Александр Розов - Букет для улитки

— Кто еще думает так? — быстро спросил Грегори, включившись в разговор.

— Вероятно, все те профи, которых это вообще интересует, — ответил Штеллен.

— Так, вернемся к актуальному, — сказала Ханна, — кто, по-вашему, лидер террористов?

— Теперь-то ясно, кто! — вмешался колоритный джентльмен, этнический турок, — Я ведь предупреждал о хуррамитах. Тут везде прослеживается рука Хакима аль-Талаа.

— Мнение Мустафы понятно, — заключила председатель, — А ваше мнение, Вальтер?

Прежде чем ответить, Штеллен помолчал немного, подбирая слова, и произнес:

— Это прозвучит странно, однако, похоже, что аль-Талаа младший партнер в этой игре. Старший партнер, вероятно, Вилли Морлок.

— Вилли Морлок, старая гвардия RAF? — переспросил Мустафа, — но он ведь арестован словенцами и передан австрийцам ночью после теракта на Шванзее.

— Так точно, — подтвердил Штеллен, — я общался с ним в тюрьме Синеплекс, затем, его повезли в Лион, в тюрьму Интерпола. Возможно, был бы толк пообщаться еще раз.

— Морлок исчез, — коротко и сердито проинформировал Грегори.

— Почему я не удивлен? — иронично прокомментировал Поль Тарен.

— Как это случилось? — недоуменно спросила Ханна.

Грегори сосредоточенно потер щеки ладонями и проворчал:

— Темная история. Почему-то прибытие Морлока в Лион совпало с терактом, и 18 мая оказалось, что Морлок исчез. Расследование инцидента ведет коллегия Интерпола.

— Вальтер, а может быть, что Морлок заранее все продумал? — спросил Мустафа.

— Не знаю, — полковник пожал плечами, — у Морлока много трюков в запасе.

— Видите, — сказала Ханна, — у нас два адресата переговоров: аль-Талаа и Морлок, и нам следует установить контакт с ними, чтобы найти компромисс. Вальтер, вы понимаете?

— Пока нет, не понимаю. У нас есть лишь версия, которая далеко не все объясняет.

— Вальтер, сейчас детали не важны. На кого из адресатов проще выйти?

Вместо полковника тут же, не задумываясь, ответил Мустафа:

— Проще выйти на Хакима аль-Талаа, о его базах знают люди в Тобруке.

— Значит, опергруппа полетит в Тобрук, — заключила председатель.

— Смысл? — спросил Штеллен, — Сейчас 15:30. До истечения срока ультиматума восемь с половиной часов. Даже если мы побежим на аэродром, откуда авиа-такси за пять часов доставит нас в Тобрук, никакого толку от этого не будет. Хаким аль-Талаа не придет на аэродром встречать нас и предлагать компромиссы. Даже если Мустафа прав, и все эти теракты действительно инициировал аль-Талаа, то ему нет резона искать компромисс.

— Почему ему нет резона? — спросила Ханна.

— Просто: ему выгоднее, чтобы вы отвергли ультиматум. Он совершит новый теракт, в котором, по мнению простых европейцев, снова окажетесь виноваты вы. Ведь это вы, вопреки здравому смыслу, ради своих амбиций, сажаете аргонавтов в тюрьмы. Таким образом, аль-Талаа лишает вас силы и маневра. Чтобы затем извлечь из этого выгоду.

Грегори хлопнул ладонью по столу.

— Хватит умничать, полковник. Террористы заявили ультиматум, и можно торговаться. Сегодня по медиа-каналам будет объявлено о начале переговоров с террористами. Это предотвратит волну паники среди граждан. Также будет объявлено, что отныне нашим ответом на теракты станут репрессии против аргонавтов. Судя по всем ультиматумам, аргонавты чем-то ценны для террористов. Так что это тоже предмет торга.

— Очередной вывод сверхдорогого ИИ? — с чуть заметной иронией спросил Штеллен.

— Хватит ерничать! — снова сказала Ханна, — Решение принято, и сегодня вечером будет оформлен официальный приказ, и выделен служебный самолет на базе RCR/INTCEN в Карлсруэ. Ранним утром ваша опергруппа полетит в Тобрук.

— Ладно, посмотрим Ливию за счет евро-бюджета, — отреагировала Жаки Рюэ.

Ночь с 20 на 21 мая. Шоссе E25 Брюссель-Люксембург

Такси на 450 километров недешево, но если платит евро-бюджет, то почему бы и нет? Покинув Брюссель в 2 часа после полуночи, опергруппа катилась в комфортабельном автомобиле на юго-восток, и должна была прибыть на служебный аэродром Карлсруэ примерно в 7 утра. Как вдруг, проехав примерно треть пути, машина заглохла.

