Генри Каттнер - Земля обетованная

Когда пришла ночь, Морган и Билл, сидя в креслах, ждали за закрытыми дверями, прислушиваясь к звукам внутри. Никто не мог спать в такой напряженной атмосфере. Время от времени, кто-нибудь из них окликал Руфуса, и голос добродушно отзывался, но был так занят, что ответы получались бессмысленными. К тому же они становились более сдавленными и трудными для понимания.

Морган дважды вставал и клал ладонь на ручку двери, избегая испуганного взгляда Билла. Но у него не получалось заставить себя повернуть ее. Казалось, напряжение, витающее в воздухе, помешает это сделать, даже если он попытается открыть дверь. Но Морган и не пытался.

Когда время приблизилось к полуночи, звуки внутри стали доноситься через все более и более долгие промежутки. А ощущение напряжения выросло до невыносимой степени. Оно стало словно ураганом, силами в верхних слоях воздуха, готовящимися к атаке.

Настал момент, когда показалось, что уже очень долго из комнаты Руфуса не доносилось ни звука.

— Ты там в порядке? — крикнул Билл.

Тишина. Затем, медленно и издалека, послышался ленивый шорох и сдавленный голос, невнятный, пробормотавший парочку звуков.

Оба приятеля переглянулись. Морган пожал плечами. Билл в свою очередь встал и потянулся к ручке двери, но не тронул ее. Ураган все еще собирался под потолком, может, они и не знали, когда придет пора действовать, но чувствовали, что еще не время.

Снова тишина. Когда Билл не выдержал ожидания, он окликнул Руфуса еще раз, но ответа не последовало. Они прислушались. Тихий, тихий шорох, но ни звука голоса.

В следующий раз не было даже шороха.

Ночные часы тянулись медленно. Ни Билл, ни Морган не чувствовали сонливости — слишком велико было напряжение. Иногда они тихонько разговаривали, практически перешептывались, словно то, что находилось за дверью, все еще могло реагировать на звуки.

— Помнишь, как пару недель назад я не мог понять, насколько биологически необычен Руфус? — спросил Морган.

— Помню.

— Мы решили, что он вполне обычен. Я много думал над этим, Билл. Может быть, я размышлял в верном направлении. Скажем, Руфус, двигаясь назад, просто попал на другой путь времени. Такое могло произойти с любым человеком. Практически наверняка произошло бы. Твои предки не были ненормальными или пришельцами из другого мира, и у тебя было не больше возможностей для мутации, чем у кого-либо другого. Взрослея в обратную сторону, ты неизбежно переходишь на другой путь. В обычном случае, мы никогда не узнали бы о его существовании. Руфус и... Руфус из другого места должны иметь нечто общее, но мы никогда не выясним, что именно. — Морган без всякого выражения на лице взглянул на дверь и немного встряхнулся. — Я отклонился от темы. Я думаю, что, чем дальше он уходит, тем больше приближается к временному пути того... другого места. И, когда Руфус ступит на него...

Тогда они поняли, чего ждут. Когда два мира соприкоснутся, что-то должно произойти.

Билл сидел и потел. Неужели у всех есть этот потенциал, спрашивал он сам себя. И у Моргана? И у меня? Если есть у всех, то почему не у меня? Наследство... Неудивительно, что Руфус уводил меня в сторону, двигаясь по пути к... Каким бы я стал тогда? Не собой. Эквивалентным. Знак вопроса.

Эквивалентным. Неопределенностью. Но сейчас я не хочу этого знать.

Может быть, когда мне будет семьдесят, восемьдесят, я передумаю. Не ощущая вкуса, не имея зубов или зрения, с притупленными чувствами, я, возможно, вспомню способ... возможно...

Билл ощутил странный, тайный стыд и отбросил эту мысль. На некоторое время. Надолго. Вероятно, на много лет.

После этого наступила тишина. Ночь продолжала тянуться.

А напряжение не ослабевало. Не только не слабело, но продолжало расти. Билл и Морган много курили, но не отходили от двери. Они не могли начать думать о том, чего ждут, но напряжение держало их на месте. А длинные часы ночи пересекли полночь и медленно двигались к рассвету.

Настал рассвет, а Билл с Морганом все еще ждали. Дом не шевелился и молчал, воздух казался слишком напряженным, чтобы через него можно было пройти, или дышать им. Когда через окна начал пробиваться свет, Морган с трудом поднялся.

— Как насчет кофе?

— Свари, если хочешь. Я останусь тут.

Морган спустился по лестнице, пробираясь с почти осязаемым трудом сквозь воздух, что, скорее всего, была просто психической реакцией, налил на кухне воду и онемевшими руками насыпал кофе. Кофе начал испускать характерный аромат, а за окнами уже сиял свет, когда в доме раздался резкий, совершенно неописуемый звук.

Морган застыл на месте, слушая, как медленно стихает этот вибрирующий, звенящий звук. Он пришел сверху, приглушенный стенами и полом, ударил по ушам и задрожал в тишине, распуская ощутимо слабеющие кольца, точно круги, расходящиеся по воде. И напряжение в воздухе внезапно исчезло.

Морган вспомнил, что даже немного осел, когда это случилось, словно напряжение атмосферы поддерживало его во время долго ожидания. Но пока шел по дому и поднимался по лестнице, то не осознал этого. Его следующим ясным впечатлением был Билл, неподвижно стоящий перед открытой дверью.

Внутри, казалось, было очень темно. К тому же там было много маленьких источников света, хаотически движущихся, то сияющих, то тускнеющих, как светлячки. Но, пока они смотрели, огоньки начали исчезать, так что это могла быть просто галлюцинация.

Но то, что стояло в дальнем конце комнаты лицом к ним, было не галлюцинацией. Не совсем галлюцинацией. Это было что-то живое.

И совершенно чуждое. Глаза Моргана и Билла не могли полностью воспринять его, поскольку оно совсем не походило на человека. Никто, столкнувшись на одно короткое, ошеломляющее мгновение жизни с такой сложной и такой чуждой фигурой, не мог надеяться сохранить ее изображение в памяти, даже если на одну бесконечно короткую секунду ему удалось бы полностью воспринять ее. Эта картинка исчезла бы из памяти, наверное, еще до того, как зрелище исчезло с сетчатки глаза, потому что в человеческой жизни нет ничего, с чем можно было сравнить то, что находилось в комнате Руфуса.

Они только знали, что оно смотрит на них, а они — на него. В обмене взглядами была неописуемая странность, странность обмена взглядом с тем, что вовсе не должно смотреть. Словно на тебя смотрит здание. Но, хотя они не знали, как оно встретило их взгляд, — что заменяло ему глаза, и в какой части тела они находится, — но все равно поняли, что это отдельная личность. И эта личность казалась им очень странной, как и они ей. В этом нельзя было ошибиться. Удивление и непризнание были чертами его характера и неописуемого взгляда, так же, как удивление и недоверчивость. Что бы это ни было за существо, оно с первого взгляда поняло, что перед ним не чужаки. Оно знало...