Пол Андерсон - Билл, герой Галактики (Сборник американской фантастики)

— Будьте добры, подвиньтесь, данный робот обязан подмести то место, на коем вы стоите, — прозвучал уверенный голос, записанный на пленку. Робот помахал перед их лицами своими щетками.

— Линяй отсюда, — пробасил Литвак.

— Противодействие санитарному роботу при исполнении им своих обязанностей является деянием наказуемым и одновременно проступком асоциальным. Полагаю, вы не продумали последствий того, что санитарная служба не…

— Проклятый болтун! — оскалился Литвак, ударяя робота тяжелым молотом по черепной коробке.

— Уонк! — взвизгнул робот и рухнул навзничь, испуская из своих вентилей потоки воды на металлический пол туннеля.

— Надо кончать дело, — распорядился Литвак, распахивая дверь. Он передал Биллу молоток, а сам из какого-то укромного местечка в своем отрепье вытащил ножовку, с помощью которой атаковал трубу. Металл был тверд, и уже через минуту Литвак покрылся потом и выдохся.

— Теперь давай ты, — крикнул он Биллу. — Пили изо всех сил, потом я тебя сменю. — Трудясь поочередно, они меньше чем через три минуты перепилили трубу. Литвак спрятал ножовку и снова взялся за молоток. — Приготовиться! — сказал он и, поплевав на ладони, нанес трубе сильнейший удар.

Двух ударов хватило, чтобы верхняя часть перепиленной трубы согнулась, отойдя от места соединения с торчавшим из пола отрезком, из которого наружу тут же полезла бесконечная лента склеенных концами зеленых сарделек. Литвак схватил конец этой ленты, швырнул его за спину Билла и стал наматывать вокруг его туловища и плеч, поднимаясь все выше и выше. Сардельки достигли уже уровня глаз Билла, так что он смог читать надписи, сделанные белыми буквами на травянисто-зеленой оболочке: «Хлоро-Филлы», «В каждой сардельке бездна солнечного света», «Конские колбаски повышенного качества», «В следующий раз обязательно требуйте сосиски Доббина».

— Довольно! — простонал Билл, пошатываясь под тяжестью груза. Литвак оборвал ленту и начал наматывать ее на собственные плечи, как вдруг поток скользких зеленых сарделек иссяк. Литвак вырвал из трубы несколько последних звеньев ленты и бросился к двери.

— Тревога объявлена, сейчас начнется погоня! Надо уходить, пока полиция не сцапала! — Он пронзительно свистнул, и оба стоявших на стреме присоединились к ним. Банда помчалась стрелой. Билл с непривычки и под тяжестью груза сарделек спотыкался все время, пока длился этот кошмарный бег по туннелям, лестницам, осклизлым трубам, винтовым переходам и пока они не достигли покрытой толстым слоем пыли зоны, где на большом расстоянии друг от друга тускло светили лампочки. Литвак поднял решетку люка в полу, и они один за другим спрыгнули вниз и начали ползком пробираться вдоль кабелей, проложенных в узкой трубе, видимо, соединявшей два городских уровня. Шмутциг и Спорко ползли за Биллом, подбирая сардельки, соскальзывавшие с его плеч, которые ломило от изнеможения и тяжести неудобного груза. Наконец, через смотровую решетку они достигли своего ничем не освещенного убежища, где Билл так и рухнул на замусоренный пол. С криками жадности бандиты сорвали с Билла его ношу, через минуту в железной корзине для мусора уже горел костер, а на вертеле поджаривались зеленые колбаски.

Божественный запах жареного хлорофилла привел Билла в чувство, и он с любопытством огляделся. При мерцающем свете костра он разобрал, что находится в колоссальном помещении, стены и потолок которого скрываются во мгле. Мощные колонны держали на себе потолок и последующие этажи, а пространство между колоннами заполняли груды какого-то хлама. Старик Спорко подошел к одной из куч и взял из нее что-то. Билл увидел, что это была связка бумаг, которую Спорко бросил в костёр. Один из листков упал возле Билла, и, прежде чем сунуть его в огонь, Билл разобрал, что это какой-то пожелтевший от времени правительственный документ.