— Что за черт? — сердито произнес водитель, откатывая такси по инерции к бордюру на скоростной трассе, собираясь включить аварийные огни, но обнаружив, что они сами включились, — Что за черт! Извините, но сеть исчезла! А без сети эта модель не едет.

— Дружище, ты не одинок, — сообщила ему Жаки Рюэ. Она заметила, что неподалеку к бордюру таким же маневром с заглохшими моторами прижались еще две машины.

— Какой-то сбой интернета, — предположил полковник Штеллен, и тут машина громко запищала и завыла, мигая фарами.

— Противоугонная сигнализация! — констатировал майор-комиссар Тарен, — Давайте-ка выйдем из тачки, а то оглохнем.

Рекомендация была разумная, и все выполнили ее, включая таксиста, продолжавшего растеряно повторять:

— Что за черт? Что за черт?

— Дело-то дрянь, — заявила Рюэ, окидывая взглядом несколько автомобилей в таком же состоянии: прижавшиеся к бордюру, мигающие фарами, с вопящей противоугонкой.

— Дело темное, — высказал свое мнение Тарен, провожая взглядом автомобиль, который только что совершенно спокойно проехал мимо, без всяких неполадок.

— У меня тоже пропала сеть, — сообщил Штеллен, демонстрируя всем экран смартфона. Причем на втором, служебном смартфоне та же ситуация.

— Мой работает, — ответил Тарен, показав свой смартфон, который, судя по индикации, находился на устойчивой связи со станцией провайдера.

— Сейчас разберемся… — пробурчала Рюэ, и вытащила из карманов куртки сразу четыре разных гаджета. Между тем, мимо нормально проехали еще несколько автомобилей.

Она разбиралась около пяти минут, и объявила результат:

— Упало больше половины сетевых провайдеров, и почти все сетевые СМИ. Новостные агрегаторы залиты трэшем про Третью Мировую войну с клипами атомных грибов.

— Массированная хакерская атака? — предположил Штеллен.

— Тогда это атака-чемпион, — сказала стажер-эксперт, — как два года назад в Китае.

— А мне, — произнес Тарен, — не нравится зарево на востоке, рановато для утренней зари.

— Да… — Штеллен кивнул, и привычно определил азимут на тусклое зарево с помощью армейских наручных часов, — …Что-то горит немного южнее Люксембург-Сити.

— Вот и мне так кажется. Давайте пройдемся назад до полицейского дорожного пункта, который мы проехали. Это меньше километра.

Километр быстрым шагом — 10 минут. Они добрались до павильона — опорного пункта бельгийской дорожной полиции (последнего перед границей Люксембурга). Персонал опорного пункта, похоже, в полном составе находился на улице: полисмены глазели на зарево над восточным горизонтом. И тут опергруппа RCR допустила психологическую оплошность, предъявив свои служебные ID. Реакция оказалась неожиданной: полисмены, увидев эти ID, сразу послали гостей в… …В общем, метафорически очень далеко и лексически очень грубо. Лишь благодаря профессионализму Штеллена и Тарена, и обаянию Рюэ, удалось хоть немного поговорить в информативном ключе. Итак: Во-первых, полисмены были абсолютно уверены, что в случившемся дерьме виноваты спецслужбы, прежде всего — INTCEN (в структуру которой входит RCR). Во-вторых (почему они виноваты), какого хрена было провоцировать зоофилов? Кому мешало, что они трахают улиток? Так нет ведь: надо было наехать и довести до этого. Во-третьих (о природе случившегося дерьма), сейчас горят два крупных дата-центра в Гаспериче, на южной окраине Люксембург-Сити: EDH и EBRC. По слухам, горят еще несколько дата-центров: в Амстердаме, Страсбурге, Франкфурте, Цюрихе, Базеле, и на берегах Ла-Манша — и на французском, и на британском. Там же горит дата-станция трансокеанского оптоволоконного кабеля. Или может, станция горит южнее. В любом случае, дерьма столько, будто метагалактическая жопа насрала. Никто пока не сказал, сколько петабайт данных утеряно, но упали банковские серверы, упали диспетчерские службы аэропортов и морских портов, упала наземная трассировка грузоперевозок. Но страшнее всего то, что поджог дата-центров проведен чем-то радиоактивным, поэтому здания пришлось эвакуировать. Надежды восстановить работу в ближайшее время нет вообще. И все это из-за долбанных спецслужб, так что катитесь в… (Далее полисмены снова назвали метафорический адрес).