Джек Вэнс - Парусник № 25 и другие рассказы

Угрюмый и задумчивый Саттон – как правило, самый застенчивый и лаконичный из кадетов, не удержался от саркастического замечания: «Если мы станем рассматривать вас, как образец для подражания, сэр, на борту невозможно будет пройти между ящиками с виски».

Тут же на свет появилась красная записная книжка: «Непозволительная дерзость, господин Саттон! Как вы посмели поддаться мимолетному приступу ехидства? Научитесь держать острый язык за зубами – иначе вы станете очень непопулярны на борту этого корабля».

Саттон порозовел, глаза его заблестели. Он открыл было рот, но сразу плотно закрыл его. Генри Белт, терпеливо и вежливо ожидавший его реакции, отвернулся: «Вы могли бы заметить, господа, что я строго придерживаюсь моих собственных правил. С точностью откалиброванного хронометра. Во всем космическом флоте нет более добродушного и благожелательного инструктора, чем Генри Белт. Более справедливый человек еще не родился на свет. Господин Калпеппер, вы хотели что-то сказать?»

«Ничего существенного, сэр. Просто я хотел выразить благодарность судьбе за то, что мне не пришлось отправиться в полет под руководством не такого строгого к самому себе, добродушного и справедливого человека, как вы».

Генри Белт задумался: «Не могу ничего возразить на ваше замечание. Конечно, в нем чувствуется примесь ехидства и намек на оскорбление – но за неимением доказательств противного придется допустить, что вы искренне выразили свое мнение».

«Благодарю вас, сэр».

«Тем не менее, должен предупредить вас, господин Калпеппер: некоторое легкомыслие, свойственное вашему поведению, начинает меня огорчать. Рекомендую вам придавать откровенности более вдумчивый характер, что позволит свести к минимуму риск возникновения недоразумений. Не такой благожелательный человек, как я, мог бы истолковать ваше замечание, как попытку издевательства, и выставить вам очередной минус».

«Понимаю сэр. Постараюсь развивать в себе упомянутые вами качества».

Генри Белту оставалось только промолчать. Он подошел к иллюминатору, гневно воззрился на парус и резко развернулся: «Кто на вахте?»

«Саттон и Острендер, сэр!»

«Господа, разве вы не видите, чтó происходит с парусом? Он наклонился тыльной стороной к Солнцу. Через десять минут корабль запутается в сотнях километров растяжек».

Саттон и Острендер поспешили откорректировать наклон паруса. Генри Белт разочарованно покачал головой: «Именно это называется „халатностью“ и „невниманием“. Вахтенные допустили серьезную ошибку. Настоящий астронавт не позволяет себе такие оплошности. Парус должен постоянно находиться в положении, не допускающем ослабления растяжек».

«Похоже на то, что датчик неисправен, сэр, – пробурчал Саттон. – Он должен был подать сигнал, как только парус покосился».

«Боюсь, что должен выставить вам дополнительный минус за попытку оправдаться, господин Саттон. Ваша обязанность – следить за тем, чтобы все устройства сигнализации функционировали надлежащим образом в любых обстоятельствах. Никогда нельзя полагаться на механизмы; бдительность незаменима».

Острендер, сидевший за пультом управления, поднял голову: «Кто-то выключил датчик, сэр. Я сообщаю об этом не для того, чтобы оправдываться, но исключительно в качестве объяснения причины отсутствия сигнала».

«Граница между оправданиями и объяснениями иногда трудноразличима, господин Острендер. Будьте добры, учитывайте мои замечания, касающиеся необходимости бдительности».

«Да, сэр. Но кто выключил датчик?»

«В принципе, вы и господин Саттон должны были следить за тем, чтобы ничего подобного не происходило. Вы наблюдали за состоянием датчика?»

«Нет, сэр».

«В таком случае вас обоих можно было бы еще раз обвинить в халатности и невнимании».

Острендер с подозрением покосился на Белта: «Насколько я помню, сэр, в последнее время к пульту управления приближались только вы. Но вы, конечно же, не стали бы выключать датчик?»

Генри Белт скорбно покачал головой: «В космосе никогда нельзя ожидать, что поведение окружающих будет разумным или логичным. Всего лишь пару минут тому назад господин Саттон обвинил меня в неподобающем пристрастии к виски. Допустим, что он прав. Допустим – исключительно гипотетически, чтобы подчеркнуть иронический характер ситуации – что я действительно приложился к бутылке виски и, фактически, был пьян?»

«Согласен, сэр – все может быть».

Генри Белт снова покачал головой: «Замечания такого рода, господин Острендер, мне обычно приходится выслушивать от господина Калпеппера. Вам следовало сказать: „В дальнейшем постараюсь быть готовым к любым непредсказуемым случайностям“. Господин Саттон, я ослышался? Или вы действительно что-то прошипели сквозь зубы?»

«Я просто вздохнул, сэр».

«Будьте добры, вздыхайте не так шумно. Более подозрительный капитан проставил бы вам минус за раздраженное и недоброжелательное отношение к ценным указаниям».

«Прошу прощения, сэр, я постараюсь дышать бесшумно».

«Очень хорошо, господин Саттон, – Генри Белт отвернулся и стал передвигаться взад и вперед по кают-компании, рассматривая поверхности корпусов и панелей. Замечая отпечатки пальцев на полированном металле, Белт хмурился. Острендер что-то прошептал на ухо Саттону; оба они напряженно наблюдали за инструктором, не сводя с него глаз. В конце концов Генри Белт резко повернулся и направился к ним: «Вы внимательно следите за моими перемещениями, господа».

«Мы сохраняли бдительность, сэр – на случай возникновения дальнейших непредсказуемых случайностей, сэр!»

«Очень хорошо, господин Острендер. Так держать! В космосе нет ничего невозможного. Могу лично за это поручиться».

Генри Белт заставил кадетов отскребать краску с поверхности параболического отражателя. Когда это было сделано, солнечный свет, падающий на отражатель, стал фокусироваться на обширной панели фотоэлектрических ячеек. Выработанная таким образом электроэнергия позволяла функционировать плазменным реактивным двигателям, испускавшим ионы, накопившиеся на огромной поверхности солнечного паруса, что придавало кораблю дополнительное ускорение, помогавшее ему покинуть земную орбиту. Наконец в один прекрасный день, точно в тот момент, когда закончился рассчитанный бортовым компьютером срок, корабль попрощался с Землей и полетел по касательной в межпланетные просторы под углом, позволявшим ему быть «захваченным» гравитационным колодцем Марса. Корабль быстро разгонялся с постоянным ускорением порядка сотой доли ускорения земного притяжения. Земля уменьшалась за кормой; корабль остался один в космосе.