Евгений Дрозд - Фантастика. Журнал Парус [компиляция]

Криво усмехнувшись, чиновник взял телефонную трубку и принялся небрежно крутить диск. Набранный номер был подозрительно коротким, скорее всего, он и не собирался никуда звонить, а попросту ломал гнусную, годами отрепетированную комедию.

— Здравствуйте, — строго сказал чиновник самому себе. — Поищите мне списки… Те самые… Кто меня интересует? Сейчас… — Безбожно коверкая, он назвал фамилию отца. — Есть такой?.. Номер третий? Почему? Номером третьим он был еще в прошлом году. Ах, вкралась ошибка! Понятно! Впредь попрошу вас быть аккуратней!

Из великого множества разнообразных карандашей, ручек, фломастеров и стеклографов, украшавших его письменный прибор, чиновник выбрал один, наиболее подходящий к такому случаю, и в левом верхнем углу заявления наискосок начертал — «Не возражаю». Затем, полюбовавшись своей работой, он выставил неразборчивую дату и еще более неразборчивую подпись.

— Вот видите, как быстро все уладилось, — с подозрительной благожелательностью сказал чиновник. — Администрация леса старается работать без ошибок и проволочек… А теперь пройдите в одиннадцатый кабинет.

Одиннадцатый кабинет служил узилищем для референта по общим вопросам, мужа необычайно подвижного и энергичного. На заявление он накинулся с таким энтузиазмом, как будто целый день только его одного и дожидался. Читал референт быстро, с нескрываемым интересом, то морщась, как от зубной боли, то удовлетворенно кивая головой.

— Нет! — трагическим голосом вскрикнул вдруг референт. Можно было подумать, что он прочел как минимум свой смертный приговор. — Нет! Нет, нет и еще раз нет! Не могу! Даже и не просите! Я принципиально против! То, что вы затеваете, — опасно! Особенно в эту пору года! Особенно вам! Я прекрасно помню ваше личное дело! С таким личным делом вас на кладбище не возьмут! Сейчас вы в этом сами убедитесь! Достаточно заглянуть в медицинскую карту!..

Он принялся лихорадочно рыться в кучах бумаг, загромождавших не только его стол, но также стулья и подоконники. Не обнаружив искомого, референт полез в сейф, где эти бумаги громоздились уже целыми монбланами.

— Здесь нет… И здесь… Куда же оно, черт побери, подевалось!.. В общем, я его потом обязательно найду! Но анализы у вас были очень плохие! Это я точно помню!

— Медицинская карта, которую вы имеете в виду, заполнена восемь лет назад, еще до того, как я стал на очередь. С тех пор многое изменилось. Я бросил курить, прошел курс специальной подготовки, изменил образ жизни. Вот самые последние анализы. Как видите, все в полном порядке.

— Почему я должен верить этим бумагам, а не тем! — взвился референт. — Знаю я, как они пишутся. Цена им…

— Подождите, — отец не дал ему закончить. — Хочу предупредить, что в кармане у меня находится включенный диктофон. Все сказанное вами фиксируется на пленку. Если вы считаете, что эти анализы получены мной за взятку или по протекции, я, совместно с подписавшими их лицами, возбужу против вас судебное дело по обвинению в клевете.

— Я ничего подобного не говорил! — заверещал референт. — Попрошу не ловить меня на слове! Оговориться может каждый! Я один, а вас много! Уважение надо иметь… Попробовали бы вы сами в моей шкуре оказаться! Дома вам, видите ли, не сидится! Острых ощущений хочется! А чуть что — с меня спросят! Далась вам эта лицензия! Ну, вот скажите честно, зачем все это вам нужно?

— Этим делом занимался мой отец, мой дед и, наверное, даже дед деда. С детства я слышал об этом массу рассказов. Это у меня, можно сказать, в крови. Вы не имеете права мне препятствовать. Я изучил все законы, консультировался с юристами. И если мне и моему сыну откажут в разрешении…

— Что?! — референт сделался зеленым, как будто весь гемоглобин в его крови в единый миг заменился на хлорофилл. — И сыну?! Вы что — и мальчика туда поволокете? Ну уж нет! Только через мой труп!

Теперь пришло время взъяриться отцу.

— Не исключено! — произнес он таким голосом, что референт из зеленого стал белым. — Совсем не исключено! — Его рука скользнула за пазуху, где под просторным плащом угадывался какой-то массивный предмет.

— Так нельзя… — залепетал референт, хватаясь за заявление, как за спасательный круг, — Что вы себе позволяете… Я же к вам со всей душой… А вы…

— Пиши-и, — проникновенно сказал отец, слегка надавливая на худой, как заячье колено, загривок референта. — Пиши!..

— Если вы настаиваете… Я подпишу, конечно… Но ваш сын… Подумайте о ребенке… Значит, так: не возражаю в случае положительного решения детского психиатра… Больше ничем помочь не могу. Вам придется пройти в кабинет номер двадцать пять.

— У тебя в самом деле есть диктофон? — спросил мальчик, когда они вышли в коридор.

— Нет.

— А дядя поверил.

— Дядя трус. К сожалению, не все здесь такие.

— Можешь одеваться, — фальцетом пропищал детский психиатр, сам чем-то похожий на пухлое дебильное дитя. — Ребенок вполне нормальный. Развитие для его возраста удовлетворительное… Так ты действительно хочешь пойти с папой?

— Да, — ответил мальчик, путаясь в рукавах рубашки.

— И тебе не будет страшно?

— Нисколечко.

— Нда-а, — психиатр бросил на отца неодобрительный взгляд, — Знаешь что, пойди погуляй. Мне нужно переговорить с твоим папой.

Мальчик вопросительно глянул на отца, и тот молча ему кивнул.

— Зачем вы калечите ребенку душу? — спросил психиатр, когда они остались вдвоем.

— Не пойму, о чем это вы?

— Он ходит в школу. Там его учат определенным правилам поведения. Дисциплине, вежливости, уважению к законам. Норме, так бы я сказал! А то, что собираетесь сделать вы, к сожалению, от нормы весьма и весьма далеко. Уверен, что очень скоро у вашего сына выработается привычка нарушать все нормы. Я думаю, вам известно, где мы держим ненормальных?

— Давайте не будем сейчас обсуждать то, чему и так учат в школе. Вопрос о норме тоже довольно спорный. Мы говорим о мальчике. Он давно мечтает об этом. И прекрасно представляет, что нас ждет. Он хочет испытать себя. Ему скоро восемь лет. Он уже не ребенок.

— Он ребенок! Я категорически на этом настаиваю! Мы обязаны заботиться не только о физическом, но и о нравственном здоровье будущих поколений! Ваша безответственная затея может окончиться печально!

— Вы дадите свое согласие или нет? — отец понял, что метод убеждения здесь не поможет и пора брать быка за рога.

— Нет. Разговор закончен.

— Я не уйду до тех пор, пока не получу разрешения!

— Я вызову охрану.

— Не успеешь! — отец выхватил из-под плаща ружейный обрез, похожий на старинный тяжелый пистоль. — Подписывай, если хочешь жить!

— Спокойней, — психиатр мизинцем осторожно отвел ствол ружья немного в сторону. — Если это шутка, то весьма неуместная.