Сергей Барк - Трансформер [СИ]

Закончив с любимым занятием, отец и сын принялись заниматься столом. Установив громоздкий предмет мебели на середине и распахнув тяжелые створки, отец отправился за посудой, пока Марк достал из шкафа праздничную скатерть и укрыл темную лакированную поверхность. Из коридора послышался шум и смех, привлекший омегу.

— …и не надо добавлять сюда имбирь! — голосил папа.

— Самое то, сынок.

— Думаю, немного майонеза тоже не помешает, смотри, какой сухой, — вмешался другой дедушка-омега.

— И будет болото по тарелке растекаться!

— Не придумывай, Саша. Всухомятку жевать, что ли?

— Аа-а-а! — не выдержал родитель, когда отец обнял его сзади и чмокнул в блондинистую макушку:

— Не обижать моего котенка.

От сквозившей в голосе заботы Марку стало даже неудобно.

— Да мы разве обижаем? — возмутились трое оккупантов. — Мы же хотим как лучше. Пусть учится, пока мы живы.

— Правильно говорит Сергей Макарыч. Так что не спорь, Денис. Мы же вас любим и хотим как лучше…

Стоя в дальнем конце коридора и прислушиваясь к разговору взрослых, Марк как никогда чувствовал себя одиноким. У дедушек есть родители. У папы отец и наоборот. А у него? Конечно, семья большая и все его любят, несмотря на то, кем он является, но вот разве с ними разделишь свои горести и радости?

А Родион далеко. Словно бы не в другом городе, а в другой вселенной. Там, куда Марку ни за что не добраться, как бы он не стремился.

Накрыли на стол, уставили салатами и запеченной рыбой. Оливье и селедка под шубой были гордостью папы, потому что уплетались первыми до последней ложечки. Затем слушали обращение президента по телевизору и считали бой курантов. Разлили по бокалам шампанское, и даже Марку, и произнося привычные тосты о здоровье и счастье, дзынькнули стеклом, загадывая желания, пока не отзвучал последний удар.

Заглатывая кислую газированную жидкость, Марк ни о чем не думал и ничего не просил, просто стараясь не расплакаться и не испортить всем настроение. Затем грянули первые удары фейерверка во дворе.

— Деня, свет потуши.

Отец щелкнул выключателем, когда все семейство сгрудилось у окна, наблюдая за яркими одинокими вспышками. Визгливые огоньки выстреливали в темное небо красным, желтым, зеленым, разбрызгивая затухающие искорки чужих надежд и мечтаний.

— Хватит стоять без дела! — заявил папа, как маленький выскакивая в освещенный коридор, где был припасен собственный арсенал. — Марк, не отставай! Кто последний — закрывает дверь!

Все ринулись следом, стремясь занять табуретку в прихожей и натянуть сапоги или ботинки побыстрее.

— Марк, шевелись! — подгонял отец, взъерошив склоненную над шнурками макушку и выскакивая наружу вслед за супругом и дедушками. В подъезде из-за приоткрытой двери слышался шум спешивших на улицу людей.

Как только Марк остался один, он оставил шнурки в покое и выпрямился. Перед ним, в кухонном проеме блистали взрывающиеся звезды. Они улетали вверх, бросая одинокие всполохи на дно заплаканных глаз. Омега хлюпнул, нос заложило, нечем было дышать.

Ком в горле поднимался все выше.

Послышались приглушенные шаги и дверь распахнулась.

В проеме возник Родион.

Он вошел в прихожую, прикрывая дверь, щелкнул выключателем, увидел заплаканную мордашку омеги — и раскрыл объятья:

— Иди сюда.

Марку большего и не требовалось. Тяжелые слезы вновь выкатились из глаз, соскальзывая с впалых щечек, когда он кинулся к альфе.

Альфа тяжело дышал, словно запыхался:

— Так и знал, что тебя нельзя оставить одного ни на минуту. Что случилось?

Омега отрицательно покачал головой, уткнувшись в мягкий кардиган и жадно дыша своим любимым.

Альфа тяжело вздохнул: нежелание омеги делиться личным раздражало и выводило из себя. Действовать нужно было осторожно, чтобы не спугнуть мелкого, но больше позволять ему прятаться в собственной раковине Родион не собирался.

— Марк, — он силой оторвал от себя омежку и заставил посмотреть себе в глаза, — рассказывай.

Омега сам того не желая, отвел взгляд.

— Смотри на меня, — твердо, но не грубо одернул его попытку укрыться Родион.

— Ты… ты будешь считать меня глупым.

— В этом не будет ничего нового.

Омега покраснел, пытаясь вырваться, но альфа не позволил.

— Сначала правду. Почему ты плачешь?

— Просто, — прошипел Марк.

— Просто?

— Просто потому, что моя пара предпочитает встречать праздник без меня! — рассержено выпалил омега, наплевав на то, что подумает Родион. Если он предъявляет на него права и делает с ним, что хочет, то омега хотя бы скажет все что думает.

Альфа… улыбнулся. И Марк замер.

Еще никогда омега не видел, чтобы вечно неприступный и безразличный Родион улыбался — губами, глазами, запахом, вспыхнувшим сладостью.

— Скучал? — Марк растерянно кивнул, с трудом отрываясь от завораживающего зрелища, словно подсмотрел великую тайну Сокольникова. Родион крепче притиснул тоненькое, несопротивляющееся тельце к себе и уткнулся в светлую макушку. «Как отец», — мелькнуло в голове и тут же исчезло.

— Пойдем.

— Куда? — непонимающе отстранился Марк.

— В особняк. Нам приготовили ужин. Я, признаться, немного устал.

Альфа не врал. Несмотря на врожденное достоинство и умение вести себя, не позволявшее расслабить плечи или отпустить идеально прямую спину, под его глазами залегли тени, черточки заострились, выдавая напряжение и усилие. Но Марку так не хотелось уходить!

Именно сейчас, когда Родион оказался рядом и можно было провести праздник вместе со всеми!

Ухватившись за внезапный порыв сил, принесенный сказочным подарком, омега прильнул к альфе, обнимая того за пояс и кладя голову на грудь. А затем запрокинул голову, умоляюще заглядывая в спокойные голубые глаза:

— Давай останемся. Пожалуйста.

Альфа рассматривал маленького милого омегу, доверчиво жавшегося к его груди.

— Не уверен, что твои родители будут счастливы меня видеть.

— Мы всегда рады гостям, — дверь распахнулась шире, в квартиру вошел Александр Иванович. — Особенно гостям сына, — сдержано произнес старший омега.

За ним уже спешил отец и дедушки.

— О, у нас еще гости! С праздником, молодой человек!

— С праздником, — вежливо отозвался альфа.

— Ну, проходите уже! Чего стали! — донесся голос Сергея Макаровича из подъезда.

Когда же все наконец оказались в тесной прихожей, Марк оказался еще теснее прижат к Родиону. Ни от кого не укрылось, что при этом рука альфы довольно уверенно лежала на чьей-то пояснице, мягко укутанной в сиреневый свитер. Марк, поймав устремленные взгляды на свою талию, стал стремительно заливаться краской.

— Марк, что же ты держишь нас всех в коридоре? Познакомь нас скорее с молодым человеком и пойдем к столу, — пропел папин отец, плотный на вид, среднего роста альфа.