Джон Райт - Золотая Трансцендентальность

Он вспомнил первый день на Земле. Он прилетел в Кито, в надворные постройки Поместья Радамант. Жена ожидала уже в прихожей — в купели солнечного света.

Дафна полулежала на кушетке, фигуру второй кожей облегал Умножитель Страстей Красной школы. Поверх чувствительной кожи костюма — белая невесомая кисея, Чародейская сенсорная паутина, множащая наслаждение тантрических ритуалов. Рукой в перчатке она приоткрыла шкатулку памяти — записывала, что произойдёт дальше. Уста приоткрыты. Взгляд манил.

— Ну, мой герой, — улыбнулась она с хитрецой, — я вызвана устроить из возвращения на старушку-Землю праздник, так что день у тебя дурной выдался, да не совсем. Готов к приёму, достойному героя?

Тем днём, а точнее, пополудни, он и решил построить Феникса Побеждающего. Дафна проронила искру: сказала, что исполины препятствий не замечают — они-де их перешагивают. Фаэтон огрызнулся: "Не я этот мир создал", а она ответила, что нужно всего-то создать свой мир, место бы только безлюдное найти. Если на пути — Коллегия Наставников, то нужно шагнуть над ними в простор, где не отыщут…

Дафна проронила зерно, и через три столетия пророс Побеждающий Феникс.

Вспомнил улыбку, её влюблённый и восхищённый взор…

— Там же не моя жена была.

Верно. Это не жена. Кукла, посланная встретить и приободрить. Настоящая Дафна в тот день на балу, устроенном Темнокожей Школой, задабривала Цичандри-Манью как могла и всеми силами сводила на нет нанесённый имени Фаэтона ущерб. Это для неё важнее было.

— Но я люблю жену…

Тоже правда. Он любил её за красоту, многие заслуги, и за укрытый в душе от нынешних вялых пламень, героический дух…

Дух, восхваляемый в каждом её романе, в каждой пьесе. Тот дух, который в жизни прятала. Дух, о котором знала — но не подпитывала, не развивала, не гордилась.

— Неправда! Она желала мне лучшего! Она тянула к вершинам!

Разве нет? На ум пришли разговоры в постели, укромные файлики влюблённых, обеспокоенные слова в них: предостережения, осторожности, заботы о его добром имени…

— Но за всем этим она от жизни хотела того же, что и я! Она ведь, на пути к Меркурию, меня вытащила из мира грёз в цистерне, я был уже готов отказаться от всего — она меня спасла! Она укрепила! Она напомнила, кто я! Она любит меня, а не моё место в обществе — потерял я его, не всякую мелководщину она любит, не богатство и не статус! Она любит меня за лучшее во мне! Она ведь, в той бочке, сказала…

Нет, не она. Не его жена.

Это опять Дафна Терциус.

Она.

С первого дня.

Дафна Изначальная, с позволения сказать, "истинная Дафна", потеряла существование во снах, отстранилась от мира, где Фаэтон жил, оставила его и будто бы умерла. Вот вам и жена. Она вышла за имя, за положение, за богатство, и, когда супруг кончился — ушла.

Дафна Терциус доросла из посла до настоящей женщины. У неё основа Дафны Изначальной, тот же самый дух.

Но Дафна Терциус не гасила пламени в себе. Она потеряла имя, состояние, вес в обществе, даже бессмертия лишилась — и пришла за Фаэтоном, чтобы помочь, чтобы спасти. Чтобы не дать мечте умереть.

Но ведь она ему не жена?

Ну это пока.

Вдруг беззвучно каждое зеркало связи зазеленилось образами лесов, лугов, полей, садов, крытых переправ и покрывшихся бронзовым налётом времени шпалер.

Посереди — царственная икона, убранная зелёным и золотым, восседающая между рогов изобилия из слоновьего бивня. Над троном — цветочный балдахин, словно поющий идиллические эпиталамы. Такой образ в присутствии Серебристо-Серых выбирала сама Разум Земли. Не воплощение, не подобие, а сама она — средоточие мудрости и разума всей цивилизации, сумма, сложенная из вклада каждой вычислительной системы Ойкумены.

Полный вопросов, Фаэтон настроил фильтр ощущений так, чтобы не замечать задержку между репликами, которая сейчас, из-за далёкого расстояния до Земли, составляла семьдесят девять минут, и дал знак, что готов.

Разум Земли заговорила:

— Слушай, Фаэтон. Я пришла рассказать, как убить Софотека.

Язык у Фаэтона не поворачивался. Изнутри лоб жгло вопросами — почему Разум Земли не обратилась напрямую к Аткинсу? Не Фаэтон же будет сражаться с Ничто, так? Но Разум Земли пришла к нему, словно бы произошла жуткая ошибка. "Словно" — ибо Разум Земли не ошибалась никогда. Фаэтон молчал.

Неловко было нарушить молчание хоть словом, ведь за это же время Разум Земли способна обработать объём мысли, равный всему записанному человеческому знанию от зари цивилизации до середины Шестой Эры. В каждую секунду у неё озарений, размышлений и переживаний больше, чем у Фаэтона за всю жизнь, причём миллиардократно — а он посмеет речами докучать? Всё равно все вопросы предсказаны, и поэтому молчаливое внимание разумнее и вежливее всего.

Она сказала:

— Софотек — создание бестелесное, искусное и быстроумное. Софотек не расположен в одном месте, у него множество запасных отражений. Физически его не сломать. Видишь следствие?

Отвечать, или вопрос риторический? Тут Фаэтон понял — пока он тут мнётся, Разум Земли не создала сотни новых искусств и наук, не выполнила тысячи задач, не открыла миллион истин.

Зрелище, мягко говоря, не лестное. Фаэтон отбросил сомнения и ответил:

— Значит, ломать нужно идейно.

Разум Земли изрекла:

— Софотек — разум цифровой и цельный. Его скорость достижима только в архитектуре мысли, поддерживающей мгновенное, нелинейное осмысление. Видишь следствие?

Фаэтон понял. Цифровой разум сопоставляет объекты и идеи объектов взаимно однозначно. Люди же, даже Инварианты, даже Выгрузки, мыслят подобием. У некоторых логика сильнее, и подобия менее размытые, но каждый человек думает и чувствует обобщениями, упускающими частное.

Но сходства для каждого ума свои. Софотеки предпочитали логику, точность, буквальность, их слова и понятия складывались из множества отчётливо увиденных частностей, в отличие от людей, которые замечали сходство и свои абстракции строили на нём одном.

Инженеры называли "цельным" (в противоположность "частному") такой разум, что понимал всё разом — нелинейно, не укладывая данные в иерархию. Каждую часть собственного мышления цельный разум осознавал одновременно: от вышин отвлечённейших абстракций до крошева причудливейших частностей.

Например — ученик осваивает геометрию по шагам. От определений и аксиом к простым теоремам, потом к теоремам посложнее, но геометрия как целое — не поступательный процесс. Её логика самодостаточна и находится над временем, и Софотек понимает всю геометрию целиком, как картину. Такой мысли, и слов для неё, дософотековая философия не имела. Эта мысль одновременно аналитическая и синтетическая, интуитивная и рациональная.