Михаил Остроухов - «Приключения, фантастика» 1994 № 05

Борис поманил меня рукой и двинулся вперед. Проходя мимо того места, где исчезла охранявшая коридор тварь, я покосился вправо. Чудище никуда не исчезло, оно сидело в глубокой нише и таращилось на меня безумными рубиновыми глазами.

Мы дошли до конца коридора, я прикинул, в нем было метров 20 30. По обе стороны шли двери, запечатанные, каждая особым заклятьем. Ни в одной обычной московской квартире, по моему разумению, не могло быть такого коридора, кроме как у власть предержащих.

— Его и нет, — отозвался на мои мысли Борис. — Этот коридор и комнаты расположены в ином — магическом пространстве.

Я растерянно заморгал — никак не мог привыкнуть к его бесцеремонному вторжению в мое сознание.

— Все ли мои мысли он способен читать? — подумал я. Ответа не было. Тогда я поставил возле этого вопроса галочку. Позднее я выясню это.

Последняя из дверей распахнулась, когда Борис снял с нее заклятье. И мы вошли в спальню, обставленную как в обычной городской квартире. И это все, что я успел заметить. Мой взгляд устремился к лицу женщины, лежавшей на постели, и я уже не мог оторвать его от этого лица. Оно было бледным и прекрасным, тени длинных ресниц залегли во впадинах под глазами, по подушке рассыпались русые волосы. Тонкие руки покоились поверх одеяла.

Осторожно ступая, я приблизился к кровати.

— Будь благоразумен! — прозвучал в моей голове Голос.

Я стал рядом с постелью. Не могу описать, что творилось со мной в этот миг. И радость, и боль, и горечь утраты, и вновь обретенное счастье, и страх, и надежда — поочередно сменяли друг друга.

Марина беспокойно заворочалась во сне.

— Быстрее отсюда! — зашипел Борис и, схватив меня за рукав халата, потащил к двери. Я подчинился, но шел, как во сне, не отводя глаз от любимого лица.

Затем я внаглую выхлебал остатки коньяка и отправился спать. Сквозь сонную тупость и пьяную дурь прежде, чем я провалился в забытье, прорвались две важные мысли. Около них тоже пришлось поставить галочки на потом из‑за полной неспособности соображать.

НАМ НЕ ВИДАТЬ СЧАСТЬЯ, ЕСЛИ Я НЕ ОДОЛЕЮ ЕГО.

ЕСЛИ ОН ТАКОЙ КОЛДУН, ОН МОГ СДЕЛАТЬ С НЕЙ ВСЕ, ЧТО ХОТЕЛ, ПОКА Я ЛЕЖАЛ В МОГИЛЕ…

Я был так пьян, что даже на ревность не хватило запала.

Следующие два дня я наслаждался жизнью: ел, пил, набирался сил, смаковал ощущения своего вновь обретенного тела.

На третий, когда я собрался уже всерьез подступить к Борису с требованием разбудить Марину, меня неожиданно охватила апатия, потом начал бить озноб. Я хлебнул из хрустальной чаши, которая теперь всегда наполненная до краев стояла в гостиной, но это почти не помогло.

Дождавшись Бориса, ушедшего по делам в город, я кинулся к нему. Он выслушал меня и сказал:

— Ты созрел для свежатинки.

Полчаса спустя о принес двух живых кур и зарезал их на кухне. Когда кровь перестала капать из перерубленный шей, он бросил мертвых птиц в ящик, похожий на большую стиральную машину, прикрутил к стенке прозрачный шланг и нажал на кнопку. Машина загудела, кровь толчками потекла по трубке прямо в чашу.

Я попробовал свежатинки и едва не свалился в обморок это было подобно взрыву. Опаленный им изнутри, шатаясь, я наощупь нашел стену и прислонился к ней, закрыв глаза. Голова кружилась, сердце выбивало пулеметную дробь, тело сотрясала дрожь.

Я застонал.

— Борис! — крикнул я в испуге.

— Обожди чуток. Первый раз всегда так. Я подчинился. Страх не отпускал меня до тех пор, пока я не почувствовал себя нормально. Протяжно вздохнув, я открыл глаза. Сила и сияющая радость переполняли меня. Я чувствовал себя, как только что заряженный аккумулятор. Переполнявшая меня энергия требовала выхода.

Борис с ухмылкой наблюдал за мной.

— Теперь мы можем пойти прогуляться. Этой порции тебе хватит по меньшей мере на сутки. Завтра у меня много дел. Я оставлю тебе деньги, пойдешь сам на птицефабрику, спросишь на проходной Володю–хромого, он сделает тебе курочек. Бери три пары, чтобы хватило на выходные. Мы их тут кое–чем подкормим, подзарядишься от каждой на сутки. А потом… — Он сделал многозначительную паузу. — На той неделе сможешь повидаться с женой. Но учти! Некоторое время я смогу прерывать магический сон только на вечер и ночь. Утром она вновь должна будет заснуть. Только так удастся пока заблокировать нежелательные воспоминания. Жизнь ваша будет идти как прежде, все неприятные события последних месяцев сотрутся из ее памяти, а в дневное время Марина будет проживать во сие свою дневную жизнь, не ведая о том, что это только сон.

Когда мы осуществим задуманное мною, не нужны станут ни куры, ни этот неудобный обман.

Борис замолчал и устремил на меня тяжелый пронизывающий взгляд. Он был таким властным, требующим покорности и полной откровенности, что в первый момент я спасовал, но в следующий мою слабость сменила вспышка гнева и возмущения и я вернул ему точно такой же взгляд.

Борис хмыкнул и отвел глаза.

— Быстро осваиваешься, — бросил он и вышел.

— Собирайся! — донесся из коридора его голос. Некоторое время я стоял в задумчивости, размышляя над первой его фразой. В чем я осваиваюсь быстро?.. И понял:

ОН ХОТЕЛ ПРОЧЕСТЬ МОИ МЫСЛИ И НЕ СМОГ!!!

Таков был ответ и такова была причина недовольства Бориса. Надо научиться скрывать свои мысли, не давать ему руководить мною, как марионеткой.

— Долго мне тебя ждать!

Его окрик заставил меня испуганно вздрогнуть. Я шагнул к двери, но тут же повернул назад к столу. Схватив тушку курицы, я припал к перерубленной шее и с преувеличенной жадностью стал сосать из нее кровь.

Вошел Борис. Я бросил на него отсутствующий взгляд и схватил вторую курицу.

— Но, но! Не переусердствуй!

Борис небольно шлепнул меня по руке.

— Надо меру знать. Ты получил достаточно. А будешь излишествовать, станешь алкоголиком. Принимая во внимание то, к какому напитку ты питаешь пристрастие, это доставит нам массу хлопот.

Мы сидели на скамье в парке. Хотя солнце уже опустилось за верхушки деревьев, воздух, земля, доски скамьи источали пропитавшее их за день тепло. Было пустынно. Неторопливо прохаживались по аллеям парочки пенсионеров да на противоположной стороне пруда, возле которого расположились мы, материлась компания с пивом.

— Красота, — тихо сказал Борис, глядя, как легкая волна баюкает отражающийся в ней мир. — Жизнь стоит того, чтобы цепляться за нее зубами и когтями.

— Слишком назойливо ты втолковываешь мне это, с раздражением подумал я.

— Это было сказано не для тебя, — мысленно отозвался Борис. — Я сказал это самому себе.

Я криво ухмыльнулся и приступил к задуманному. Отгородившись от своего благодетеля глухой стеной, позволил себе представить очень простые вещи, которые, однако, должны были задеть его самолюбие. Прошли минуты.