Грег Иган - Стрелы Времени

– Обходные пути и правда устроены в точности так, как нам показывали в школе, – изумленно заметил он. – Двенадцать лет в той коробке. Как ты там с ума не сошла?

– Время пролетело незаметно, – ответила она. – Стоило только разменять первый год.

– Не могу сказать того же, хотя с учетом пайков выходит, что мы почти в равном положении. – Он неожиданно зажужжал. – Чира рассказала мне о твоем грандиозном открытии. Предки не сгорят, мы не уничтожим сами себя – что может быть лучше?

– Когда люди станут к нему прислушиваться, – ответила Агата. – Мне казалось, что когда я вернусь, мы оставим все различия позади.

– Пока нет.

Агата не хотела расспрашивать Пио о том, как он относится к обрыву, но было бы странным полностью обойти эту тему стороной.

– Как думаешь, систему откючит Совет?

– А с какой стати им это делать?

– Они же видели, к каким проблемам привела система, – сказала она. – Мы не сможем просуществовать еще шесть поколений на одних и тех же технологиях.

– Но как бы они потом объяснили отключение, не признавая, что планировали его все это время? – поинтересовался Пио.

– Они могли бы заявить, что гора испытала незначительный удар, – предположила Агата. – Причем размер препятствия и его траектория оказались таковы, что все двенадцать каналов были разом уничтожены, но никакого другого ущерба гора не понесла.

– О чем они, конечно же, более или менее, догадались. Но не располагая доказательствами, не могли сделать официального объявления. – Пио наклонил голову. – Такое возможно, я полагаю. Скоро узнаем.

– Это точно.

Пио сменил тему.

– Ты собираешься встречаться с Чирой?

– Вряд ли. – Агата допускала, что ее готовность помириться с Пио, но не с матерью, может вызвать подозрение. Но она была не настолько хорошей актрисой, чтобы с успехом провернуть такую встречу, при том, что у самой Чиры мотивации ей подыгрывать была бы еще меньше. – Если она была для тебя опорой, это достойно восхищения, но я думаю, что мы с ней уже давно достигли такого состояния, когда счастливыми быть можно только на расстоянии.

– Понимаю.

– Я могу тебе что-нибудь принести? – предложила она. – Тебе же разрешают держать у себя книги, да?

– Мне всегда пригодится лишняя бумага и краска, – ответил Пио. – Сейчас я пишу собственную книгу.

– Какую книгу? – Агата не могла удержаться от легкой издевки. – Теперь ведь нет нужды в манифесте миграционистов?

– Это история женщин и мужчин, – ответил он.

– Ты имеешь в виду открытие отторжения – в таком духе?

– Более-менее. Когда она будет готова, можешь прочитать, если захочешь.

Агата не могла и представить, что, по его мнению, он мог бы добавить к версии, уже имевшейся в архивах, но если этот проект помогал скоротать время, за него можно было лишь порадоваться.

Когда охранница вернулась, чтобы его забрать, Пио наклонился вперед и неуклюже обнял Агату. Когда он отстранился, она все еще пыталась запечатлеть в своей памяти ощущение его ладони на своем плече.

– Мы еще увидимся? – спросил он.

– Конечно, – ответила она. Охранница, похоже, была удивлена; судя по всему, в ближайшие пять черед этого не произойдет.

Какое-то время Агата продолжала сидеть за столом в смущенной задумчивости, положив ладони на бедра и передавая между двумя лоскутками кожи плотно уложенные небрежным почерком копии указаний, которые ей оставил Пио.

Столовая располагалась недалеко от поверхности, и даже во второй склянке здесь было не протолкнуться. Агата вошла в зал и заняла очередь к прилавку, стараясь сохранять невозмутимый вид и замечая тем временем, как люди по два раза смотрят в ее сторону – вероятно, узнав в ней человека с архивного снимка, запечатлевшего возвращение Геодезиста . Во всяком случае на их лицах был виден проблеск удивления, доказывающий, что они не считали эту встречу настолько важной, чтобы предупреждать себя о ней заранее.

Вчера ночью ей едва удалось заснуть, а когда Агата уже собиралась выходить из своей квартиры, консоль подала сигнал и передала ей послание от ее будущего я:

Я по-прежнему не согласна.

Его должны были отправить за три череды до обрыва; это еще не доказывало, что она будет на свободе до самого конца, но даже такая новость приносила больше утешения, чем абсолютная тишина. И если сейчас смысл послания был ей неясен, Агата могла лишь надеяться, что для человека, который стал бы за ней шпионить, отсутствие контекста не показалось бы чем-то из ряда вон. У людей не было причин вкладывать в свои личные сообщения подробные описания дилемм, которые эти сообщения и были призваны решить. Квоты на пропускную способность имели свои пределы: краткость, достойная афоризма, в большинстве случаев была полезным качеством, а вовсе не признаком того, что отправителю есть что скрывать.

Когда подошла ее очередь, Агата, оказавшись перед прилавком, попросила принести два простых каравая; после вечеринки по случаю их возвращения она обнаружила, что ее желудок стал плохо ладить со свежими специями. Она отнесла еду в самый удаленный от входа угол, куда большинство обедающих не решались подходить из-за неуклюже расположенной охладительной палатки. При такой толпе у нее было не так уже много альтернатив, так что ее выбор не должен был казаться чересчур эксцентричным.

Она села на пол и стала медленно есть, опустив передние глаза на свой обед и вперившись задними в стену столовой.

Когда она уже съела половину второго каравая, к ней обратился какой-то мужчина.

– Это не вы обронили? – Агата подняла глаза. На его вытянутой ладони лежали три монеты; Агата прищурилась, запоминая их достоинство, а затем сказала: «Нет, это не мое».

– Прошу прощения за беспокойство.

Пио не говорил, как долго ей следует ждать, поэтому доев каравай, Агата сразу же покинула столовую и направилась в квартиру, адрес которой был обозначен номиналами монет. Этот район был ей в новинку, но поднимаясь по лестнице к оси, а затем пробираясь по веревкам вдоль коридора, ведущего к цели ее путешествия, она чувствовала, что гладкая текстура камня у нее под ногами и красный туннель с поросшими светящимся мхом стенами сами по себе вызывали у нее мучительное ощущение знакомой обстановки. Она была не в силах даже представить себе, что всех обитателей горы, не считая немногочисленных счастливчиков, успевших эвакуироваться в космос, ждет смерть, но при этом ближе, чем кто бы то ни было из живых подошла к ощущению небытия горы как таковой. Если бы ей потребовалось представить потерю, которую она всеми силами старалась предотвратить, сознание Агаты могло бы нарисовать картину уплывающей вдаль Бесподобной , которая постепенно сжималась до размеров темной точки на фоне звезд и, наконец, бесследно исчезала.