внутри системы, отнюдь не нарушавшие ее единства. На тот же случай, если бы ситуация, как в данный момент, угрожала нарушением связей, опасным для всей природной среды, и существовали тагатлийцы, готовые вмешаться и выправить положение.

Зилли неохотно обнажила свое тайное оружие.

— А где твои грамоты на владение землей, Моргус? — спросила она.

Обветренное лицо фермера покрылось смертельной бледностью. Только теперь, когда уже было поздно, он увидел нависшую над ним угрозу, осознав и свою недальновидность, и свое бессилие перед бедой.

— Где грамоты?

Желваки на скулах Моргуса заиграли, на лбу напряглись жилы. Глаза под густыми бровями забегали, остановились на мгновение на скрещенных над камином копьях, потом медленно и неохотно вернулись к неподвижной фигуре тагатлийки. Плечи его вдруг поникли, и он медленно, как-то сразу постарев, отвернулся. Юноша со страхом смотрел на отца.

Этот хитрый план был выработан Психологическим отделом Бюро экологии. Когда люди стали выходить из лесов и неуклонно вытеснять зги с пахотных земель, Бюро совершенно справедливо решило, что смена места обитания будет сопровождаться глубокими психологическими изменениями. Механизм табу и суеверий, достаточный для того, чтобы держать в границах определенного поведения примитивные охотничьи племена, не годился для нового образа жизни и частых контактов с тагатлийцами. Психологи, обнаружив спонтанное возникновение новой системы отношений, основанной на понятии частной собственности, воспользовались этими зачатками, поощряли их, формируя в нужном для себя направлении. Тагатлийцы создали законы, учредив на их основе собственность на землю, символизируемую весьма пышными грамотами, выдававшимися с учетом психометрических тестов, причем выдача и хранение этих документов полностью находились в руках психологов.