Генри Каттнер - Земля обетованная

Затем в этом волшебном лесу внезапно раздался резкий звонок. Он звонил настойчиво, с металлическим оттенком и в высшей степени неуместно. Сильверс завертел головой, пытаясь среди мерцания росы увидеть источник этого раздражающего звука. И тут лес возле Афин растаял, как дым. Сильверс ошарашенно уставился вперед, стоя посреди большой, пустой студии. Это было как пробуждение от сна, такого яркого, что сама действительность казалась бледной и неуместной при воспоминании об этом сне.

— Вам звонят из студии, Эйб, — раздался голос О’Бирна. — Эй, очнитесь! Вы разве не слышали звонок?

Сильверс встряхулся и смущенно рассмеялся.

— Я все еще возле Афин, — моргая глазами, признался он. — Это же... просто превосходит все, что я когда-либо видел... Вы сказали, из студии? Где телефон?

В трубке послышался взволнованный голос.

— Очень не хотелось беспокоить вас, шеф, но мне кажется, вы должны знать. Энн Актон уже полчаса бормочет что-то невразумительное. Врач ничего не может с ней сделать. А Филип Грейвс упал в обморок прямо на съемках и с тех пор что-то шепчет себе под нос... кажется, какие-то стихи.

Сильверс откашлялся.

— Н-не позволяйте газетчикам пронюхать об этом. Я скоро буду.

Он бросил трубку на рычаги и повернулся к О’Бирну.

— Что-то случилось с нашими актерами, которых вы умыкнули, — рявкнул он. — Я вернусь, как только смогу. Но послушайте, Блэр, это у вас нечто! Сколько вам потребуется времени, чтобы построить еще несколько таких помостов. Ну, скажем, десяток для начала. Я бы хотел, чтобы наше правление увидело все это как можно скорее. Это будет самой грандиозной революцией, когда-либо происшедшей в киноиндустрии. Когда вы закончите что-то, что можно будет показать правлению?

— Я... Я даже не знаю, Эйб. Честно говоря... я немножко боюсь.

— Боитесь? Великий Боже, о чем вы?

— Точно не знаю, но... у вас не возникало такое чувство, пока вы смотрели отрывок, что он как-то слишком уж... ну, слишком живой, что ли?

— Блэр, мне кажется, вы немного переработали. Позвольте с этого момента взяться за дело мне, ладно? И перестаньте об этом думать. А сейчас я должен вернуться в свою студию и узнать, что там случилось с актерами — вероятно, очередные перепады настроения, — но сегодня вечером я хочу увидеть вас и окончательно оговорить сроки демонстрации. А пока что вы больше никого не станете посвящать во все это, верно?

— Вы же знаете, что не стану, Эйб. Это все будет вашим, если захотите.

По дороге в студии мысли Сильверса все время возвращались к тому, что он увидел. Он сообщил изобретателю, как впечатлен пробой и как стремится заполучить себе эту новинку, лишь потому, что хорошо знал О’Бирна. Тот сам был богат и совершенно равнодушен к мирской славе, он лишь хотел завершить свое чудо, над которым работал уже много лет. Чудо в трех измерениях! То, что он только что видел, было похоже на сон, но за этим лежала перспектива такого состояния, на какое еще не мог рассчитывать ни один киномагнат в мире. Владеть этим чудом означало владеть всем миром. Сильверс стиснул в зубах сигару и принялся обдумывать открывающиеся перед ним блестящие перспективы.

Энн Актон лежала на низкой кушетке в своей гримерной и каким-то пафосным взглядом глядела на доктора, когда в гримерную вошел Сильверс. Разумеется, это было не логично, но он был потрясен, увидев ее здесь, тогда как совсем недавно оставил ее в зачарованном лесу возле Афин, спящую на заросшем чабрецом берегу

— Как вы, Энн? — с тревогой спросил он, поскольку она обошлась компании в невероятную сумму, и заболей она сейчас, посреди съемок нового фильма, грянет катастрофа. — С ней будет все в порядке, док? Когда это случилось?

— Как раз перед тем, как позвонили вам, Эйб, — слабым, жалким голосом сказала Энн, тревожно вертя головой, так что длинная волна серебристо-белых волос скользила по парче. — Это... это было так странно. Я внезапно чувствовала ужасную усталость, из меня словно высосали все силы. Наверное, я потеряла сознание, хотя... на самом деле сознания я не теряла. Это, скорее, походило на странный сон... я уж не помню теперь подробностей — какой-то лес... и музыка. Внезапно все кончилось, и я открыла глаза. Теперь со мной все в порядке, я только чувствую себя слабой, как новорожденный котенок. Вот посмотрите, — и она протянула изящную руку, чтобы показать, как та дрожит.

— В чем дело, док? — с тревогой спросил Сильверс врача.

— Гм-м... возможно, сверхурочная работа, полный упадок сил... трудно сказать что-то определенное без дальнейших исследований...

— Но с ней все будет в порядке?

— Не вижу оснований для обратного, учитывая отдых и надлежащий уход.

— Я пошлю за вашей машиной, Энн, — властно распорядился Сильверс. — Поезжайте домой и выспитесь. До скорого!

Филипп Грейвс в украшенном оплетками наряде кабальеро из нового фильма лежал на своей кушетке и держал в дрожащих пальцах сигарету, когда Сильверс протиснулся через группу окружавших его работников.

— Вам уже лучше, Фил? — спросил он. — Что с вами было?

— Ничего... ничего, — нетерпеливо ответил актер. — Со мной уже все хорошо. Просто на несколько минут потерял сознание. Но я буду в полном порядке.

Эйб Сильверс, не теряя времени, созвал собрание правления. Двенадцать членов правления «Метро-космик» уже ночью стояли парами и тройками, недоверчиво переговариваясь, в затененной студии О’Бирна, как только там был установлен первый десяток помостов. Сильверс никому не посмел описать заранее это чудо современной техники.

— Это не походит ни на что, что вы видели когда-либо прежде, — смущенно предупредил он их, когда члены правления стали подниматься на помосты. Когда все заняли свои места, Сильвере подал сигнал О’Бирну, что можно начинать, и еще раз глянул вокруг, прежде чем засияли лампы. Члены правления пристально поглядели на него в ответ, что-то бормоча и даже высказав парочку протестов.

— Самое подходящее слово для этого «глупый», — сказал один из правления. — Глупо стоять здесь и пялиться в пустоту. Я уж не говорю о том, что тут нет даже экрана? Куда же мы должны смотреть?

А затем, когда стена сверкающего света отрезала его от коллег, Сильверс остался один, стоя посреди сверкающего со всем сторон тумана. Откуда-то доносились пораженные восклицания и возгласы, которые замерли, когда Сильверс во второй раз услышал бархатный голос диктора, раздавшийся как бы со всех сторон одновременно.

— Сейчас вы попадете в зачарованный лес возле Афин ночью, в разгар лета, чтобы увидеть то, что увидел во сне Шекспир более трехсот лет назад...

Почему-то, пока продолжалась пьеса, Эйб Сильверс начал вдруг думать о силе ссоры между Титанией и Обероном, которая почти осязаемым пламенем пылала в чистом ночном воздухе. Ссорились ли они в прошлый раз столь же отчаянно. Была ли их...