Александра Давыдова - Мю Цефея. Повод для подвига / Бремя предательства

Вот так всегда он, думал Ловкий. Темнит постоянно, и не поймешь, правду говорит или крутит. На то и Мудрый.

— Извини, что сыграл немного в темную, — сказал Мудрый, когда нагруженный мешками вождь скрылся в сумраке. — Но я боялся, что если все расскажу до сделки, ты выдашь нас невольно, и ничего не получится.

— Я был уверен, что мы везем им еду как помощь! — вскочил Ловкий. — Зачем нам эти младенцы? Что ты задумал?

— Ну, я уже говорил, что это потемнение надолго. И это не год, и даже не два. Я тебе раньше не рассказывал всего. Думал, не случится. А оно взяло и наступило, так что слушай…

Ловкий не хотел верить тому, что рассказывал Мудрый. Вся простая картина мира рушилась и летела куда-то в бездну. Потемнения эти повторялись через какие-то промежутки и длились от пары месяцев до нескольких десятков лет. Если это тянулось долго, что все погибало, включая людей. Что-то происходило с солнцем, и оно переставало давать тепло из-за пятен. Сотни или тысячи лет все могло быть прекрасно, а потом внезапно портилось. Это рассказал Мудрому наставник, вырастивший его в пещере-в-горах. Этот же наставник и рассказал, что делать в таких случаях. Найти нескольких младенцев, вырастить их, а когда вернется тепло — выпустить их в мир, передав им накопленные знания… И надо подготовить себе смену. Найти молодого, научить всему, рассказать о темноте и холоде.

— Я считал, что все это просто красивая легенда, — сказал Мудрый. — Но как только наступили сумерки, сразу все понял. Вот зачем эти младенцы. Волки все равно погибнут, а так будет продолжение рода людского. Нельзя всех спасти.

— А я должен сменить тебя, получается? — удивился Ловкий. — И стать вроде как хранителем?

— Получается так, — согласился Мудрый.

Назад шли молча. Ловкий все обдумывал и крутил слова Мудрого. Вроде и правда получалось, что если ничего не делать, то и сгинет в этом сумраке и холоде род людской. Не все сходилось, не все улеглось в голове. Слишком уж неожиданно все. Кто так решил, что именно они должны спасать мир? Неужели больше некому заняться этим? Может, и еще есть такие же, как они?

— Ну ладно, пусть несколько людей, но что мы сами-то есть будем все это время? Коренья из под снега выкапывать? Мышей вылавливать? Или личинки под корой искать? — спросил Ловкий.

— Не пропадем, — ответил Мудрый. — Ты раньше времени голову не ломай.

Ловкий на это ничего не сказал, а только усмехнулся. Мол, так и задумано, тяни лямки, да ребятишкам задницы вытирай. Умный подумает, а твое дело выполнять и не перечить старшим.

До этого момента он думал, что они с Мудрым вроде как отец и сын. Хотя на самом деле Мудрый не был отцом, а так же вот выменял его. Ловкий вроде как даже помнил, что по причине хилости его хотели бросить, а он спас. Выходил, вырастил и научил всему. Вроде благодарить надо, а сейчас Ловкому захотелось ударить наставника. Потому что все это неправильно, не так.

После второй ночевки Ловкий почуял дым. Кто-то шел за ним по следам, держась в паре часов хода, и не особо скрывался. В сумраке можно было и вообще подойти на несколько сотен шагов, все равно ничего не видно.

***

Когда они достигли своих родных пещер в предгорье, погоня уже и не скрывалась. Вдалеке горело огоньки костров. Судя по количеству, там было все племя Волков.

— Вождь у них не глупый, но предсказуемый, — сказал Мудрый, когда они зашли в пещеры. — Там, где нашлось пять мешков еды, наверняка будет еще. И он решил повести всех за нами. Выбора все равно особого нет. Умирать или рискнуть.

— А у нас есть еще мясо? — удивился Ловкий.

— С собой только на пару дней. И еще несколько мешков я спрятал на самом виду, у начала тропы вверх, чтобы и слепой нашел, — ответил Мудрый. — Меня так научил мой наставник. Нам надо пару дней продержаться, а дальше все наладится. В пещеры они не сунутся, не успеют.

Когда на третий день костры погасли, они спустились в лагерь Волков. Походные яранги стояли нараспашку, откинув пологи. Изнутри тянуло гарью от костра и едой, из остывших горшков. И повсюду тела. Кто-то уснул в яранге, воины повалились на своих сторожевых местах. Детишки обняли свою маму…

— Дурман-трава, — сказал Мудрый, обходя стоянку. — Их смерть была легкой, просто заснули и не проснулись. Никаких мучений от голода или холода. Может кто-то и понял, что мясо не надо есть, но голод взял свое. Ели в последний раз.

— Зачем все это? — Ловкий сел около вождя, застывшего с мясом в руке.

— Потому что весны не будет… — вздохнул Мудрый. — И это наш запас. Как мертвые ласточки. Ты же ел их.

— Я не смогу, — пробормотал Ловкий.

— Брось, они все равно были обречены, — поморщился Мудрый. — Если не мы, то они начали бы жрать друг друга или умерли где-нибудь по пути в теплые края.

— А есть теплые края? — вскинулся Ловкий.

— Нет, солнце для всех потемнело, — отвел глаза Мудрый. — Везде теперь холод.

— Не смогу… — заплакал Ловкий, и слезы тут же застывали на щеках. — Это же не ласточки.

— Теперь это просто мясо. Еда! Чтобы мы выжили и не дали пропасть людям, — Мудрый взял за плечи Ловкого и встряхнул его. — Ну, где сейчас достать еды? Везде пустота и снег!

Ловкий сник, но потом вырвался из рук Мудрого.

— Нет! Не хочу! Я лучше уйду! Есть еще племена, выше по течению реки! Они еще живы! Племя Куницы, Лисы…

— И что ты сделаешь? Принесешь им мешок мяса, чтобы продлить агонию на неделю-другую?

— Я поведу их на юг! Откуда прилетают ласточки! Там еще должно быть тепло! Переждем там холода, а потом вернемся!

— Дурак! Там теперь тоже снег и холод! И себя сгубишь!

— Ну и пусть! Это лучше, чем вот так… Не хочу!

— Прошу тебя, одумайся! Я не смогу вырастить один этих детей! Я уже лишком старый! Ты должен сменить меня!

— Пусти, я ухожу!

Ловкий взвалил на сани шкуры, запас дров, мясо и ушел в сумрак. Он слышал, как Мудрый бежал по глубокому снегу. Вначале просил, потом угрожал, плакал, умолял, ругался. Через пару часов он развернулся и пошел назад.

***

Через неделю Ловкий вернулся с двумя малышами. Осунувшийся, с обмороженным носом и щеками. Мудрый ничего не выспрашивал, отвел его в пещеры и укутал в сухие шкуры.

— Дошел до Куниц. Они никуда не хотели идти, — сказал Ловкий, когда отогрелся. — Начали убивать друг друга. Вождь отдал мне своих детей, а я оставил им отравленное мясо.

На костре стоял закопченный горшок, в котором что-то варилось.

— Я тут приготовил… — сказал Мудрый и осекся — Ты ослаб, надо набраться сил.

— Ты не бойся, я смогу… Теперь смогу. Нам надо дожить до весны, обязательно.

Я был счастлив! Я одолел вершину горы Аргамург! Шатаясь, я встал во весь рост на острых гранитных уступах и в восторге кричал: «Победитель!..» Я наслаждался ветром, хлещущим по щекам! Приятной усталостью мускулов и сладостью обновления! Сердце пело! Теперь все мое!