Фрэнк Герберт - Вселенная сознающих

Брою удалось соблюсти Соглашение между Конфедерацией и говачинами, но говачинской части аудитории это явно не понравилось. Над ареной разнесся пронзительный свист публики.

Брой приподнялся и указал на пыточные инструменты. Говачины притихли. Они лучше всех знали, что никто на арене – и публика не исключение – не может уйти из-под власти трибунала. Многие только теперь поняли, зачем лежат здесь эти ужасные орудия. Умные люди позаботились о том, чтобы поддержать на трибунах должный порядок.

Показав всем свою власть, Брой сел на место.

Парандо смотрел на Броя так, словно только что понял, что рядом с ним сидит чудовище в говачинском обличье. Теперь многие будут смотреть на Броя другими глазами.

Арич сохранял вид полной покорности.

Мысли Цейланг буквально жужжали в воздухе вокруг ее головы. Куда бы она ни посмотрела, везде видела сплетенные щупальца и закрытые выходы.

Макки понял, что настало время направить дело в нужное русло. Он подошел к судейской скамье и поднял с помоста короткое копье, а потом взмахнул этим острым как бритва оружием:

– Кто заседает в этом трибунале?

Когда-то Арич решился на такой вызов. Макки, потрясая копьем, сам ответил на свой вопрос:

– Один говачин по моему выбору, один из тех, кто был искалечен досадийским проектом. Вы были искалечены, Брой?

– Нет.

Макки посмотрел в лицо Парандо.

– А вот это человек с Лирата. Это правда, Парандо?

– Да, я с Лирата. Это правда.

Макки кивнул.

– Я готов представить ряд свидетелей, которые подтвердят род вашей деятельности на Лирате. Может, расскажете сами?

– Как вы смеете задавать вопросы трибуналу?

Парандо, побагровев от гнева, уставил на Макки горящий взгляд.

– Отвечайте на его вопрос.

Это произнес Брой.

Парандо посмотрел на Билдуна, который по-прежнему сидел, обхватив ладонями лицо. Что-то в нем отталкивало, но Парандо был нужен голос пан-спекки, чтобы переспорить Броя. Он слегка подтолкнул Билдуна, и под его рукой от тела пан-спекки отслоилась мертвая плоть.

Макки все понял.

Осознав свою обреченность, Билдун отступил и вернулся в колыбель клана. В этот момент неподготовленное тело какого-то другого пан-спекки было вынуждено принять в себя начавшую распадаться личность. Появление нового Билдуна требовало времени, а его у них не было. Когда клан наконец подготовит перерожденную личность, она уже не унаследует положение Билдуна в БюСабе.

Парандо был один и был открыт. Он смотрел на копье в руке Макки.

Макки окинул взглядом арену, прежде чем снова обратился к Парандо.

– Сейчас я процитирую знаменитого специалиста по говачинскому закону, Высшего магистра Арича: «Конфедеративный закон всегда делает юристов аристократами. Говачинский Закон скромнее. Говачинский Закон спрашивает: кто лучше всех знает народ? Только такой говачин может судить на судебной арене». Это и есть говачинский Закон, по мнению Высшего магистра Арича. Таков он здесь.

Макки дал Парандо еще один шанс ответить, но ответом было молчание.

– Может быть, вы действительно подходите на роль судьи, – риторически предположил Макки. – Вы ремесленник? Философ? Может быть, вы юморист? Художник? А может быть, вы простой рабочий, обслуживающий автомат?

Парандо молчал, не отрывая взгляд от копья.

– Вы никто из перечисленных? – спросил Макки. – Тогда я сам отвечу на мой вопрос. Вы – профессиональный законник, тот, кто дает правовые советы, и даже консультирует по применению говачинских Законов. И вы, человек, и даже не легум, смеете говорить от лица говачинского Закона?

Без предупреждения Макки бросился вперед и метнул в Парандо копье, пронзившее грудь судьи.

Это за Джедрик!

Издав булькающий звук, Парандо сложился пополам и рухнул под скамью.

Брой, заметив гримасу гнева, исказившую лицо Макки, прикоснулся к синему ящичку, стоящему перед ним.

Не бойся, Брой, еще не время. Ты мне еще нужен.

Теперь не только Брой знал, что в этой плоти живет именно Макки. Он, а не Джедрик. Те участники теневых сил, наблюдавшие эту сцену и способные думать, сделают соответствующие выводы, потому что не знают, насколько тесно переплетены Джедрик и Макки. Теневики понимали, что только Макки мог знать подноготную Парандо. Они быстро осознали свою ошибку. Значит, перед ними на арене именно Макки. Вывод мог быть только один.

Макки воспользовался помощью калебана!

Они боялись калебанов.

Вам нужно бояться только меня, подумал Макки.

До его слуха донесся ропот одобрения с трибун. Они приняли его, как легума, согласившись с его аргументами. Такой судья заслуживал, чтобы его убили.

Арич создал прецедент. Макки с успехом развил его.

Оба нашли оправданный способ убить запятнанного судью, но акт, совершенный Макки, возвел говачинский прецедент в степень Конфедеративной юриспруденции. Компромисс, который привел к заключению Соглашения о разделении ответственности за дело, рассматриваемое на этой арене, станет теперь восприниматься говачинами как шаг к установлению приоритета говачинского Закона над законом Конфедерации сознающих.

Арич обернулся к скамье. Блеск в его глазах говорил о радости за говачинов, которые хоть что-то выиграли здесь для себя.

Макки отошел назад, к Цейланг. Он встал к ней лицом, как требовал протокол, обращаясь к суду:

– Билдун!

Молчание.

– Парандо!

Молчание.

– Брой!

– Суд на стороне защиты.

Его досадийский акцент громом пронесся над ареной. Федерация говачинов, единственный член Конфедерации, где жертвам позволялось судить тех, кто приносил их в жертву, получила чувствительный укол. Но получила она и неоценимое благо – плацдарм, на котором их Закон сможет утвердиться в Конфедерации сознающих, плюс блистательный процесс, закончившийся драмой, что так любили говачины.

Макки подошед к Цейланг на расстояние удара и протянул в сторону правую руку ладонью вверх.

– Нож.

Приставы бросились к нему со всех ног. Послышался металлический щелчок – это был открыт синий ящик. Кто-то вложил в раскрытую ладонь Макки рукоятку, и он обхватил ее пальцами, думая о своих многочисленных предшественниках, которые так же брали в руку священный нож на этой судебной арене.

– Цейланг?

– Я подчиняюсь правилам этого суда.

Макки увидел, как уривы, сидевшие на трибуне, встали. Они были готовы броситься на арену и отомстить за Цейланг, не думая о последствиях. Но они могли лишь играть ту роль, что отвели им говачины. Мало кто неверно понимал смысл присутствия здесь уривов. Независимо от меры оскорбления, говачины не прощали обид.

Между Макки и Цейланг – странно и неожиданно – возник дух товарищества. Два единственных неговачина во вселенной Конфедерации, что прошли все испытания, превратившие их в легумов. Один из них должен сейчас умереть, а второму не суждено надолго пережить эту смерть. Но они понимали друг друга, как понимают друг друга брат и сестра. Каждому пришлось сбросить старую кожу, чтобы превратиться в другую личность.