Роберт Шекли - На суше и на море 1963

Без меня ребята выпросили у охотников одно полено (из трех, которые у них были). Сварили какао и манную кашу. Остатки щепок бережно рассовали по рюкзакам.

К гребню Терскея сходятся на ночлег облака. Те, которым не хватило места, неохотно сползают по склону вниз, накрывают нас, напитывая сыростью палатку, одежду, оседая капельками на лицах.

Холодное утро, холодное какао. За поворотом перевал Мингтур — наша цель. Этот день должен войти в историю похода как самый яркий, героический, победный. Бодрые, нетерпеливые ждут пятеро, когда командир, сверясь с картой, произнесет чудесные, короткие слова: «Подъем! Вперед!» Так бывает… у хороших командиров.

У нас все выглядит немного иначе: командир сидит на рюкзаке, уныло глядя, как Таня выпускает воздух из надувного матраца; Костя перекладывает в рюкзаке банки; Борик, ползая по земле, взывает: кто видел его шерстяной носок…

А потом у каждого находится свой, лучший вариант пути. Командир с Алексеем переходят на южный берег, Костя идет по кромке северного, женская команда лезет вбок. А Боря твердо знает, что идти надо «спокойно, не торопясь, с отдыхом». Одолев несколько метров подъема, он снимает рюкзак, садится на него, злыми глазами озирает природу… Потом командир обрушивается с нелестными выражениями на группу, случайно сползшую у одного из поворотов. После этого Нина, точно знающая меру мужниного терпения, идет следом, как привязанная. Таня весело отряхнулась и потащила смущенно оглядывающегося Костю своим путем. Боря подошел к концу сцены, выждал тишину и спросил: «А за перевалом река в другую сторону потечет?» Потом он увидел, что мы с Ниной и Алешей уже лезем круто вверх, а остальные двое еще нет. Это предопределило его решение.

Трое стоят на перевале. Торжественность момента испорчена тем, что остальные неизвестно где. Недовольный Хан-Тенгри все больше уходит в лохматые облака. Под нами в мягких холмах многочисленные ручьи — истоки реки Мингтур, бегущей к Сарыджазу. Погода портится. Сильный холодный ветер подтаскивает облака. Прижавшись спинами друг к другу, проводим конкурс на нелестное наименование затерявшихся. Мокрый снег почти горизонтально летит над землей. От ветра некуда спрятаться. Изредка на наши крики кто-то или что-то откликается… Палатка у меня. К ночи готовится хорошая вьюга. Ну, ругаться будем после. Надо идти искать.

Редким веером, перекликаясь, бредем обратно. Обшариваем закоулки в развалинах гребня. Забравшись на высокий зубец, я увидел наконец в тупике между скалами едва заметные фигурки. Услышав осиплый призыв, они засуетились и поползли навстречу. Виноватые физиономии. Неестественно оживленный рассказ о блужданиях… Молча поворачиваюсь и снова лезу к перевалу. Для меня это уже в третий раз — прелесть новизны явно выдохлась. Никакого Хан-Тенгри, конечно, уже не видно. Все в мокрой холодной мгле. Так вам и надо! (Сейчас, вспоминая эти минуты, я уже знаю, кого следует больше всего ругать — либерального горе-командира.)

Идем вниз по Мингтуру. Никто не отстает, не забегает… Вокруг сплошь холмы с низкой, желтоватой, побитой ночными морозами травой. Нина вожделенно кружит вокруг архарьих черепов с огромными витыми рогами. Эх, тяжеловаты сувенирчики! Борис нашел и во искупление грехов поднес мне легкий рог молодого архара< (Вмещает литр вина — неплохо для молодого!)

И вот наша брезентовая крыша вновь соединила всех терявшихся, ссорившихся. По крыше этой начинает стучать ровный дождь. Ночи на сыртах холодны, и, вопреки дневным раздорам, мы стараемся теперь теснее прижаться друг к другу. Костин голос из-под Бориного локтя звучит задумчиво: «А если бы мы не встретились, были бы сейчас без палаточки…»

Таня вздрагивает от этой идеи так, что палатка трясется, но из упрямства возражает: «Как это не встретились бы? Вот еще чепуха!» Борин голос: «А помнишь, там, у большого камня, ты все шумела, что надо направо идти. Вот и зашли бы». Нинка, уже забыв о своих подвигах, сонно бурчит:

— Хватит вам ворочаться. Вместе надо идти. Тогда и направо и налево можно.

— А что такого, — не сдается Таня, — мы думали наша дорога правильная. Ну, ошиблись…

Эта логика меня взрывает:

— И откуда такие берутся?! Ведь на диспутах о дружбе и товариществе небось выступали. На собраниях резолюции принимали о дисциплине. И все как дождь с булыжников! Значит, если командир ведет неверно, так его надо на неправильном пути бросить? И мы, выходит, чем вас отыскивать, ложились бы со спокойной душой спать? Тоже, спутники!

Неожиданный поворот проблемы… Долгое молчание. Потом Костя жалобно и серьезно:

— Мы больше не будем.

Видимо, от смеха тела расширяются, так как палатка взбухла, затрещала, один из кольев выдернулся. Провисший угол захлюпал мокрыми поцелуями по лицам, отчего хохот еще усилился. С неискренней строгостью ворчу: «Да будет вам! Крышу порвете!» — и как лежащий с краю собираюсь вылезать — забивать колы. Но тут, хрустнув всеми моими костями, через меня переваливается Борька и, нашарив топор, героически лезет под дождь, смешанный с мокрым снегом. Алеша из глубины палатки запрашивает:

— Боря, тебе помочь?

— Не надо, справлюсь, — отвечает тот и рывком валит палатку на другой бок.

Наконец все налажено. Натянутая крыша-снова упруго задрожала. Мокрый Борис, вернувшись, садится на кого-то, покорно охнувшего, и, вытираясь полотенцем, восхищается:

— А знаете, ребята, мы прямо в облаке! Хотите поглядеть?

Никто не хочет. Еще немного посмеявшись, незаметно^ один за другим уходим в чуткий, но сытный горный сон.

Просыпаюсь раньше других. Высунув голову наружу, радуюсь, что погода ясная. Уже ярко искрятся ледники, но само солнце еще не вышло из-за белой пилы на востоке. Внизу виден Сарыджаз широкий, с мутной голубой водой, разбежавшейся протоками и рукавами по плоскому дну ущелья.

Один эа другим вылезают из палатки спутники. Щурятся, поеживаются, со сна не могут поняты — холодно или жарко. Сочетание действительно оригинальное: жгучее солнце и порывы ледяного ветра. Приняли стадо архаров на склоне за коров. Заблуждение исчезло вместе с архарами, которые великолепными скачками ушли за гребень.

Хорошая конная тропа идет вниз по Сарыджазу балконами над руслом реки. Встретили двоих конных — едут с дальних сыртов в Пржевальск, сдавать экзамены в заочном техникуме. Таня неподражаемо умеет заводить разговоры со случайными попутчиками, встречными и даже с людьми, в стороне занимающимися своим делом. Сначала надо по поводу чего-то удивиться, восхититься, потом задать какой-нибудь нелепый вопрос. У атакуемого возникает чувство превосходства, желание покровительствовать такой милой наивной особе — и тогда бери его голыми руками! В этом походе любимым стартом у Тани было: «Ах, ах какие горы! А куницы у вас есть тут? Ну, такие звери с пушистыми хвостами?!» Услыша про куниц в десятый раз, тихий Алеша вздрагивал и начинал рыть землю ледорубом…