Алекс Тивирский - Биоплетение

Грязными руками доходяга прижимал к себе бережно упакованную в лохмотья пятиструнную отауру, чудом сохранившуюся. Чудом! Невероятным. Как он сумел сберечь ее там, где сам почти попрощался с жизнью? КАК?

Я распорядился не трогать отауру, мои силачи еще сломают парню пальцы, пытаясь отнять инструмент… А руки музыканта, пожалуй, Тандори пригодятся…

Поинтересовавшись, как устроили Сагаи, я отдал последние распоряжения и удалился в свою каюту. Мне хватало хлопот. О «пассажирах» позаботятся слуги.

Парнишка очнулся на третьи сутки. И долго не мог поверить в чистую комнату, постель и хорошую еду. И в то, что побоев больше не будет… Я пригласил его к себе, когда он немного пообвыкся. Было интересно смотреть на недавнего доходягу, снова походившего на человека. И я подумал, что за полмедяка, пожалуй, приобрел неплохой подарок.

— Как зовут тебя? — И слуги замерли с любопытством. Только я имел права задавать такой вопрос «материалу», предназначенному Тандори.

— Юнаро.

— Забавное имечко. И как же тебя угораздило стать рабом, Юнаро?

— Нелепость, случай, — он едва заметно вздрогнул. — Судьба…

— Рассказывай.

— Я родом из города Дабио. Это на планете Каммим. Простите, я не знаю, как еще она называется. Я пою песни на праздниках. Пел… За это мне дают немного денег и вдоволь еды… Давали… Так я и жил. И мне было хорошо. Пока меня не позвали к приезжему вельможе. Кажется, у его дочери был день рождения. Или помолвка… не помню… Я спел. Потом еще и еще. Мои песни нравились. Мне хорошо заплатили, много — столько я ни разу не зарабатывал. И все было прекрасно, и я мог идти домой… Но… Вельможа путешествовал. На большом межзвездном корабле. Огромном. Там разместился бы целый город, и еще осталось бы место. Там и сады были, и озера. И я заблудился. Не сразу нашел выход. А когда нашел, выяснилось, что мы уже в открытом космосе. Меня приняли за безбилетного пассажира. И как я ни пытался сказать, что меня пригласили, ничего не помогало. Я ведь не знал ни имени вельможи, ни того, где он проживал. А там таких богачей было множество… Меня могли бы вернуть домой, где кто-нибудь подтвердил бы мои слова. Но о планете Каммим, как выяснилось, никто не слышал. Она, как видно, называется у вас иначе… Меня сочли обманщиком и вором. Деньги отобрали. Документы назвали «никчемными бумажками» и выкинули… А потом…

— Можешь не продолжать. Дальнейшее не интересно.

Слышал я такие истории во множестве. Они перестали меня развлекать лет пятнадцать назад… Да и что может произойти с тем, кто попал на судно работорговца? Вариантов не больше десятка…

На моем корабле для невольных пассажиров есть специальный отсек. Охраняемый.

Юнаро поселили рядом с Сагаи. Их познакомили. Я же не зверь, не держу людей взаперти. И никогда не изолирую «подарки» друг от друга. Пусть общаются, веселее будет. Напоследок…

Так и мне интереснее. И слугам развлечение. Они любят наблюдать за такими вот «пассажирами» и почти всегда устраивают тотализатор. Так и в этот раз. Главный вопрос, всех интересовавший, «на какой день она ему даст».

Не угадал никто. Даже я проспорил самому себе. Трижды. Сначала сотню монет, потом тысячу, а потом бриллиант шестнадцатикаратный.

Все сорок два дня пути они беседовали. Часто Юнаро пел для нее. Надо признаться, чудесно пел — голос у него волшебный. А девушка слушала. Изредка царственно улыбалась.

И лишь однажды он позволил себе прикоснуться к ее руке.

Дети…

— Я слышала о вас, — вскидывается Сагаи и отчаянно сжимает в кулачке край одежды. — Вы убиваете людей. Потом разрезаете их на части и делаете из кусочков всякую мерзость…

— Я никого не убиваю, — усмехается Тандори. — Я дарю новую жизнь и новые возможности. Невероятные. Такие, которых прежде не было отпущено ни одному существу во вселенной. Моя фантазия богаче, чем у природы. Я творю невозможное. Благодаря мне мир становится прекраснее, а никчемные существа обретают уникальность.

— А как вы определяете никчемность? — вступает в разговор Юнаро. — Сравниваете возможности человека обогатить вас в целом виде или в разобранном?

Великая снисходительно улыбается. Ее не смущает вопрос паренька. Она забавляется. Как истинный мастер своего дела, Тандори успела оценить руки менестреля. Возможно, уже знает, какое новое существо их получит.

Подарки ей нравятся.

Она поворачивается ко мне, манит, и я знаю, что будет дальше. Моя награда уже близка. И я верю, она будет чудесной…

Была бы…

Юнаро, ни на кого не глядя, нежно прикоснулся к струнам отауры и запел. И время остановилось…

— Бреду, спотыкаюсь в месиве чужих судеб,

Держа иголку боли безумной и нить любви.

Заново собираю душу свою, растерзанную бедой.

Что получится из обрывков?

Я или кто-то другой?

Моя любимая вздрагивает. И быстро уходит. Но я успеваю заметить, как по ее щеке скатывается слеза.

Раньше Великая не плакала… И я мысленно прощаюсь с поэтом. Мне не жаль его, хотя он и симпатяга. Интересно, получит ли он обезболивающее, когда придет его черед?..

Два месяца — срок небольшой для тех, кто скитается по вселенной. Но любящему сердцу и день разлуки покажется вечностью.

— Добро пожа-аловать. Добро! — приветствует меня Ахайро.

И улыбается. Он рад видеть меня. Не знаю почему. Я для него — никто. Даже меньше. Это по моей вине он — вот такой. Это я привез для Тандори куски тел, из которых ныне собран спичечный человечек. И он знает о том. Не понимаю…

— С ней что-то не та-ак. Она теперь друга-а-ая.

Ахайро не называет Тандори по имени. Но так произносит «она», что сразу понятно, о ком идет речь. Я киваю ему, иду к дому, едва сдерживаясь, чтобы не побежать.

И замираю.

Да, с моей Тандори действительно что-то произошло. Она светится. Сияет. Я никогда не видел ее такой…

Она сидит на веранде, рассматривает желтый цветок. И улыбается. Мое приближение остается незамеченным.

Я сажусь рядом с любимой. Она находит мою руку и осторожно вкладывает в широкую ладонь свои нежные пальцы. Уже без металлических коготков. Мы молчим. Слова не нужны.

Облака, ветер, пропитанный хмелем.

А на лужайке перед домом стоит Сагаи. Вслушивается во что-то. Шитой золотом повязки уже нет. Но и глаз — тоже. Лицо покрывает металлическая пластина в виде танцующей бабочки. Золото и платина. Тончайшая гравировка. Алмазное напыление. Все вместе подчеркивает красоту девушки, добавляет облику ирреальность. Будь у нее крылья или дополнительная пара рук, она смотрелась бы более невероятно. А так дочь правителя лишь НЕМНОГО не человек. Самую малость. Настолько, что граница реальности дрожит…

Из дома выбегает парень. Смутно-знакомый. Ах, да, Юнаро. Странно, он еще жив. Более чем. И грудная клетка выправлена. И новая нога… Он даже выглядит выше и крепче…