Генри Каттнер - Земля обетованная

— Прошу прощения, он сейчас занят, — извиняясь, пробормотал из динамика голос. — Если вы...

Фентон с яростью стукнул кулаком по металлу рядом с интеркомом. Металлический звон разнесся, как гром, по залу, где придворные, дипломаты и политики ожидали возможности попасть на прием к Защитнику Ганимеда.

— Откройте двери!

Снова пауза. Затем голос снова что-то пробормотал, и огромные стальные двери разъехались на полметра. Фентон протиснулся в проем, услышал, как они захлопнулись, отрезав его от наполнявшего зал, раздраженного перешептывания.

Он пересек вестибюль и оказался в высоком помещении в форме колодца, с колоннами и куполом, через который было видно звездное небо (Вообще-то на Ганимеде сейчас был день, а небо закрывал толстый покров вечных облаков, но если человек был достаточно богатым, он мог устроить так, чтобы свет звезд был виден из дворца).

В центре помещения, под высоким куполом, находилась водная кровать Защитника, где важно колыхалось его двухсоткилограммовое тело. Словно чудовищный человек плавал на дне колодца и глядел на звезды.

Защитник повернул голову. По его рыхлым щекам прошли огромные волны плоти, когда он широко улыбнулся вошедшему.

— Терпение, Бен, терпение, — сказал он низким басом. — Ты унаследуешь Ганимед в свое время... когда он станет обитаем. Будь терпелив, даже...

Сердитый взгляд Фентона упал на человека, сидящего на приподнятом кресле рядом с водной постелью.

— Убирайся, — сказал он.

Улыбнувшись, тот встал. Он немного сутулился, что сидя, что стоя, словно для его костлявой фигуры даже скудный вес того мяса, что еще оставался на костяке, был обременительным. Или, может, все дело было в ответственности, грузом лежащей на его плечах. У него было худое лицо, а глаза, как и волосы, были очень светлыми.

— Подожди, — сказало чудовище в бассейне. — Брин еще не закончил со мной, Бен. Садись. Терпение, сынок, терпение!

Правая рука Фентона дернулась, указывая на выход. Он одарил Брина холодным взглядом.

— Убирайся, — повторил он.

— Я не дурак, — отворачиваясь от водной постели, заметил Брин. — Прощу прощения, Защитник, и так далее. Но я не хочу стоять между вами. Бен, кажется, чем-то расстроен. Позовите меня, когда станет безопасно.

Он ушел, с трудом волоча ноги, и исчез за колоннами. Звуки его шагов стихли.

Фентон сделал глубокий вдох, набирая в грудь побольше воздуха, его темное лицо налилось краской. Затем пожал плечами и вздохнул.

— Все, Торрен. Я ухожу.

Защитник заколыхался, подняв огромную руку. Задыхаясь от усилий, он тут же уронил ее в плотную, маслянистую жидкость своей постели.

— Подожди, — с трудом проговорил он. — Подожди.

Край бассейна был усыпан разноцветными кнопками, находящимися чуть ниже уровня воды. Уродливые пальцы Торрена, двигаясь под поверхностью воды, проворно нажимали кнопки. На наклонном экране над бассейном показались заснеженные поля, дорога, рассекающая их, и плавно скользящие по дороге машины.

— Ты только что вернулся из поселка, — сказал Торрен. — Наверное, разговаривал с Кристин. Ты узнал, что я солгал тебе. Удивлен, Бен?

Фентон нетерпеливо покачал головой.

— Я ухожу, — сказал он. — Ищи себе другого наследника, Торрен. — Он отвернулся. — Вот все и кончено.

— Нет, не все, — приказным тоном пробасил Защитник. — Вернись сюда, Бен. Тебе не хватает терпения, мой мальчик. Терпения. Проведи тридцать лет в водной постели, и ты научишься ему. Так ты хочешь уйти, да? Никто не уходит от Торрена, сынок. Ты должен это знать. Даже моему наследнику это запрещено. Ты удивляешь меня. После того, как я столько вынес, чтобы сделать мир таким, каким он тебе нравится. — Огромные щеки наморщились в улыбке. — Ты поступаешь неразумно. После всего, что я для тебя сделал...

