Кристофер Прист - Машина пространства. Опрокинутый мир

Мисс Фицгиббон отомкнула наружную дверь.

— Что вам угодно, миссис Энсон?

Хозяйка гостиницы буквально ворвалась в комнату. Нетрудно было представить себе, как она обводит все вокруг подозрительным взглядом, и я, признаться, ждал, что она вот-вот вломится в ванную.

— Мисс Фицгиббон, уже очень поздно. Почему вы еще не спите?

— Я читала. Смею вас заверить, что, не постучись вы ко мне, я бы уже спала.

— Я отчетливо слышала мужской голос.

— Но вы же видите — я одна. Наверное, голос доносился из соседней комнаты.

— Он доносился отсюда.

— Вы что, подслушивали под дверью?

— Разумеется, нет! Просто я проходила по коридору, направляясь к себе.

— Тогда вы легко могли ошибиться. Я тоже слышала голоса.

Тон миссис Энсон внезапно переменился:

— Дорогая Амелия, я забочусь исключительно о вашем благополучии. Вы не знаете этих коммивояжеров, как знаю их я. Вы молоды и неопытны, и я отвечаю за вашу безопасность.

— Миссис Энсон, мне двадцать два года, и я способна сама позаботиться о своей безопасности. Будьте добры, оставьте меня, я хочу спать.

Тон миссис Энсон опять изменился:

— Откуда мне знать, что вы меня не обманываете?

— Посмотрите вокруг, миссис Энсон! — Мисс Фицгиббон подбежала к двери ванной и рывком распахнула ее. Дверь больно ушибла мне плечо, но одновременно спрятала меня за створкой. — Смотрите внимательнее. Не угодно ли вам обыскать платяной шкаф? Или вы предпочитаете сначала заглянуть под кровать?

— Ну зачем же говорить колкости, мисс Фицгиббон. Мне вполне достаточно вашего слова.

— Тогда будьте добры оставить меня в покое. Я работала весь день и хочу наконец заснуть.

Помолчав немного, миссис Энсон произнесла:

— Ну что ж, Амелия. Спокойной вам ночи.

— Спокойной ночи, миссис Энсон.

Я услышал, как хозяйка вышла из комнаты, спустилась по ступенькам в коридор. Мисс Фицгиббон выждала довольно долгое время, потом закрыла входную дверь. Вошла ко мне в ванную, обессиленно оперлась о притолоку.

— Ушла, — только и сказала она.

Мисс Фицгиббон взяла у меня из рук стаканчик и проглотила бренди одним глотком.

— Хотите еще? — тихо спросила она.

— Да, если можно.

Фляга была уже почти пуста, но мы честно поделили то, что там оставалось. В отсветах газа лицо мисс Фицгиббон казалось мертвенно-бледным; подозреваю, что и я выглядел не лучше.

— Я, конечно, сейчас же уйду.

Она покачала головой:

— Вас увидят. Миссис Энсон не посмеет вломиться сюда снова, но уж будьте уверены, что ляжет она не сразу.

— Что же делать?

— Придется повременить с уходом. Думаю, через часок ее терпение истощится.

— Мы ведем себя так, словно в самом деле в чем-то провинились, — заметил я. — Почему мне нельзя выйти прямо сейчас и рассказать миссис Энсон все как было?

— Потому что мы уже прибегли к обману, и к тому же она видела меня в ночной рубашке.

— Ах, да…

— Придется выключить газ, будто я действительно легла спать. Тут есть маленькая керосиновая лампа, как-нибудь обойдемся. — Мисс Фицгиббон показала на складную ширму. — Если вы, мистер Тернбулл, передвинете эту штуку к двери, она заслонит свет и приглушит наши голоса.

— Так я и сделаю.

Мисс Фицгиббон подбросила в камин кусок угля, зажгла керосиновую лампу и выключила газ. Я помог ей переместить кресла поближе к огню, а лампу поставил на каминную полку. И вдруг услышал прямой вопрос:

— Вам не хочется оставаться здесь?

— Я предпочел бы уйти, — ответил я, заикаясь от смущения, — но вы, вероятно, правы. Я вовсе не жажду встречи с миссис Энсон, по крайней мере в настоящий момент.

— Тогда постарайтесь взять себя в руки.

— Мисс Фицгиббон, — сказал я, — мне было бы гораздо проще, если бы вы вновь оделись как полагается.

— Но под этой рубашкой на мне еще и белье.

— Все равно.

Я опять ненадолго отправился в ванную, а когда вернулся, мисс Фицгиббон была уже в платье. Причесываться она, впрочем, не стала, но это мне нравилось — ее лицо, на мой вкус, выигрывало в обрамлении распущенных волос. Когда я снова уселся, она обратилась ко мне:

— Могу я просить вас об одном одолжении, не рискуя шокировать вас окончательно?

— О чем вы?

— Мне будет легче выдержать этот час, если вы перестанете обращаться ко мне столь официально. Меня зовут Амелия.

— Знаю. Миссис Энсон называла вас при мне по имени. Меня зовут Эдуард.

— Вы неисправимый формалист, Эдуард.

— Ничего не могу поделать. Так меня воспитали.

Напряжение спало, и я сразу почувствовал усталость. Судя по тому, как мисс Фицгиббон — простите, Амелия — откинулась в кресле, она устала не меньше моего. Переход на дружескую манеру обращения принес нам обоим облегчение, словно вторжение миссис Энсон упразднило общепринятый этикет. Мы были на волоске от гибели и уцелели, и это нас сблизило.

— Как вы думаете, Амелия, миссис Энсон и впрямь заподозрила, что я здесь?

Моя собеседница взглянула на меня лукаво:

— Заподозрила? Да она прекрасно знала, что вы здесь!

— Значит, я вас скомпрометировал?

— Нет, это я вас скомпрометировала. Представление с переодеванием — моя выдумка.

— Вы очень откровенны, — сказал я. — Право, до сих пор я никогда не встречал таких людей, как вы.

— Ну что ж, Эдуард, хоть вы и чопорны, как индюк, но я тоже, пожалуй, не встречала таких, как вы.

Теперь, когда худшее осталось позади, а о последствиях можно было до поры не задумываться, я вдруг понял, что необычность ситуации доставляет мне удовольствие. Наши кресла стояли вплотную друг к другу, в комнате царил уютный полумрак, пламя керосиновой лампы отбрасывало на лицо Амелии мягкие, манящие тени. Все это внушало мне мысли, которые не имели ни малейшего отношения к обстоятельствам, предшествовавшим этой минуте. Рядом со мной сидела женщина, которую отличали редкая красота и присутствие духа, и даже подумать о том, что через какой-то час придется с нею расстаться, было непереносимо.

Сперва разговором завладел я, рассказав Амелии немного о себе. Я поведал ей, в частности, что мои родители эмигрировали в Америку вскоре после того, как я окончил школу, и что с тех пор я живу один и работаю на мистера Вестермена.

— Неужели у вас никогда не возникало желания поехать вслед за родителями? — поинтересовалась Амелия.

— Искушение, конечно, немалое. Они часто шлют мне письма, из которых видно, что Америка — замечательная страна. Но я решил, что сначала надо как следует узнать Англию и что, прежде чем воссоединяться с родителями, мне лучше некоторое время пожить самостоятельной жизнью.

— Ну и как? Удалось вам узнать про Англию что-нибудь новенькое?

— Вряд ли, — ответил я. — Хоть я и живу неделями вне Лондона, но много ли увидишь из гостиниц наподобие этой?