Роберт Шекли - На суше и на море 1963

Однако постепенно добыча гребешков заглохла.

— Мало мы используем богатства моря, — вздыхают рыбаки. — Консервные заводы работают сезонно, лишь когда ценная рыба идет. А ведь могли бы работать круглый год: нет сайры, есть навага, или корюшка, или крабы, или гребешок. Не надо брезгать и морской капустой — тоже кушанье отменное, если умело приготовить. Да мало ли других даров можно взять у моря!..

К вечеру разгулявшийся с утра ветер усилился. Расходились волны, грохочут у берега. Нагруженный ящиками с креветками малый рыболовный сейнер — МРС — идет к борту «Охты», готовящейся в рейс на Сахалин. МРС качается на волнах и, кажется, вот-вот черпнет бортом воды, но в последний момент принимает остойчивое положение.

«Охта», стоявшая на рейде, ушла под укрытие берега, но и здесь волны то растаскивают суда в стороны, то так прижимают друг к другу, что автомобильные баллоны, подвешенные к борту в качестве кранцев, превращаются в лепешки. Ящики перекидывают на «Охту», опускают в трюм.

Выбираю момент, когда суда сближаются и расходятся примерно на одном уровне, и прыгаю над черной грохочущей пропастью. Как старого знакомого, радушно встречает капитан Непочатов, в теплой каюте угощает чаем. Ночевать иду к «деду» — старшему механику Зонову.

Утром с удивлением выглядываю в иллюминатор. Вопреки прогнозам, сулившим нам восьмибалльный шторм, море спокойно, как стеклышко. Лишь иной раз ветерок сморщит воду, и вновь простирается зеркальная гладь до горизонта.

Только что проливом Екатерины мы вошли в Охотское море. Позади слева по борту в туманной дымке виднеется заснеженный конус вулкана Тятя.

Утро следующего дня застает нас на подходе к Сахалину. Вот уже показался на горизонте скалистый мыс Анива с маяком — одна из южных оконечностей острова. Как ни странно, но в заливе судно начинает изрядно покачивать — видимо, сюда доносятся отголоски шторма, бушующего в Японском море.

Чем ближе к Корсакову, тем оживленнее в море. Огромный лихтер идет с нами параллельным курсом, навстречу спешит во Владивосток дизель-электроход «Приамурье», справа по борту следует в Корсаков буксир с плашкоутами — везет лес и анфельцию, Два пирса Корсаковского порта, как протянутые нам навстречу руки, — кажется, Сахалин нас встречает с распростертыми объятиями…

Натужно урча, автобус выбирается из пади на сопку, мчится вниз, разбрызгивая талую воду. Несутся мимо пихтовые леса, мелькают сочно-зеленые тисы, домики рыбацких поселков, спрятавшихся между сопками.

А вот и Южно-Сахалинск — столица острова. Новостройки, машины с кирпичом, блоками, краны своеобразные символы наших городов. Кое-где, зажатые между каменными гигантами, сохранились японские домики — низ деревянный, верх — каменный. Но это «типичное очковтирательство»: второй этаж оштукатурен таким образом, что издали кажется сложенным из крупных каменных блоков. А под тонким слоем местами обвалившейся штукатурки — маленькие деревянные дощечки, из которых сделан весь дом. Ткни как следует ногой — пробьешь стену, засыпанную опилками.

Впрочем, сохранились и другие японские постройки дом императорского наместника, где сейчас расположился областной музей, — настоящий дворец с грозными львами у дверей. Выстроенное в традиционном японском стиле, здание в окружении новых домов невольно в первый момент вызывает недоумение: откуда это? Но оно — лишь маленькая черточка от прошлого на лице большого советского города…

Мелкий холодный дождь надоедливо сеет с самого рассвета, прикрыв туманной кисеей близкую гряду сопок, сейчас едва видную с Южно-Сахалинского аэродрома. Капли медленно стекают по обшивке самолета с красными полосами и словами «Полярная авиация» на борту. На взлетной дорожке тишина. Полеты отменены — плохая видимость.

И вдруг грохот выхлопов, а затем ровный гул работающих авиационных двигателей заглушает шорох дождя. Моторы прогреты. Вместе с гидрологами Алексеем Зиминым и Евгением Нелеповым поднимаюсь в самолет. Вот уже убрана лесенка, захлопнулась дверь. Подпрыгивая, машина выруливает на старт. Быстрее и быстрее несется мимо земля, аэродромные постройки, ровный ряд самолетов. Мгновение — и все это проплывает внизу.

Самолет ИЛ-14 Московского подразделения полярной авиации в полете. Задача: ледовая разведка. Район: южная часть Охотского моря.

— Летаем, чтобы впредь не летать, — таким парадоксом Неленов объясняет цели ледовой разведки.

Не имей моряки точных карт расположения ледовых полей — судоходство не только усложнится, но даже станет опасным. Однако систематическая разведка преследует и другую, далеко идущую цель: многолетние наблюдения позволят в будущем давать довольно точные прогнозы ледовой обстановки, которые потребуют лишь периодического уточнения.

Для широкого развития судоходства в морях советского Дальнего Востока, которому придается такое большое значение в новой Программе КПСС, это играет важную роль.

А пока приходится летать разведчикам, следить за малейшими сдвигами льда.

Туман.

— Опять поползем на брюхе, — командир недоволен. Однако сейчас самолет идет на достаточной высоте. Внизу сквозь рваные клочья тумана видны редкие пятна снега на бурой земле, размытые дороги, серая, будто запыленная тайга. Но чем ближе к морю, тем гуще вокруг «молоко», которое постепенно закрывает и землю, и небо. В локатор видно, как обрывается под нами остров, за ним — узкая полоса воды, а дальше — лед. Мелькнула светлая точка — какое-то судно вдоль берега по свободной воде пробирается в Поронайск.

— Дойдет? — спрашивает штурман.

— Дойдет, — успокаивает гидролог. — По данным вчерашней разведки, путь до Поронайска свободен.

Альтиметр показывает 300 метров. Обычно с такой высоты по цвету льда гидрологи могут с достаточной точностью определить его форму и даже толщину. Но сквозь плотный слой тумана разглядеть что-либо невозможно.

Гидрологи по очереди приникают к локатору и по очереди чертыхаются — не так-то просто составить ледовую карту по прибору: озерца талой воды на поверхности льда можно принять за разводья и дать морякам неверные сведения. Нелепов и Зимин пристально вглядываются в экран локатора. Кажется, другого выхода нет туман.

— Идем на снижение, — не то спрашивает, не то приказывает Борис Мазлов, командир самолета. Руки пилотов крепче сжимают штурвал.

— 120, 110, 100 метров… — читает показания альтиметра бортмеханик Константин Борисов. Вокруг по-прежнему туман. Самолет продолжает снижаться.

— Куда лезем? Моторы волной захлестнет. Кому этот риск нужен? — ворчит бортмеханик и продолжает: 45, 40…

— Вижу море, — сообщает гидролог, хватая карандаш: надо скорее нанести на карту обстановку.