Лиля Хайлис - Катастрофа или гибель Атлантиды

— На тебе, — по тону Лона чувствовалось, что сообщение его окончательно добило. Доигрались. Машины взбесились.

— Почему именно машины? — поинтересовалась Касс.

— А что ж еще? — удивился Лон. — Ты видела где-нибудь в Посейдонисе настоящую живую лошадь? Ясно, кентавр.

— Их же программируют не причинять Настоящим ни вреда, ни боли! Начиная с генетического уровня, разве нет?

— Да кто программирует-то? Я и так все удивлялся, что ошибок нет… — Лон покрутил головой. — Ведь Бааловы инженеры программируют.

— Ну и что?

— Что — что? Сама не знаешь, что?

Вообще-то Касс знала. Лон, на всякий случай, все же пробурчал: — Может, когда-нибудь в будущем нормальный спец и пойдет к Баалу в лабораторию, не знаю, не знаю, пока что нормальных спецов там не встречал: сплошные мясники.

На этот раз Касс очень удивилась: сама она даже имя Баала страшилась произнести вслух, не то, что по каким-либо причинам посещать Елисейские поля, где находились лаборатории.

— Ты хочешь сказать, что бываешь там, когда ты в трансе? — Касс содрогнулась: перспектива побывать на Елисейских даже во сне ее мало устраивала.

— Ну, непосредственно в лаборатории, может и не бываю… Но где-то бываю, конечно… — Лон все бормотал и бормотал, пожимая плечами. — Мало ли, кто где бывает… Смотри, смотри!

На экране крупным планом появились окровавленные жертвы.

— Сейчас трудно сказать, каким образом кентавр взбесился, — вещала муза. — Вероятно это связано с ошибками в программе, но об этом мы сообщим позже, когда выясним подробности этого дела.

— Сейчас только одно, — продолжала муза. — Безумный кентавр мчится по улицам Посейдониса. Давит всех, кто попадается на его пути. Просим жителей города без особой надобности на улицу не выходить, особенно по Второму Радиусу.

— Что ж это такое? — Касс смотрела на Лона серьезно, в глазах ее светился страх. — Надо же узнать поподробнее…

— Как насчет небольшой тренировки? — предложил тот.

— Я боюсь, — быстро отказалась она. — Вдруг он там еще кого-нибудь убьет. Может, ты?

— Я слишком недавно из кошмара, — Лон покачал головой. — Еще не отошел.

— Боюсь, боюсь, боюсь! — протараторила Касс. — Если увижу, что он кого-нибудь убивает, я тут же лягу рядом и умру.

— Одно из двух: — резонно заметил Лон. — Ты отучаешь себя от своих дурацких страхов, или я отказываюсь с тобой работать. Это все твое воображение, впридачу: ты же будешь в трансе. История, между прочим, куда ни всматривайся, хоть вперед, хоть назад, сплошная кровь! — он криво усмехнулся и закончил: — На то мы и люди, чтобы кровь лить. Или встраивать вот такие милые ошибки в программы машин. А если есть еще ошибки? А если они все взбесятся? Ты представляешь, что будет, если все машины взбесятся одновременно? Работай, гляди, узнавай истину, оракул.

— Значит, я вообще не гожусь в оракулы…

— Глупости. Даже машины способны видеть. А уж Настоящий, тем более ты… Ведь ты Прекрасная дева, у тебя кровь фосфоресцирует от чистоты: тренируйся себе — и все.

— Причем тут кровь… — она все еще пыталась отбиться, не хотелось ей вот так, ни с того ни с сего, заглядывать в душу какому-то кентавру.

— При том. Хватит спорить. Ложись, — приказал он. — Ты меня знаешь, все равно не отстану.

Да, она знала. Молча, больше не сопротивляясь, Касс покорно легла на спину. Медленно устроилась поудобнее, вытянула ноги, вытянула руки вдоль туловища и закрыла глаза.

— Вдох, — командовал Лон. Глубокий вдох, долгий выдох… Освобождайтесь от телесных уз, Прекрасная дева. Однако, мне все труднее становится себя контролировать, когда вы так лежите передо мной… Вдох… Выдох… Ты спускаешься с Парнаса… Площадь Творцов… Сзади у тебя храм Эдем… Определились? Теперь поворот направо… и налево… Вперед, вперед, по радиусу Второго Аквариума, от центра к каналам… Вдох… Выдох… Вдох… Выдох…

Цок-цок-цок. Быстрой дробью по плитам мозаики стучат копыта. По пустой сумеречной улице несется кентавр. Он еще молод, но в карих чуть-чуть продолговатых глазах застыло страдание. Да, он еще молод и силен, но безмерно устал: ведь кентавр бежит от Аквариума, то есть с берега внутреннего канала, а теперь он уже почти в городе. Он не преследует определенных целей, не знает, куда бежит и зачем, не знает, что ждет его в городе. То есть догадывается, конечно, что ничего хорошего его там не ждет, но бежит, скорее всего, по инерции.

— Эй ты, машина, куда торопишься?

Всего-навсего двое. Опять двое.

— Смотри, а то еще копыта потеряешь на такой скорости! Не надо больше крови, разве они виноваты в его несчастьях. А кто знает? Настоящие ведь… Может, это именно они и перестроили его генетику: перекромсали, переломали всю жизнь… Ах, если бы они унялись, замолчали, перестали искушать…

— Поставили на тебя, что ли?

Нарочно они? Неужто обязательно сейчас насмехаться над ним? Сейчас, когда ему так трудно удержаться… Все труднее и труднее сдерживаться… Нет, не надо больше крови, хотя сладок ее запах, когда мстишь Настоящим.

— Да продали твою подружку! На ипподроме она давно.

Все. Сами виноваты. Во всем виноваты проклятые Настоящие.

— Заткнись, — коротко выдохнул кентавр, резко останавливаясь.

Касс затрепетала в страшном предчувствии.

Насмешники даже немного потрезвели от растерянности.

— Что? — пролепетал один из них.

— Ты меня слышал.

— Чтобы машина позволила себе хамить Настоящему!

Они, возможно, готовы были бы уже и отступиться, но кентавр ударил копытом по земле.

— Я не машина!

Нет, они все еще не поняли.

— Уходите, убегайте, спасайтесь! — мысленно орала Касс. Ах, если бы только они могли ее слышать!

— Нектар слишком крепкий попался, что ли?

Один из них недоуменно потер ладонью лоб.

— Бред. Машина не может рассердиться, — решил второй.

— Я покажу вам рассерженную машину!

Кентавр с силой, будто это дорога была во всем виновата, ударил копытом. Потом прыгнул вперед.

После этого прыжка уже никаких сомнений.

Запах крови, запах мести. Касс не научилась выходить из транса без помощи Лона, а он пока еще не хотел отпускать ее, хотя губы ее побелели, а глазные яблоки начали беспорядочно метаться под прикрытием век. Лон утешал ее частыми короткими поглаживаниями по лбу, но из транса не выводит.

Русалка Лега мечется в своем загоне, от стенки к стенке, от сетки к сетке. Будто чувствует, бедняжка. О Творцы, при чем тут Аквариум? Или не Аквариум? Да это же просто ее черты выгравированы на ожерелье. Ожерелье? Что за ожерелье на шее кентавра? Когда кентавры носили драгоценности? Впрочем, нет, ведь это самоделка. Просто гладкие камешки, а на них чем-то острым, скорее всего, твердым заостренным камнем, выбиты изображения русалки и кентавра.