Андрей Измайлов - День свершений [сборник]

— Ты мне нравишься, — сказал мичано. Ощерился, показав испорченные зубы. Тронул ее за плечо, она пошла, не понимая — куда и зачем. Ноги сгибались, как резиновые. Колоколом бухала кровь в пустой голове. Со всех сторон возились и сопели. Она ждала, что треснет земля и поглотит ее.

Она хотела умереть.

Вместо этого в дверях возник запыхавшийся молодой солдат, отчаянно жестикулируя:

— Патруль… народная армия… на двух машинах…

Выскочил из-за парт Чендар — на кривых ногах, и поднялась ошеломленная учительница, но почему-то сразу упала. И одна из девушек упала тоже. И продавщица забилась в угол между партами и осталась там. Раздавались слабые хлопки. Зачихал снаружи мотор грузовика. Вторая девушка беззвучно открывала рот, светлую блузку ее наискось испятнали спелые раздавленные ягоды. Мичано, залитый искристым солнцем, очень медленно вставлял свежую обойму в рукоять автомата.

Сестра Хелла отпустила пуговицы. Она поняла, что сейчас ее убьют, и обрадовалась.

Спасти его не удалось.

Как ни странно, потребовалось довольно много времени, чтобы соотнести увиденную мною схему телефонных соединений с реальной городской сетью. Поэтому когда оперативная группа прибыла по адресу, то в аккуратной, очень строгой и чистой, наполненной влажными сумерками комнате, где блестели длинным стеклом книжные стеллажи, она застала человека, сидящего за письменным столом и уронившего седую голову на разбросанные бумаги.

Фамилия его была — Денисов. Александр Иванович. Он был очень стар.

Он жил в Павелецком переулке, в большой коммунальной квартире, недалеко от Маканина.

Комната была метров двенадцать.

Телефон — свой.

Медицинская экспертиза, произведенная немедленно, установила, что смерть наступила сегодня, около шести утра, причиной ее явилось резкое кровоизлияние в мозг — геморрагический инсульт, который, видимо, имел в своей основе необычайно сильное эмоциональное переживание: внезапный испуг, ужас, горе.

Экспертиза полностью исключала возможность насильственной смерти.

Соседи показали, что жил он на редкость замкнуто, большую часть времени проводил дома и, вероятно, н имел в последние годы близких друзей или знакомых.

Его никто не навещал.

Это было понятно: невозможно дружить с человеком, который знает о тебе все.

Родственников у него не было.

Вот так.

Остались многочисленные записи, остались дневники, остались протоколы наблюдений. Все это было изъято. Дело о Нострадамусе мы закрыли.

Краем уха я слышал, что было проведено несколько ответственных совещаний, где анализировались все аспекты внутреннего зрения. Было установлено, что «прокол сути» не представляет собой принципиально нового биологического свойства. В неявной форме он присущ некоторым высшим животным и даже насекомым. В чистом виде «проколом сути» является, например, так называемое «озарение» у ученых, в момент которого они сразу, минуя все промежуточные этапы, видят конечный результат исследования, или близкое к нему «вдохновение», свойственное художникам и писателям, когда автор очень ясно, до тончайших нюансов, ощущает все свое еще даже не написанное произведение.

Так что это факт известный.

Видимо, ограниченным внутренним зрением в какой-то мере обладают все опытные врачи.

Или инженеры.

Или геологи.

Это называется интуицией.

Наверное, в дальнейшем оно станет одним из основных инструментов познания.

Я надеюсь.

Надо сказать, что участники совещаний пребывали в некоторой растерянности: с одной стороны, метод Нострадамуса имел громадную стратегическую ценность, фактически не оставалось тайн и секретов; но с другой — освоение его требовало полутора или двух десятков лет напряженной и самоотверженной работы, а по достижении первых же значимых результатов приводило к быстрой и неизбежной гибели реципиента.

Не знаю, кто бы согласился пойти на это. Я бы не согласился.

Я хорошо помню свои ощущения во время «прокола». Это было настоящее столпотворение ужасов и катастроф.

Ничего не поделаешь.

Таков наш мир.

Конечно, он не состоит из одной лишь боли. Скорее, наоборот. Основой его являются именно позитивные гуманистические идеалы. В мире много радости и счастья. Но человеческое счастье есть чувство естественное. Я бы сказал, что это есть норма, и оно воспринимается как норма — будто воздух, которым дышишь, не замечая. Это необходимый жизненный фон. А социальная патология, которая, пузырясь, захлестывает нашу планету, уродливыми формами своими настолько вываливается из фона, что при настоящем «проколе» ощущаешь ее сразу, отчетливо и в полном объеме.

Одно связано с другим, и проникновение в суть неизбежно сопровождается спонтанным считыванием.

Они неразделимы.

Нельзя видеть только часть правды.

Нострадамуса убила Фирна. Или что-то последовавшее за ней.

Я не знаю — что?

Судя по записям в дневнике, он уже начинал догадываться об этом. Финальные страницы полны невыносимых картин. Но останавливаться было поздно, началось непрерывное озарение, и вся боль мира хлынула в него.

Третий Вавилон.

Единственное, что он успел, — это попытаться хоть как-то помочь людям.

И то немного.

Я думаю, что метод действительно появился слишком рано. Я читаю газеты и смотрю телевизор: мир полон таких самоубийственных событий, что невольно возникают сомнения в разумности земной цивилизации. Человеку, который непосредственно воспринимает жестокость и кровь, текущие по континентам, просто невозможно существовать в наше время.

Я думаю, что это дело будущего.

Когда-нибудь исчезнут войны и насилие, о геноциде, терроре и расовой дискриминации будут читать только в книгах по истории. А любое преступление против отдельной личности или против общества в целом будет рассматриваться как явный симптом сумасшествия, требующий экстренного и радикального лечения.

Тогда можно будет вновь обратиться к дару, который заложен в нас неистощимой природой.

Я уверен, что такое время наступит…

Пожалуй, самое сильное из детских впечатлений — первая журнальная публикация «Туманности Андромеды»… Помню, с каким трепетом ждал очередной номер «Техники — молодежи» с продолжением. Было мне в ту пору десять лет… Потом Уэллс, Жюль Верн, Беляев… И наконец — Стругацкие, Лем, Саймак, Шекли… Это уже на всю жизнь!..

Фантастика — это необычный взгляд на мир, возможность верить не просто в исключительное, но и в невозможное вовсе! Авторы-фантасты способны создавать «обыкновенные чудеса»: такие ситуации и модели мира, которые совершенно немыслимы в других литературных жанрах. Это, видимо, и есть то главное, что так притягивает меня к фантастике.