Роберт Хайнлайн - Не убоюсь зла [litres]

– Похоже. По крайней мере, до тех пор, пока сможет держать форму и не разбрасываться деньгами. Это нелегальная работа; пенсию ей не начисляют.

– Значит, и подоходный налог она не платит?

– Еще чего! Налоговикам плевать, официальная у нее работа или нет. Но она наверняка утаивает большую часть дохода. Я бы на ее месте так и делал. Хочешь потанцевать?

– Джейк, я думала, ты не танцуешь.

– Современные танцы. Но танцевать я умею. Интересно, здешний ансамбль может сыграть рок? В современной музыке совсем нет ритма, не понимаю, за что ее называют танцевальной. Подо что там танцевать?

Джоан усмехнулась:

– Я настолько старше тебя, что терпеть не могу рок. То ли дело свинг. Начиная с классического и заканчивая баннихагом… правда, танцевать я умею только фокстрот.

– Фокстрот и я умею. Я его еще застал. Но вряд ли эта шайка в состоянии его сыграть. Юнис, а как насчет танго?

– С удовольствием! Меня научили танцевать танго, еще когда Айрин Касл была жива, а с новым телом я станцую в десять раз лучше, чем тогда. Я и Винни понемногу учу. Ты уверенно ведешь?

– Для тебя будет достаточно, красотка. Сейчас позову метрдотеля, узнаю, могут ли для нас сыграть. Танго – единственный танец, который пережил все более свежие веяния моды.

– Согласна. Танго, если его правильно танцевать, настолько сексуальный танец, что после него пара просто обязана пожениться. Узнай, вдруг сыграют.

Но тут их прервали грузчики, появившиеся с четырьмя вращающимися стульями. Джоан из вежливости решила немного посидеть на новом стуле, раз уж она подняла скандал. Вскоре прибыли сэндвичи и шампанское; Джоан поняла, что ей хочется и того и другого. Шампанского – чтобы немного повеселеть, а сэндвичей – чтобы повеселеть не слишком сильно и быстро. За столик вернулись Роберто и Винифред. Винни воскликнула:

– Еда! Прощай, талия! Боб, ты не разлюбишь меня, если я растолстею?

– Как знать. Давай проэкспериментируем и узнаем? – ответил он, протягивая одну руку за сэндвичем, а другую – за бокалом.

– Винни, вылей эту дрянную колу и плесни себе шампанского.

– Джоани, мне нельзя. Для меня это плохо кончается.

– Но на этот раз будет закуска. И не будет других опасностей.

Винни покраснела:

– Если я запьянею, то стану вести себя глупо.

– Роберто, пообещайте бедной девочке, что отвезете ее домой, если ей станет дурно?

(А у нас дома безопасно, близняшка? Мне казалось, что на нем хоть красный фонарь вывешивай.) (Юнис, какой вздор! Наш мужчина отказывается на нас жениться, так что мне теперь делать? Я отдаюсь только тем мужчинам, которых уважаю. Это компенсация за все прошлые годы. Мне почти девяносто пять, я здорова, беременна, я не способна никому причинить физического вреда и не стану никому причинять морального… уязвлять чью-то гордость или еще что. Почему мне нельзя быть «давалкой Смит»?) («Эта женщина слишком щедра на уверения, по-моему». Босс, ваш Библейский пояс снова вас душит. Секс, безусловно, не грех, но вы в это не верите.) (Верю! Давно верю, всю жизнь! Я так стараюсь тебе угодить. Зачем ты все время норовишь меня уколоть?) (Милый босс, вы непревзойденный мастер жонглирования яйцами, и этот процесс доставляет мне невероятное удовольствие. Надеюсь, вам тоже.) (Конечно. Такое, что я боюсь потерять рассудок. Точнее, осторожность. Юнис, кто бы мог подумать, что быть женщиной настолько приятнее? А я теперь всецело женщина.)

Кабаре понемногу заполнялось; зажглись прожекторы, и началось шоу. Выступали два комика. Джоан немного послушала их, делая вид, будто ей весело, и стала развлекать сама себя, вспоминая, как давно впервые услышала их «новые» шутки. Во всем выступлении оказалось лишь одно новшество – исчезли «похабные» анекдоты времен ее (его) молодости. «Похабные» анекдоты строились на шоке от нарушения табу и умерли вместе с исчезновением запретов. О сексе комики шутили много, – в конце концов, что может быть смешнее секса? Однако создать настоящую комедию трудно; просто шокировать было куда проще.

Тем не менее Джоан проводила комиков аплодисментами. Свет погас, и через мгновение танцпол превратился в подобие фермерского двора. Техническое волшебство, благодаря которому это стало возможным, заинтересовало Джоан куда больше, чем комики.

Декорации сопровождали старую (если не старейшую) историю про секс. Костюмы и персонажи также были архаичными: Фермер, Фермерская дочка, Городской хлыщ с пачкой стодолларовых купюр. Пантомима разыгрывалась в сопровождении оркестра.

Джоан шепнула Джейку:

– Если это фермерская дочка, то я – Адольф Гитлер.

– Дорогая, да что ты знаешь о фермах?

– Достаточно для городского жителя. В детстве почти каждое мое лето проходило на ферме. В старшей школе и колледже мы ездили на уборку урожая – платили хорошо, да и с деревенскими девчушками можно было покувыркаться. У меня крестьянская душа… мне всегда хотелось навалить самую огромную навозную кучу в штате, и ведь удалось – разве что куча оказалась из денег. Джейк, а давай купим заброшенную ферму? Небольшую, простенькую, со рвом и подъемным мостом, а также с собственным генератором и водопроводом? Уберемся из этого умирающего города?

– Как скажешь, милая. Тебе скучно? Поедем в другое место?

– Невежливо уходить посреди представления, дорогой.

(Интересно, как они будут изображать секс.) (Мне тоже!)

К их удивлению, актеры ничего не изображали. При виде денег Фермерская дочка сперва возмутилась, потом замялась и в конце концов согласилась на совокупление в стогу сена – и актеры сделали все, чтобы аудитория видела, что они не притворяются. Винифред, заливаясь краской, не сводила с действа глаз.

Финал оказался для Джоан – Иоганна неожиданным. Любовники стали двигаться все активнее, оркестр аккомпанировал их стонам и вздохам, и тут, как ожидалось, появился Фермер с вилами. Вдруг сено загорелось – вероятно, от фрикций, и Фермер, выронив вилы, схватил удачно оказавшуюся под рукой бутылку минералки и облил Дочку с Хлыщом, метя в предполагаемый источник огня. Джоан решила, что это достойно аплодисментов. Винни нерешительно присоединилась к ней, потом, когда зааплодировал и Роберто, захлопала от всей души. Джейк тоже, но его быстро прервали.

– Рокфорд, в чем дело?

Джоан удивленно обернулась. Шофер-телохранитель Джейка был заметно взволнован.

– Мистер Саломон… нужно поговорить.

– Так говори.

– Ух… – Рокфорд понизил голос, чтобы его мог слышать только хозяин, но Джоан прочитала по губам: – Нашего отморозка Чарли убили.

– Господи! Где? Как?

– Только что. В зале для охранников. Мы не пили, правила запрещают. Играли в покер; Чарли постоянно задевал одного поляка. Сам напросился. Я просил его прекратить, но он не послушался. Поляк разозлился, но держался до последнего. Чарли от него не отстал, ну и… короче, этот поляк взял и свернул ему шею. Я не успел вмешаться, – объяснил Рокфорд. – Босс, раз уж мы здесь… может, лучше будет просто выкинуть его где-нибудь?