Лиля Хайлис - Катастрофа или гибель Атлантиды

— Лемурия, — повторила Касс. — Значит, ты считаешь, что Атлантиду ждет участь Лемурии… Той самой затонувшей Лемурии, в которую никто не верит…

— А на самом деле все уже было, — медленно проговорил Лон. Он встал со своего ложа, подошел к Касс, обнял ее за талию.

— Надо уезжать отсюда, — начал было Лон, но его прервал вызов по визу.

С экрана смотрели честные серые глаза Рамтея.

Не кто-нибудь искал связи с Лоном: Рамтей — брат самого Зева. И частыми беседами с ним мало кто мог похвастаться в Посейдонисе.

Лон безмерно удивился и включился на связь.

— Приветствую, — сказал Рамтей.

Прозвучало его приветствие довольно странно: можно было подумать, что вызов атланта номер два в порядке вещей, будто Рамтей только тем и занимался, что без конца вызывал Лона.

— Мне нужна Касс. Она здесь? — Брат Зева, как известно, не отличался ни гибкостью, ни красноречием.

— Могу я узнать, в чем дело? — Несмотря на то, что Лон удивился до растерянности, он счел нужным придать легкую небрежность и недовольство своему тону.

— Нет, — спокойно отрезал Рамтей и стал обводить комнату глазами, а, узнав Касс, объявил, будто лишь его вызова весь вечер желали в этом доме: — Поторопись, Касс. Я жду тебя в Веселом Гроте. Одну.

И отключился, не дожидаясь ни расспросов, ни ответа.

— Да это наглость, — начал Лон. — Он думает, если он атлант номер два, то наплевать ему на правила, на манеры, на чужую личную жизнь, наконец?

— Я пойду, — сказала Касс, ошеломленная внезапным вниманием Рамтея.

Касс уже подбегала к стоянке своего аэробная, а поэт все еще возмущался.

Даже постоянных клиентов зал Веселого Грота не переставал ошеломлять размерами. Что же касается посетителя случайного, попавшего сюда пусть не впервые, пусть в третий или четвертый раз… Касс не помнила точно, сколько визитов нанесла сюда, в это излюбленное пристанище искавших развлечения Настоящих из элиты. Ее Веселый Грот своей величиной до сих пор просто давил.

На самом деле ирреально огромным этот зал только казался, эффект создавался обилием зеркал. В зеркальных стенах и зеркальных простенках между зеркальными столиками многократно отражались и сами столики, и горевшая на каждом из них свеча, и темно-вишневые диванчики вместе с полулежавшими на них посетителями.

Яркое, бесчисленное множество каминных огней ослепляло окончательно.

— Интересно, где все-таки прячется настоящий камин? — подумала Касс, осматриваясь. Она вдруг заметила, что не осматривается, а, скорее, озирается, причем озирается до неприличия неловко.

Что-то, она не смогла сразу сообразить, что именно, действовало здесь ей на нервы. Возможно, огонь, который плескался на дне круглого низкого камина… Вернее, размноженность этого огня в отражении сотен зеркал… Или, скорее всего, то, что распознать оригинал представлялось задачей совершенно невыполнимой. Попав в густую кроваво-красную полутьму Веселого Грота, Касс чувствовала, что она, как и этот огонь в камине, раздваивается, растраивается, и, самое неприятное, никак не может собраться.

Наверно, потому Рамтей выбрал именно Веселый Грот, что здесь было относительно тихо. Музыка не била по барабанным перепонкам, сокрушая слух, а ласково мурлыкала. К тому же никто никого не перекрикивал: публика сюда допускалась хорошо воспитанная и приличная. При желании, каждый мог удалиться в комнаты для групповой медитации. Касс на миг прикрыла глаза. Это помогло ей немножко успокоиться.

Только теперь Прекрасная Дева смогла по-настоящему осмотреться. Первое, что бросалось в глаза всякому, кто в этот вечер отворял дверь Веселого Грота, были не зеркала, не музыка, не сотни каминов в полумраке. Взглядами сегодняшних гостей в первую очередь завладевала гибкая женская спина. Спина извивалась в чувственном медленном ритме на круглой площадке для танцев, устроенной посреди зала. Спина притягивала недвусмысленные взоры окружающих, но сама, в свою очередь, казалось, до такой степени была захвачена танцем, что не проявляла никакого интереса к посетителям Веселого Грота.

На рыжих локонах, длинных, холеных, роскошных, обитали мужские руки. Красивые, изящные руки, они жили своей отдельной жизнью: то подпрыгивали, то успокаивались, то нервно вздрагивали, заставляя волосы нервничать в свою очередь.

Спина остро реагировала на каждое, даже самое легкое, самое неуловимое движение этих рук. То мелкая дрожь, то плавный изгиб, то быстрый, безотчетный или, наоборот, глубокий тяжелый вздох выдавали мягкое послушание спины порывам владевших ею пальцев.

Не успела еще дверь захлопнуться за вошедшей, к ней подлетел услужливый эльф. Эльф низко склонился перед Касс. В ее ноздри немедленно толкнулся густо исходивший от его волос и тела цветочный запах. Соблюдая положенные правила вежливости, раб тихо задал свой стандартный вопрос: — Могу ли я услужить Прекрасной Деве?

— Проводи к Рамтею, он ждет меня, — потребовала Касс и сразу увидела сверкнувшее в прозрачно-голубых глазах эльфа любопытство. Было заметно: он не без труда старался это любопытство скрыть.

Внезапно девушка почувствовала раздражение. Она не сразу поняла причину этого раздражения, только через некоторое время сообразила: ей мешала искусственная улыбка раба. Не задумываясь, Касс недовольно потребовала: — Сейчас же прекрати улыбаться!

Эльф преданно посмотрел ей в глаза, всем своим видом выражая недоумение. Улыбка, как пришитая, держалась на его лице.

— Как прикажет Прекрасная Дева, — он опять поклонился все с той же идиотской улыбкой.

По меньшей мере глупо чего-то требовать от машины. Уж лучше вовсе на них не смотреть. Резко отвернувшись от эльфа, Касс попала взглядом на танцующую парочку.

Касс легко узнала яркий профиль Эриды. Та, разумеется, в свою очередь, немедленно увидела подругу. Вся увлеченность партнером, Веселым Гротом, танцами не помешали Эриде мгновенно отметить и оценить тот факт, что подруга Апола, прелестная Касс появилась в позднее время в Веселом Гроте, одна, без Лона, и явно не совсем в обычном настрое. Это заставило ее застыть в стойке гончей собаки, унюхавшей дичь.

И надо же было… в самый неподходящий момент… Перед Рамтеем… надо же было встретить Эриду…

Ее устами завтра же будет говорить весь Посейдонис.

Старшая сестра Фадиты исчерпывала последние годы последней молодости, так и не сумев познать самого главного. Наверно, ни одна Прекрасная Дева не мечтала так страстно о чем-то настоящем. Что произошло с этой мечтой, Касс не знала. О себе Эрида рассказывала неохотно.

— Мое горе заставило меня измениться. — И все. Что за горе, о том молчок.

Фадита, правда, на излияния сестры усмехалась в ответ, утверждала: — Подумаешь, горе!