Хотя Билл в прошлом относился к хлорофиллам с полным равнодушием, сейчас он ими прямо-таки наслаждался. Аппетит — хороший повар, а горелая бумага придавала сарделькам оригинальный привкус. Воры запивали колбаски отдающей ржавчиной водой, которую брали из банки, подставленной под трубу, откуда постоянно бежала тоненькая струйка, и были счастливы, как короли. Как все-таки прекрасна жизнь, думал Билл, вытаскивая из огня колбаску и дуя на нее, — хорошая еда, недурное питье, добрые друзья. Свобода!

Литвак и старик уже спали на подстилках из обрывков бумаги, когда к Биллу подсел Шмутциг.

— Ты где-нибудь тут не видал моего удостоверения личности? — спросил он громким шепотом, и Билл понял, что тот безумен. Огонь бросал яркие блики на треснувшие стекла очков Шмутцига, Билл заметил, что оправа их серебряная, и сообразил, что очки очень дорогие. Вокруг шеи Шмутцига, наполовину скрытые нечесаной бородой, шуршали остатки крахмального воротничка и висели обрывки некогда красивого галстука.

— Нет, не видал я твоего удостоверения, — ответил Билл. — Больше того, я и своего-то не видел с тех пор, как Первый сержант забрал его и позабыл вернуть. — У Билла снова пробудилась жалость к себе, а мерзкие сардельки свинцовой тяжестью легли на желудок. Шмутциг на ответ не обратил внимания, находясь во власти гораздо более интересной для него мономании.

— Я ведь очень важное лицо, понимаешь ли, — Шмутциг фон Дрек — человек, с которым следует считаться, и они очень скоро это поймут. Они думают, что это им сойдет, но все будет иначе. Ошибка, говорят они, случилась самая обыкновенная ошибка, магнитная лента в Кадрах порвалась, а когда ее склеивали, то крошечный, ну совсем крошечный кусочек отрезали, и именно на этом кусочке были записаны все сведения обо мне, но я-то впервые узнал об этом, когда в конце месяца не пришла моя зарплата, и я пошел, чтобы справиться, в чем дело, а они заявили, будто никогда не слыхали обо мне. Но ведь обо мне все слыхали: фон Дрек старинное и славное имя, я был эшелонным менеджером уже в 22 года, имел под началом 356 людей в Подотделе Бумажных Скобок и Скрепок 89-го Отдела Конторского Обеспечения. Поэтому им не следовало делать вид, будто отродясь не слыхали обо мне, не следовало даже в том случае, если я позабыл свое удостоверение дома в кармане другого костюма, и уж никак не следовало в мое отсутствие выбрасывать из квартиры все имущество под предлогом, что она была сдана несуществующей личности. Я бы доказал, кто я такой, будь при мне удостоверение… Ты не видал моего удостоверения?

«Опять — двадцать пять!» — подумал Билл, а вслух сказал: — Тяжелый случай! Я тебе вот что скажу — я помогу найти это удостоверение. Вот прямо сейчас пойду и начну искать.

И прежде чем сумасшедший Шмутциг нашелся что ответить, Билл уже скользил между похожих на горы куч старых дел, чрезвычайно довольный тем, как ловко он провел этого пожилого идиота. Билл ощущал приятную сытость, ему хотелось отдохнуть без всяких помех. Если он в чем и нуждался, так это в крепком сне, утром еще будет время подумать обо всей этой каше и поискать из нее выход. Ощупью найдя проход в хаосе бумажных стогов, Билл отошел подальше от своих соратников, взобрался на шаткую груду, с нее перебрался на другую, еще более высокую. Вздохнув с облегчением, подсунул под голову связку документов и закрыл глаза.