Игорь Вереснев - Ремесло Небожителей [litres]

– Сам Бед-Дуар? – Старик был неприятно поражён. – Что ещё слышал? Да говори, говори, видишь, «главный секрет» я и так знаю!

Ламавин пожал плечами. Собственно, слышал он немного, разве что об «апартаментах».

– Я так разумею, не выпустит он её, – добавил в заключение рассказа. – Он на неё так пялился – у-у-у! Словно кот на мыша, того и гляди заглотит. Да и то, если б у меня столько власти было, я б тоже не выпустил.

Ламавин представил, как запер бы Эдаль и принудил… Или Кветку! А лучше – обеих. Фантазия получилась настолько заманчивой, что он улыбнулся, хоть было не до веселья.

Старик наоборот, нахмурился.

– Плохо дело, не добраться теперь до неё… – Он взглянул на Ламавина и посоветовал: – Что Бед-Дуар тебе сказал, всё исполни неукоснительно. Сейчас я тебя высажу у «Петуха», вещи собирай и на станцию, на ближайший дилижанс. Я б тебе посоветовал и в Берестовье не задерживаться. Продавай имущество и драпай куда подальше, где тебя никто не знает.

– Не глупый, сам скумекал, – буркнул Ламавин.

Продавать дом и лавку он не собирался, но после слов старика рассудил, что так будет правильно. Да и какая торговля без Эдали? Настроение опять испортилось. Он отвернулся к окошку и принялся разглядывать мелькавшие мимо дома, прохожих на тротуарах. Прохожих было мало, да и те прятались под капюшонами и зонтами – мокрый утренний туман обернулся унылым осенним дождиком. Лишь на одном перекрёстке он заметил человека, который никуда не торопился – несуразный оборванец-увалень сидел, скрючившись под крошечным козырьком запертого лабаза.

– Да эт ж… Ух ты! – Забывшись, Ламавин попытался вскочить, и тут же приложился макушкой о низкий потолок салона. Сел, схватившись за ушибленное место.

– Знакомого увидел? – без интереса спросил старик.

– А то! Это ж менщик мой, господин Фальнар… Тьфу, да какой он теперича господин! Не удержал удачу, хитрован!

– Хочешь взглянуть на него?

– Да на кой он мне… А чего ж, хочу! В рожу его наглую плюнуть хочу!

Старик не спорил. Открыл окошко, приказал вознице:

– Любезный, сдай-ка назад!

Ландо остановилось, затем медленно попятилось, поравнялось с оборванцем. Ламавин распахнул дверь:

– Эй, Фальнар! Как дела?

Рыжий оборванец вздрогнул, воровато покрутил головой, будто не мог понять, кто его зовёт, и только после этого решился посмотреть на богатого господина, высунувшегося из ландо. Был он таким худым и грязным, что у Ламавина кулаки зачесались, – так захотелось начистить рыло за неуважение к своему, хоть и бывшему, обличью. Сдержался, потому как это самое обличье чистить и пришлось бы.

– Ламавин… – Фальнар приоткрыл рот от изумления. И вдруг вскочил, кинулся к повозке. – Слава Небесам! Ох, здорово-то как! А то уж опасался я, что пропаду совсем.

Подбежал и, не долго думая, плюхнулся перед ступенькой на колени, прямо в лужу, так что грязные брызги полетели, заставив Ламавина отшатнуться. Запричитал:

– Ламавин, отдай моё тело! Давай вернём всё, как было! Снова молодым станешь. Так что, по рукам?

Ламавин сначала опешил от такого предложения, а потом чуть не задохнулся от возмущения. Упёр руки в бока, выставил вперёд брюхо:

– Молодым?! И бедным, да? А ты, стало быть, снова богатым?

– Да ты ведь не пропадёшь! Ты и сапожному ремеслу обучен, и…

– Вот и ты обучись! Тело своё жирное можешь забирать, когда пожелаешь, но лавку я не отдам! И дом не отдам!

– Как это? – Фальнар округлил глаза. – Это не справедливо будет! За молодость всегда доплачивают.

– Доплачивают, сколько договорятся. А мы с тобой не договоримся!

– Хорошо, давай половину лавки, я согласен!

– Ха! Половину ты Эдали отписал. Думал, что обхитрил меня? Вот и получай наказание! Ишь ты, о справедливости он вспомнил.

Он попытался захлопнуть дверь, но бывший бакалейщик уцепился в неё, словно репейник за штанину.

– Ламавин, я на половину половины согласен! Лавка пусть тебе остаётся, а дом продадим и монеты разделим. Представляешь, и лавка у тебя будет, и молодость! Чем не удача?

– Да пошёл ты к лешему!

И тут в разговор встрял старик, до того молча слушавший перепалку:

– Ладно, любезный, вставай, забирайся на запятки, с нами поедешь. Придумаем, как твоей беде пособить.

Из своего угла он не высовывался, так что вряд ли Фальнар его разглядел. Но приказание расслышал. Замер на секунду, потом вскочил:

– Премного благодарен! Я мигом!

– Да на кой нам этот хитрован сдался?! – возмутился Ламавин, едва ландо тронулось. – И куда эт он поедет «с нами»? Я так в «Золотого Петуха» еду, не забыли, уважаемый?

– Ошибаешься. Я передумал, поездка в Берестовье отменяется. Остаёшься в Княжграде, погостишь у меня, как и твой приятель.

– Эт с чего бы? Не, не пойдёт так! Мне генерал велел…

– Значит, ради того, чтобы друзьям помочь, ты не останешься?

– Да чем я им помогу? Только сам опять за решёткой окажусь.

– А монет заработать? Золота, сундуков эдак десять. Или двадцать.

Ламавин прикусил язык. Затем недоверчиво переспросил:

– Сколько-сколько?

– Пятьдесят сундуков.

Ламавин хихикнул. Представить пятьдесят сундуков, наполненных золотыми марками, он не мог. Да он и одного представить не мог, если честно!

– И где ж столько золота заработать можно? Каким таким ремеслом?

– Одним-единственным. – Старик ткнул указательным пальцем вверх. – Не желаешь этому ремеслу обучиться? Что-то мне подсказывает, в Небесье скоро свободные места появятся.

– А… э-э-э… – только и смог промямлить вытаращивший на него глаза Ламавин.

– И я подумал, что не откажешься. Кстати, называй меня Госфен.

Старик засмеялся. Нехорошо засмеялся, холодно и зло.

После полудня дождь прекратился, а ближе к вечеру серое покрывало туч истончилось, разорвалось, и солнечные лучи легли на Княжград. Ненадолго – часа не пройдёт, как светило опустится за холмы у западного горизонта, на улицах зажгут фонари, и весёлая вечерняя публика начнёт выползать из своих роскошных нор в поисках развлечений. А Бед-Дуар приедет домой, не торопясь отужинает, примет ванну, прочтёт вечерние газеты. И ляжет спать. Один. Сегодня он ни с кем не хотел делить ложе, слишком жива была в памяти золотоволосая женщина, так похожая на княгиню Бриану. И совсем непохожая!

Бед-Дуар снимал двухэтажный дом на берегу реки, там, где Верхний Город постепенно переходит в Нижний. Раньше здесь возвышалась крепостная стена. Собственно, дом и вырос из неё, воспользовавшись древней кладкой как фундаментом. Дом был небольшим, но уютным. А главное, он напоминал Бед-Дуару о тех временах, когда люди сами решали свою судьбу, могли сразиться с врагом в честном бою. О тех временах, когда над их головами не висела сверкающая друза Небесного Города.