Джон Райт - Золотая Трансцендентальность

— Не отчаивайся. Вижу — Коллегию рано отменять. Фаэтон выступит за неё. Он был на Талайманнаре, видел ненасытных, видел людей без чести — он теперь научен. Знает, что дурно сбегать от истины. Скверные мысли Ничто теперь каждому видны.

— Фаэтон? Выступит в нашу пользу? — спросил Нео-Орфей.

— Не в нашу, — ответил Эмфирио.

Нео-Орфей напитался знанием от чёрных, гладких стен:

— Значит, новая Коллегия. И новый мандат. Тёмно-Серые, полагаю. Поклонники Аткинса. Мы боролись с самовредительством, извращениями и пристрастиями — а они ополчатся на непокорность. На непохожесть. Пришло безобразное будущее, предсказанное Гелием на Конклаве — но пришло в ином виде.

Тут Нео-Орфей взглянул на Эмфирио:

— Полагаю, могу вас поздравить — вы места не потеряли.

— Не торопитесь, — сказал Эмфирио. — Моё дело ещё рассматривают.

— А суды добром не кончались ни для него, ни для меня, — влез Сократ.

— Этого не миновать. Столько внимания на нас вылили, столько Трансцендентальных умов от нас оправданий требуют… Хм. Я учил Наставников не изображать влюблённость в правду. Ладно. Эмфирио! Чем после увольнения займётесь?

— За Фаэтоном пойду. Он экипаж набирает. Мы с ним похожи.

— А ты? — спросил он у Сократа.

Сократ склонил голову:

— В новой Коллегии идеалиста-утописта сменит расчётливый делец Исхомах. Возьмут его из малоизвестного диалога под названием "Ойкономика" — единственного из дошедших, что написал не Платон. А мне не остаётся ничего. Я ухожу в тень, я снова пью болиголов. Я продолжу ждать.

— Что ж, господа, — произнёс Нео-Орфей почти печально, — похоже, мы в последний раз видимся. Кончилась эпоха.

— А что тебя ждёт? — тихо спросил Сократ, — Что твоего пращура ждёт — Великого Орфея?

— Я больше Наставником не буду. Он останется Пэром. Орфей неизменен.

Сократ спросил:

— Кого можно назвать счастливейшим из людей? Говорят, Крёз Лидийский подойдёт. Он богатейшим из людей… был.

— Ты о чём это? — прищурился Нео-Орфей.

— Вы обнищаете, — пояснил Эмфирио. — Фаэтон с Дафной передадут технологию компактного ноэтического устройства новой Коллегии — чтобы наградить её весом, таким же, каким вы одарили старую.

Нео-Орфей уставился в землю, не меняя выражения. Задумался.

— Вспоминаю… Приходит предсказание. Без финансовой империи Орфей сгинет. Он переселится в носитель помедленней, потом ещё дальше — и сойдёт на нет. Если отец не изменится, мы с ним следующую Трансцендентальность не разделим.

Троица помолчала.

— Когда я осознал себя, — вдруг заговорил Эмфирио, — я ушёл в экстраполированное будущее далеко-далеко. Я видел предсчитанные Софотеками исходы — и мне позволили их запомнить, принести назад, поскольку я желаю делиться правдой, и я не боюсь ропота. Передать вести я к вам сегодня и пришёл.

Нео-Орфей любопытства не показал, но, тем не менее, ответил:

— Тогда не молчи.

Эмфирио достал из-за пазухи планшет:

— Вот моё пророчество: новую Коллегию займут Инварианты и Тёмно-Серые — на какой-то срок. Взрастёт воинственный дух.

Снова соберут Композицию Воителей. Из архивов поднимут, или восстановят, или заново родят героев войн — Банбека, Картера и Киннисона, Видара Тихого и Душегуба Вальдемара.

Новая Коллегия отрядит экспедицию к Лебедю X-l, вслед за Фаэтоном. На корабле будут солдаты и аватары Воинственного Разума — отправятся они либо мстить за Фаэтона, либо, если ему суждено выжить — защищать колонию от нападений. Около Лебедя X-l новая Коллегия запустит сингулярные фонтаны, заложит верфь, устроит арсенал — и, с помощью бесконечной энергии, создаст флот, таких же кораблей, как у Фаэтона — только предназначенных для войны.

А тем временем новая Коллегия будет наказывать не только тех, кто свою человечность портит, но и тех, кто недостатком рвения подрывает боевой дух. Или тех, кто недоложит в военный сундук. Тех, кто "отказом защищать" — как новая Коллегия выразится — поставит под удар всё человечество.

Взропщут от Новой Коллегии. Возопят критики, появятся школы, только против неё и направленные, народ порвётся, как никогда раньше — патриоты обвинят пацифистов в слепоте и в ответ услышат ровно такую же хулу. Пропадёт согласие, и единодушно обе стороны будут оплакивать понятную, процветавшую, ушедшую эпоху.

Немногие поймут — или вспомнят — мои слова, которые Трансцендентальность сказала: война — подоплёка для мира, и мир без неё невозможен.

— Так Трансцендентальность войну одобрила, или нет? — спросил Нео-Орфей.

Эмфирио покачал головой:

— Понятнее объяснить не смогу. Вопрос простой — и одновременно сложный. Нельзя винить убивающих из самозащиты. Вина лежит не здесь.

— И где же?

— Трансцендентальность открывает свой наказ, главный наказ человечеству на грядущий век ужаса. Вспомнить нужно, и не забывать, что и Цари Молчаливой Ойкумены — люди. И они терпели боль, и они мечтали, и их мечты тоже шли прахом. Я сказал всё, что хотел.

И он с поклоном удалился в густеющий снегопад.

Сократ опёрся на трость и, вздохнув, встал на ноги:

— Ты, Нео-Орфей, боишься, что без пригляда Коллегии люди станут машинами без души. Я же страшусь, что война сделает нас людьми без души.

Уголок губ Нео-Орфея усмехнулся:

— Всё равно. Войны были — и проходили. Я останусь.

— Тогда что ты будешь делать, друг мой? Знаю — даже под самой иссохшей корой может зеленеть мечта.

— Ха! Орфей живёт только чтобы жить дальше. Он, кроме продления срока, ничего не хочет. У него — и у меня — по Софотекам спрятано тысяч десять резервных копий — но где гарантия, что ноуменальная сеть Внутренней Системы выдержит осады и подрывы? А вот с переносным устройством можно и сбежать. Понимаешь?

Сократ захохотал:

— Значит, к Фаэтону придёшь? Ты? Ты для него — ничто. Попросишь разбросать по космосу свои слепки? Да он с тебя за такое пол-состояния спросит.

— Зато Орфей во вселенной останется. За уверенность — нормальная цена.

Нео-Орфей указал на девиз — единственное украшение стен: "Я — соперник смерти. Я не умру." [85] "I Am the Enemy of Death. I Do Not Intend to Die." Да, да, слово "враг", которое якобы даже забылось и хранится в словарных архивах, встречается на девизе весьма влиятельного человека. Перевёл как "соперник", а противоречит ли изначальный лозунг словам автора — решайте сами. (На мой взгляд — ничуть.) Точный же перевод "Я умирать не намереваюсь" звучит для девиза несколько лебезяще. — и, раскланявшись, вернулся в тёмный дворец.

Сократ снова вздохнул, сел на ступеньку. Подманил робопауков — чтобы те избавились от опустеющей плоти.

— Друг мой, не все её боятся, — вымолвил Сократ.

Он достал из-под хитона деревянную чашу и поднял к губам.