Джек Вэнс - Парусник № 25 и другие рассказы

«Все мы рано или поздно умираем, господин Саттон. Я ожидаю, что умру в космосе».

«Я не боюсь смерти», – притихшим голосом ответил Саттон, взглянув на иллюминатор.

«К сожалению, придется выставить вам два минуса за несдержанный взрыв темперамента, господин Саттон. Настоящий астронавт сохраняет достоинство любой ценой и дорожит им больше, чем жизнью».

Линч, занимавшийся компьютером, поднял глаза: «Думаю, что теперь мы можем получить правильные показания. И знаете ли, о чем нам поведал компьютер?»

Генри Белт направил на него вежливый вопрошающий взгляд.

«Мы промахнемся! – сказал Линч. – Пролетим мимо Юпитера так же, как пролетели мимо Марса. Юпитер разгонит нас и выбросит в направлении созвездия Близнецов».

Тишина обволокла кают-компанию, как плотное войлочное покрывало. Саттон что-то бесшумно шептал. Генри Белт повернулся к Калпепперу, стоявшему у иллюминатора и снимавшему Юпитер своим собственным фотоаппаратом.

«Господин Калпеппер?»

«Да, сэр?»

«Похоже на то, что вас не беспокоит перспектива, о которой упомянул господин Саттон».

«Надеюсь, что это не фатальная перспектива, сэр».

«Что вы имеете в виду?»

«Насколько я понимаю, мы можем позвать на помощь по радио, сэр».

«Вы забыли, что я вывел их строя систему связи».

«В гондоле ионного двигателя я заметил контейнер, помеченный ярлыком „Компоненты системы радиосвязи“, сэр».

«Должен вас разочаровать, господин Калпеппер. Этот контейнер неправильно обозначен».

Острендер встрепенулся и поспешно покинул кают-компанию. Послышался шум перемещающихся ящиков. На пару секунд наступило молчание. Острендер вернулся и обжег Белта ненавидящим взглядом: «Виски! Ничего, кроме бутылок виски».

Генри Белт кивнул: «Я же вам сказал!»

«Значит, у нас нет радио», – выдавил Линч.

«У нас никогда не было радио, господин Линч. Вас предупредили. Чтобы вернуться на Землю, вам придется полагаться исключительно на свои способности и ресурсы. Вы потерпели неудачу – и это обрекло на смерть меня так же, как и вас. Кстати, я выставляю каждому из вас по десять минусов за недостаточно тщательную проверку груза».

«Минусы!» – пожав плечами, бесцветным тоном отозвался Острендер.

«А теперь, господин Калпеппер, – продолжал Белт, – что вы предлагаете?»

«Не знаю, чтó сказать, сэр».

Верона примирительно спросил: «Что бы вы сделали на нашем месте, сэр?»

Генри Белт покачал головой: «Я – человек с богатым воображением, господин Верона, но кое-какие умственные подвиги недостижимы даже для меня». Белт вернулся к себе в каюту.

Фон Глюк с любопытством взглянул на Калпеппера: «В самом деле! Тебя, по-моему, ничто не беспокоит».

«О, я беспокоюсь, конечно. Но я надеюсь, что господин Белт тоже хочет вернуться домой. Астронавт его калибра не может не знать, чтó он делает».

Дверь капитанской каюты снова отодвинулась – в проеме стоял Генри Белт: «Господин Калпеппер, я случайно услышал ваше замечание и теперь выставляю вам еще десять минусов. Ваше спокойствие так же опасно, как панический припадок господина Саттона. Вы полагаетесь на мои возможности; господин Саттон не верит в свои. Уже не первый раз я предупреждаю вас: не предавайтесь легкомысленному безразличию!»

«Прошу прощения, сэр».

Генри Белт обвел взором кают-компанию: «Не слушайте господина Калпеппера. Он ошибается. Даже если бы я мог предотвратить эту катастрофу, я не пошевелил бы пальцем. Потому что мне суждено умереть в космосе».

Парус повернули ребром к Солнцу. Юпитер превратился в пятнышко за кормой. В кают-компании находились пятеро. Калпеппер, Верона и фон Глюк тихо разговаривали. Острендер и Линч скорчились, повернувшись к стене и прижимая лица к согнутым коленям. За два дня до этого Саттон покинул корабль. Он надел скафандр, забрался в шлюз, открыл выходной люк, оттолкнулся от корпуса и включил маневровые микродвигатели. Газовые струи придавали ему ускорение – он скрылся из вида прежде, чем другие кадеты успели вмешаться.

Саттон оставил короткую записку: «Я боюсь космоса, потому что его величие неудержимо притягивает меня. Когда мы инспектировали парус, я чувствовал сильнейшее возбуждение, но сумел подавить его. Теперь, так как мы обречены на смерть, я предпочитаю умереть, погрузившись в черное сияние пространства, отдать себя бесконечности, целиком и полностью. Не горюйте обо мне. Я умру безумцем, но в восторженном экстазе».

Когда ему показали эту записку, Генри Белт всего лишь пожал плечами: «Господин Саттон, пожалуй, был человеком, наделенным слишком богатым воображением, слишком эмоциональным для того, чтобы стать настоящим астронавтом. На него нельзя было положиться ни в какой аварийной ситуации». При этом он обвел всех присутствующих циничным язвительным взглядом.

Вскоре после этого Линч и Острендер впали в прострацию – в состояние беспомощной подавленности, маниакальной депрессии в стадии максимального ступора. Продолжали владеть собой любезный Калпеппер, прагматичный Верона и чувствительный фон Глюк.

Они беседовали, понизив голос – так, чтобы Генри Белт не мог их подслушать из своей каюты.

«Я все еще верю, – говорил Калпеппер, – что нам как-нибудь удастся вылезти из этой петли, и что Генри Белт об этом знает».

«Завидую твоей уверенности… – отозвался Верона. – Мы уже обсуждали этот вопрос десятки раз. Если мы повернем к Сатурну, Нептуну или Урану, направленный от Солнца вектор ускорения, в сочетании с приобретенным моментом, заставит нас улететь далеко за орбиту Плутона прежде, чем мы окажемся поблизости от любой из этих планет. Плазменные двигатели могли бы остановить нас, если бы у нас был достаточный запас энергии, но парус не позволит накопить такое количество ионов, и у нас нет другого источника энергии…»

Фон Глюк ударил кулаком по ладони и все еще тихо, но торжествующе произнес: «Господа!»

Калпеппер и Верона неподвижно смотрели на фон Глюка, впитывая теплоту надежды, отразившуюся на его лице.

«Господа! – повторил фон Глюк. – Кажется, у нас есть достаточный запас энергии. Мы можем воспользоваться парусом. Парус выгнулся, он выпуклый. Он может послужить зеркалом. Его площадь – больше десяти квадратных километров. Солнце далеко – но если сфокусировать даже слабый солнечный свет…»

«Понял! – воскликнул Калпеппер. – Отодвинем корпус корабля от паруса так, чтобы реактор оказался в фокусе паруса, и включим ионные двигатели!»

Верона сомневался: «На нас все равно будет давить свет – в направлении, противоположном Солнцу. И, что еще хуже, выхлоп двигателей будет давить на парус, тоже в обратном направлении. Ускорение в сторону Солнца будет сведено к нулю противодействующим ускорением. Мы полетим по инерции все дальше и дальше».