Сергей Барк - Трансформер [СИ]

Через секунду альфа бросил жертву и поднялся.

— Что здесь происходит! — в дверь влетал декан в сопровождении охранников.

«Сдох бы уже, если бы вас ждали», — подумал про себя Родион, наблюдая как они все вместе пытаются привести потерявшего сознание альфу в чувства.

Из-за того случая в библиотеке весь универ гудел похлеще улья еще неделю. После долгих разбирательств было вынесено решение не привлекать органы правопорядка, потому как несмотря на драку, пятикурсник наотрез отказался писать заявление против какого-то молокососа-выскочки, якобы избившего его.

Официальные причины мордобоя остались на уровне догадок — оба, не сговариваясь, заявили, что случившееся было не более чем «дружеское недопонимание», которое случайно обернулось сломанным носом и вывихом плечевого сустава. На вопрос о причинах оба альфы в сильно разнившейся форме заявили, что это дело личного характера и наотрез отказались пояснить детали.

— И Филиппу ничего не будет? — тихонько спросил Марк у Родиона за обедом.

— Нет.

— Совсем ничего? — не мог поверить омега, видевший собственными глазами, как друг Сокольникова чуть не раскатал парня в лепешку.

— Выговор, предупреждение и посещение обоими психолога в течение месяца.

— Зачем?

— Чтобы научить вспыльчивых альф справляться с неконтролируемыми приступами агрессии, — усмехнулся Родион, представляя, что ждет незадачливого психолога, попытайся он насильно полезть к Филиппу под корку. — Ешь давай.

Опомнившись, омега наколол на вилку дольку помидора и отправил ее в рот, все еще размышляя о чем-то.

— Хорошо, что обошлось, — наконец заключил Марк с очень серьезным выражением лица.

— Скорее, Филиппу повезло, что тот не написал заявление.

— А почему? — и чувствуя неловкость, омега продолжил тише, хотя в шумной столовой их вряд ли бы расслышали, даже если бы они говорили во весь голос. — Это ты ему помог?

— Нет, скорее Филька везучий ублюдок. Написав бумагу официально, альфе пришлось бы признать, что его отделал первокурсник.

— И что?

Наивность пары иногда умиляла Родиона, несмотря на то, что раньше он бы счел такой вопрос верхом глупости.

— А то, что ему пришлось бы сохранять целибат до конца обучения, а может, и еще дольше, — терпеливо растолковывал Родион.

— Что сохранять? — смутился незнакомому слову омега.

Не выдержав, Родион все же позволил себе улыбку. Ему до жути хотелось сграбастать мелкого и тискать до умопомрачения.

Так и не дождавшись ответа и видя улыбку на самодовольном лице, омега решил что альфа смеется над ним. Родион тут же заметил изменившееся выражение лица; действовать приходилось быстро.

— Я хочу тебя, — и Марк опешил, тут же забыв, о чем думал. Перехватить инициативу в беседе для Родиона было не сложнее, чем отнять конфетку у ребенка. У такого милого, сладкого ребенка… — А целибат — это обет воздержания. Ему ни одна омега не даст после такого позора, надо же, первокурсник разделал под орех.

Марк вновь вернулся к событиям вчерашнего дня.

— Он и правда хорошо дерется, — серьезно произнес он.

— Еще бы, — больше Родион ничего не добавил, не считая нужным посвящать впечатлительного Марка в сложную жизнь друга, тем более что Филипп как раз вошел в столовую и направлялся к ним. — А вот и наш герой.

Атмосфера вокруг изменилась в мгновение ока — любопытство зашуршало газетной бумагой. Альфа определенно привлек внимание, несмотря на то, что не выносил, когда его разглядывают. Однако распознать истинные чувства мрачного молодого человека не удалось бы и самому наблюдательному из присутствующих, Родион же просто знал об этом.

Тяжелый взгляд заставлял отворачиваться альф и потуплять взор бет и омег. Голова Филиппа всегда была немного опущена, словно после легкого кивка, он забыл выпрямиться. Наверное, это делало его лицо угрожающим, заостряя выделенные тенью черты. А его походка, плавная, текущая, только усиливала сходство с хищником.

Нет, он не был опасным львом, громко ревущим, оповещая о своем превосходстве, скорее огромной змеей, притаившейся в дневном сумраке и выжидающей жертву, у которой не было ни единого шанса на спасение. Слишком стремительный, слишком точный, слишком жестокий.

В мире, где инстинкты и запахи играли свою весомую роль, люди острее ощущали друг друга. Вряд ли они могли рассказать о характере или описать привычки, но вот знать, за сколько шагов следует держаться от опасных особей, они определить могли. И без того нелюдимый и неприятный альфа только подтвердил ожидания, устроив драку. «К нему лучше не подходить», — решило большинство.

Подойдя, Филипп поздоровался и сел.

— Ну что? — с любопытством спросил Сокольников, зная, что тот разговаривал с деканом.

— Отчитали. Сообщили родителям, — сухо отозвался Филипп, потерев небольшую горбинку на носу — он частенько так делал, пребывая в долгом раздражении.

— И что отец?

— Передавал тебе привет.

Родион хмыкнул, получая в ответ нечто, напоминающее собственный жест. Линия губ Филиппа на миг сломалась и снова выпрямилась, словно Марку показалось, и альфа вовсе не пытался улыбнуться. Из их разговора Марк и вовсе ничего не понял, решив все же не спрашивать, почему отец Филиппа не разозлился, посчитав, что лимит глупости, продемонстрированный за сегодняшний день, исчерпан.

А затем периферийным зрением Родион заметил, как встрепенулся Марк и как напряглась спина Филиппа.

Он обернулся в сторону, куда глядел омега — и не сильно удивился. За несколько столов от них приземлился Лекс в окружении небольшой компании.

Двоих Марк узнал без труда — Саша и Миша, если он верно запомнил имена. Третий был ему незнаком, но абсолютно точно являлся альфой.

Марк в ужасе уставился на Филиппа, видя острый как лезвие взгляд, направленный в ту же сторону. Он в мольбе перевел испуганные глаза на Родиона.

— Что?

Как он мог сказать Родиону, что не так?!

В этот момент Филипп поднялся и направился к весело щебетавшему Лексу, авансом раздаривающему щедрые улыбки.

— От него пахнет альфой, — пролепетал Марк, хватаясь за рукав Родиона. От кого именно, и чем пахнет, Родион понял без дополнительных объяснений.

Тем временем Филипп подошел к шумной компании и встал за спиной одного из альф, уставившись через стол на царственно рассевшегося омегу, глядящего на него из-под густо накрашенных ресниц в ожидании, в предвкушении: «Посмотрим, что ты сделаешь против троих».

— Эй, парень, заблудился? — спросил один из окружения Лекса. Тот, что не стесняясь, сжимал своей рукой бедро омеги — именно его запах вился вокруг виновника происходящего.