Евгений Дрозд - Фантастика. Журнал Парус [компиляция]

— И изо всех сил будешь стараться сделать его похожим на старый…

— Старик! Что ты там скрипишь? Ты так ничего и не попросил в награду… Ты хитер, ты знаешь, что сейчас мне нечего тебе дать. Ты хитер, ты подождешь, пока я разбогатею, но я не жаден, проси чего хочешь… — вождь повалился набок и захрапел.

Угомонились уже под утро. Сон сморил всех, спали даже кормчие, которые так и не узнали, принесут их в жертву или оставят жить.

Наступая на разбросанные по песку обглоданные кости и мусор, обходя лежащих вповалку воинов, хромой Данда подошел к самой воде и долго стоял там, опершись на посох…

Тонко дзенькнула тетива, коротко пропел ветер в оперении, фазан подскочил над высокой травой, упал, хлопая крыльями, закружился на одном месте.

— Попал! Попал! — закричал Гауранга, потрясая луком. Он подбежал к бьющейся птице, прикончил несколькими ударами ножа, поднял добычу над головой. — Данда! Ты посмотри, какой красавец!

— Кровью испачкаешься, — сказал Данда, подняв голову от охапки травы, которую собрал на полянах и теперь перебирал, сидя под деревом.

Гауранга нарочно подставил руку под кровь, толчками бьющуюся из перерезанной шеи птицы, и мазнул себе по лицу:

— Не пристало будущему вождю бояться крови! — воскликнул он.

— И не пристало зря проливать ее. Ты не был голоден, зачем убил?

Данда с кряхтеньем поднялся на ноги и, не оглядываясь, пошел к лесу.

Глядя ему в спину, мальчик возмущенно фыркнул. Надо же, зря убил! Разве убивают только для еды? На войне тоже убивают… Но там враги.

Гауранга прицепил фазана к поясу и вприпрыжку припустил за стариком, догнал его и пошел рядом, приноравливаясь к хромой поступи.

— Все вокруг такое, каким мы его делаем, — будто не замечая мальчика, скрипучим голосом говорил Данда. — Выйди с обнаженным мечом — и все вокруг при виде тебя возьмутся за оружие. Улыбнись — и улыбнутся в ответ, запри дверь свою — и соседи сделают то же самое. Возведи вокруг дома стены — и всюду тебе будут чудиться враги.

— Разве плохо иметь крепкие стены и доброе оружие под рукой?

— Окружать себя нужно не стенами — друзьями.

— А вдруг среди них предатель, враг? Или все они враги и лишь искусно притворяются? Те же кормчие: убили двух стражников и бежали.

— Ты будешь вождем, — грустно проговорил Данда. — Только помни: будешь зол ты — будут злы и жестоки все вокруг, и страх поселится в душах, небо из голубого станет серым, поблекнет листва на деревьях, и холодным станет солнце. Кормчих хотели убить.

— Но ведь нужно же кого-то принести в жертву!

Старик рассмеялся.

— Разве можно чужой кровью купить себе счастье?

Гауранга засопел. Он всегда сопел, когда злился. Данда говорил непонятное. Он хороший, никто не может так здорово различать голоса птиц, так быстро находить вкусные коренья и так интересно рассказывать. Но когда он начинает говорить непонятно… Будто прошлогодняя хвоя попала за шиворот и колется, колется, колется…

— Давно белан не прилетал, — сказал Гауранга. — Забыл, наверное, как на корабле мы лечили его крыло…

Возвращались молча. Рука старика лежала на плече мальчика. Когда меж деревьев стали видны почти готовые стены, сложенные из толстых бревен, и слышны голоса копающих ров людей, Гауранга спросил:

— Данда, ты ведь не уйдешь никуда от нас?

— Не знаю, — с испугавшей мальчика серьезностью после долгой паузы ответил старик.

Дозорные спали, никто не окликнул скользнувшего в приоткрытые ворота человека, и, оказавшись вдали от стен, в густой тени деревьев, он с облегчением вздохнул. Некоторое время он вслушивался в ночную тишину, ожидая вскрика испуганной птицы, звяканья оружия или хруста ветки под неосторожной ногой. Но ничто не показалось ему подозрительным, он вышел из-под дерева и быстрым шагом, сторонясь тропинки, направился туда, где на обращенном к морю склоне холма стояла крохотная хижина хромого Данда.

На пороге он обернулся, еще раз внимательно огляделся по сторонам, потом без стука толкнул дверь и вошел внутрь. Едва дверь закрылась за ним, как из кустарника появилась маленькая юркая фигурка и прильнула к стене рядом с окном.

В эту ночь сон обошел стороной не только хижину хромого Данда. Бодрствовал и Гунайх, а вместе с ним пятеро старейшин клана. После обильной пищи и хмельного питья им хотелось спать, они важно клевали носами, недоумевая про себя, зачем вождю понадобилось звать их в столь поздний час, а речь Гунайха все текла и текла. Для каждого он нашел доброе слово, каждому напомнил о его заслугах перед кланом. Он вспомнил стародавние времена, когда клан был могуч и богат и соседи искали с ним дружбы.

«Да-да, — кивали старцы. — Были такие времена. Нам ли их не помнить?!» И глаза их туманились, а выцветшие губы растягивались в улыбках. Славные были времена, сытые и спокойные.

— Но потом у вождя родились сыновья-близнецы, и по древнему обычаю клан разделился. Все ли это помнят?

Именно тогда, с Раздела, начался закат славы и удачи, — напирал Гунайх. Соседи обнаглели, война следовала за войной, и ему, Гунайху, досталось жалкое наследие чужой глупости. Да-да, глупости! Но он не роптал, нет, он воин и сын воина. Но неудачам не было конца, соседи были сильнее, а кое-кто опять вспомнил древние обычаи и начал шептать по углам о смене вождя.

Старцы, почуяв угрозу, принялись что-то бормотать, но Гунайх их не слушал.

Как же люто он ненавидел их, бесполезных в делах военных и мешающих в дни мира! Вечно брюзжат и всегда у них наготове какой-нибудь древний обычай или достойное подражанию деяние предков. Иногда Гунайху казалось, что, собравшись где-нибудь в укромном месте, они сами выдумывают и обычаи, и деяния предков. Но теперь все будет по-другому. Теперь он, Гунайх, один будет решать судьбу клана. И пусть кто-нибудь осмелится возразить! Но почему же так долго не возвращается Гауранга?

— Духи наших предков создали эту землю для клана взамен утерянной, — сказал Гунайх. — Они послали проводника — хромого Данда…

При звуках этого имени старцы оживились, думая, что гроза миновала. По древним обычаям чужак не имел права жить внутри городища, и хижина Данда стояла в отдалении, но редким был день, когда там не толпились бы воины или старики, женщины и детвора, люди, пришедшие за лечебными травами, советом или просто так.

— Хромой привел нас сюда, — сказал один из старцев, которого Данда вылечил от болей в пояснице. — Он учит детей, лечит раны воинов…

— Это так, — оборвал его Гунайх. — Устами Данда говорят с нами духи предков. И они сказали: здесь наш новый дом. Здесь! Я не умею говорить долго и красиво, как мой брат Балиа, я воин. — Он выдержал паузу и, услышав за дверью стремительные шаги, сказал: — Послушаем моего сына Гауранга.