— Ты ничего для меня не сделал, — по-прежнему спокойным голосом возразил Фентон. — Ты забрал меня из приюта, когда я был слишком мал, чтобы противиться. И ты не можешь мне дать ничего из того, что я хочу, Торрен.

— Становишься разборчивым, да? — потребовал человек в воде голосом, идеально подходящим для хорошей шутки. — Ты удивляешь меня, Бен. Так ты не хочешь получить империю Торрена? Ганимед никогда не станет достаточно хорош для тебя, даже когда я сделаю его обитаемым? Ох, Бен, подумай своей головой. Я не ждал, что ты полюбишь меня. Только не после того, через что ты прошел.

— Это все из-за тебя, — сказал Фентон. — Я рос в тяжелых условиях. Это не стоило того, Торрен. Ты зря потратил свое время. Говорю тебе, я ухожу.

— Тебя изменил нежный свет в женских глазах, — издевательским тоном произнес Торрен. — Малышка Кристин заставила тебя передумать. Очаровательное создание, эта Кристин. Всего лишь на тридцать сантиметров выше тебя, мой мальчик. И на сорок килограмм тяжелее. Но это лишь потому, что она еще юная. Она еще будет расти. Ах, как жаль, что я так и не встретил в твоем возрасте по-настоящему хорошую женщину. Но, ей пришлось бы весить двести килограмм, чтобы понять меня, а такие женщины никогда не привлекали меня внешне. Жаль, что ты не видел очаровательных крошек в Центрифуге, Бен. Они все еще там, ну, те, что не умерли. Я — единственное дитя Центрифуги, которое покинуло родину и не вернулось обратно. Я преуспел. Я заработал достаточно, чтобы позволить себе это.

Чудовищная голова откинулась назад, Торрен открыл огромный рот и громогласно захохотал. Маслянистая жидкость в бассейне заколыхалась ритмичными волнами, а эхо хохота прокатилось по колоннам и вверх, по колодцу, к звездам, по стенам, заключившим Торрена в тюрьме с самого рождения. Он пробился через эти стены, имея самые мизерные шансы, которые только выпадали человеку.

— Это у тебя было тяжелое детство? — засмеялся Торрен. — У тебя ?

Фентон молча стоял, глядя на чудовище в ванне, и гнев в его глазах смягчился, несмотря на то, что Фентон этого не хотел. В его разуме зашевелилось прежнее уважение к Торрену. Может, он и был тираном и беспощадным деспотом — но разве у кого-нибудь до него были причины стать таким безжалостным? Возможно, в очень древние времена, ради денег, опытные врачи калечили и изменяли тела детей, чтобы делать из них уродцев и чудовищ на потеху знати. Возможно, только тогда, и то, пока три сотни лет назад планеты не открылись для колонизации.

Фентону довелось увидеть на Земле «Пограничную Центрифугу» и ее фантастические аппараты, где евгеника, работая с поколениями отобранного сырья, выводила людей, которые могут выдерживать условия других миров. Он мало знал об этих невероятных экспериментах с живой плотью. Но был в курсе того, что некоторые из них провалились, а в одной из Центрифуг появился Торрен — тридцать лет назад.

— Тринадцать поколений, — с нажимом сказал Торрен, поступив как обычно жестоко и заставив Фентона вспомнить знакомую картину. — Тринадцать поколений одно за другим жили и умирали в Центрифуге, год за годом увеличивающей скорость вращения. Все эти процедуры, операции, облучение радиацией, дыхание измененной атмосферой, рост при иной гравитации до тех пор, пока ученые просто не поняли, что не могут вывести людей, способных жить на Юпитере, даже если пройдет тысяча поколений. Существовала граница, до которой можно дойти, подвергая тело мутациям, но сохраняя рассудок. Так что ученые просто извинились. — Торрен горько рассмеялся, и вода в бассейне пошла волнами. — Очень жаль, сказали они. И мы могли уйти из Центрифуги в любое время — нам даже обещали пенсию. Целых пять сотен в месяц. А мне нужна тысяча лишь для того, чтобы не умереть вне Центрифуги!