Сергей Барк - Трансформер [СИ]

— Что там? — не выдержал он. Может, проблемы в больнице?

— Отец открыл глаза… всего на минуту, но… — Родион протянул руку и сжал ладонь омеги, говоря взглядом все то, что пылало в сердце. — Папу сейчас успокаивают.

— Все будет хорошо. Я уверен, — поддержал Марк.

— Я и не сомневаюсь… думаю, после лечения и восстановления отца их ждет второй медовый месяц.

— И он не пройдет даром, — хитро сощурился омега.

— Ты о чем?

Марк не собирался раскрывать свою маленькую месть свекру до времени, но…

— Твой папа уже может иметь детей.

— Но как?! — опешил альфа, едва успев подавить голос.

— Я над ним работал. Шаг за шагом. Осталось совсем чуть-чуть.

— Уж и не знаю, как он отреагирует, — растерялся Родион.

— Переживет, — Марк вырос, и не года тому были причиной. — Ты только наш. А у них еще будут детки. Я об этом позабочусь.

— Мне нравится мой собственный бог, — Родион поцеловал ладонь супруга.

— Раз уж зашла речь, я бы хотел сделать еще кое-что…

Родион вопросительно поднял брови.

— Я хочу, чтобы ты чувствовал мой запах.

Нежность, скользившая в серых глазах омеги умоляла, зная, что Родион не испытывает неудобства, не чувствуя окружающий мир, за исключением моментов, когда он желал почуять супруга.

— Я мечтаю об этом, — бархатом коснулся слуха альфа.

— Давай сделаем это после рождения малыша, — омега с любовью посмотрел на свой прекрасный живот, где не осталось шрама после операции. — В мою первую течку.

Обещание заставило альфу заерзать:

— Этого стоит ждать.

— Я знал, что тебе понравится, — подмигнул омега.

— Спать?

Марк кивнул, позволяя своему альфе взять себя на руки и отнести в спальню.

А назавтра его ждала учеба и новые пациенты. Марк платил за свое счастье, и как бы люди не ненавидели таких как он, трансформер поклялся спасать жизни до последнего вздоха и никогда не использовать свой дар во вред.

Позднее сентябрьское солнышко мягко согревало улицы, даря прохожим последнее тепло бабьего лета. Суббота далеко заползла за половину, собирая народ, желающий отдыха и увеселений, поближе к центру.

— Миша, не отходи от меня, — чуть громче окликнул омега маленького сорванца, уже перегнувшегося через перила уходящей вниз лестницы магазина.

— Там игрушки, — жалостливо заскулил тот, когда его бесцеремонно потянули за шкирку обратно и, подхватив под руку, прижали к боку. Миша хотел было возмутиться на этого дурацкого альфу, которого выбрал брат, но оказалось, что бултыхать руками и ногами, вися вниз головой, вполне себе увлекательное занятие.

— У тебя их, что, мало? — заводился Лекс на неугомонную близняшку. — Бери пример с Саши. Он, в отличие от тебя, знает, как себя вести в общественных местах.

При упоминании своего имени второй омежка, по нелепой случайности приходящийся братом невоспитанному хулигану, точь-в-точь похожему на него самого, выпрямился и гордо задрал нос, прижимаясь к боку прекрасного омеги, который вел его за руку.

На такое заявление Миша не придумал ничего большего, как неудобно задрать голову, выкручиваясь в захвате, и скорчить рожу брату, не забыв высунуть длинный язык.

— Ай! — тут же вскрикнул он. — Он меня ущипнул! — возмущенно заголосил малыш, забившись в руках истязателя. — Лекс, скажи ему! — юное сердце требовало справедливости.

— Филипп, — обернулся Лекс к шествующему по левую сторону супругу. — Будь добр, отшлепай его в следующий раз, — мило улыбаясь, попросил омега, успев подмигнуть так, чтобы дети ничего не заметили.

— Как скажешь.

— Но ведь я ничего не делал! — обиженно завопил Миша.

— Тогда возьми Филиппа за руку и больше никуда не теряйся, — спокойно произнес старший брат. — У тебя есть минута подумать.

Молодая чета как раз переходила широкий проспект, направляясь в сторону огромного торгового центра. В последний день медового месяца они решили выбрать подарки — не могли же они приехать бог знает откуда с пустыми руками, заявил Лекс, на что Филипп просто пожал плечами и согласился.

Оставив машину припаркованной в двух кварталах, они наслаждались неспешной прогулкой, осматривая окрестности и толпы таких же, как и они, туристов, щелкающих огромными камерами или идущими наперевес со смартфонами.

— Ты подумал? — спросил Лекс, когда они подходили ко входу.

— Да, — недовольно откликнулся Миша. — Я сам пойду.

Надутые щеки — и обиженный взгляд уткнулся в пол, пока Филипп ставил сорванца на ноги и брал покрепче за руку. Несмотря на внешнюю схожесть десятилеток, они различались как вода и огонь. Неугомонный и любопытный Миша, с языком как помело, против спокойного, приветливого и вежливого Сани, сразу завоевывавшего расположение смущенной улыбкой.

Филипп никогда не забудет лицо отца, когда во время первого знакомства с детьми, Саша, зардевшись, попросил потрогать бороду Василия Герасимовича, заставив крепкого хмурого альфу, после почти минутного раздумья, крякнуть и присесть пониже. Да, отцу редко приходилось общаться с детьми, а если уж попытаться припомнить, то, помимо опыта воспитания малолетнего Филиппа, такого и вовсе не имелось.

Папа бросил их с отцом, когда Филе было три. Жуткий скандал не раз снился маленькому альфе по ночам. Взбесившийся омега кричал, что вечно один, запертый с ребенком в четырех стенах, что отца вечно нет дома, и его работа ему дороже семьи. И что он не намерен губить себя и просерать свою молодость за сопливыми платками и детскими раскрасками. Он молод, красив и достоин большего!

Тогда папа собрал свои вещи и, чмокнув сына в лоб, ушел. Ушел навсегда. Но разве такое возможно?

Уйти от собственной пары? Ведь они с отцом были истинными. Так как же так получилось?

И маленький Филипп нашел ответ. Он понял, почему папа ушел, бросил их, перестал любить. Да и голову ломать не пришлось, ведь он сам слышал про платки и раскраски… больше Филипп никогда не держал в руках ни того, ни другого.

Он стал злиться. Злиться и ненавидеть себя.

Огрызался на любое слово, мог ударить ни с того ни с сего, норовил ввязаться в драку по поводу и без. Надеялся быть наказанным, каждый раз ища неприятности, а когда все же получал по зубам, то злился ещё отчаяннее за то, что слабак и ничтожество, за то, что ничего не стоит и никому не нужен…

Единственный, в чьем присутствии он сдерживал себя, был отец.

Отца, этого сильного, внушающего страх и уважение альфу, он жалел. Будучи начальником государственных спецслужб, старший альфа действительно тратил все свободное время на работу, надолго исчезая в командировках, растворяясь из собственной спальни посреди ночи, пропуская очередной отпуск.