Анна Семироль - Офелия

- Ручей в полутора милях отсюда. Туда, к востоку, - он махнул рукой, указывая направление. – Мы там рыбачим иногда.

- Во сколько вы были там в субботу?

Кончик карандаша с готовностью застыл над раскрытым блокнотом. Как хищник, который выследил добычу, и готов кинуться.

- После обеда, - ответил Питер. – И часов до шести. Я первый оттуда ушёл.

- Констебль Хоран, - вмешалась тётка, тронув полисмена за рукав. – Он был дома после этого. Пропал утром.

Мама положила ладони Питеру на плечи: я с тобой, не волнуйся, я на твоей стороне. Стало чуть легче. Самую малость. Порывом ветра мальчишке растрепало волосы, холод проник под футболку.

- Опять дождь нагонит, - вздохнул полицейский, поправляя форменный шлем. – Питер, Йонас не говорил тебе, собирается ли он куда-то идти или ехать?

- Нет.

Он хотел сказать, что Йон мечтал удрать от тётки, но не стал. Питер верил в то, что Йонас бы не сбежал, не бросил его одного. Хотя… после того, что Питер ему наговорил, он мог. Наверное, мог.

- Ещё вопрос: Йонаса никто не обижал? У него были враги? Может, что-то случилось, из-за чего…

- Случилось, - сказал кто-то чужой губами Питера. – Я обидел его. Мы поссорились. Это было в субботу, и с тех пор я его не видел.

Констебль кивнул, карандаш зашуршал по бумаге. Звук был противный: будто остро заточенный грифель цеплялся за бумажные волоконца, прорываясь через них. Питер отвёл взгляд в сторону, уставился на начищенные ботинки полисмена.

- Его несколько раз били деревенские ребята, - мрачно произнесла Конни Беррингтон. – Но это были обычные мальчишеские драки. Мой племянник лишь наполовину англичанин, родился в Германии. Это создаёт определённые проблемы в общении.

- Да вы сами его постоянно травите за то, что он немец! – вырвалось у мальчишки. – Вы его отца ненавидели, сестру свою ненавидели, а когда их не стало, вы начали всё выливать на Йона! Он из-за вас ушёл!

Мамины ладони надавили на плечи: тихо, не надо, Питер, не лезь в это. Конни Беррингтон побледнела, поморщилась.

- Это ложь! – заявила она. – Мы с Йонасом отлично ладили. Да, я бывала строга с ним, но того, о чём говорит этот мальчик, не было!

Полисмен помрачнел, кивнул, что-то записал в блокнот и обратился уже к матери Питера:

- Миссис Палмер, Йонас у вас подрабатывал, верно?

- Да, констебль. Он прекрасно ухаживал за нашим садом.

- Хорошо. Он ещё где-нибудь работал?

- Нет. Только у нас.

Питер вспомнил, как Йонас рассказывал ему, что собирается подрабатывать на каникулах в автомастерской у хромого Стива. Сердце замерло, потом помчалось галопом: он может быть там! Надо скорее ехать в Дувр, проверить! Мальчишка с трудом удерживался, чтобы не вывернуться из маминых рук, не домчаться до сарая, где стоит велосипед, и…

- Питер, ты что-то ещё хотел сказать? – окликнул его полицейский.

- Что будет, когда Йонаса найдут?

Констебль Хоран задумчиво поскрёб подбородок. Питер смотрел ему в глаза, требуя честного ответа.

- Ну… Проведём беседу, поставим на особый учёт, если это был побег. И вернём домой к миссис Беррингтон.

- Мисс, - фыркнула Конни и тут же добавила просящим, тоскливым тоном: - Только найдите его живым, пожалуйста…

Питер плохо помнил, чем закончился этот разговор. Как только тётка Йона и полицейский ушли, он помчался к телефону и набрал номер Кевина. Трубку долго никто не брал, и он уже отчаялся, но вот раздался щелчок и где-то далеко старческий надтреснутый голос бабушки Кева откликнулся:

- Да-а?

- Миссис Блюм, здравствуйте, - громко и чётко проговаривая слова, произнёс Питер. – Это звонит Питер Палмер, школьный друг вашего внука. Дома ли Кевин?

Бабушка Кевина была глуховата и медленно соображала, потому Питер терпеливо ждал ответа. Время тянулось, и это ужасно злило мальчишку. Его лучший друг пропал, надо скорее что-то делать, а старая леди всё молчала. Прошла минута, вторая.

- Простите, вы там? – спросил Питер в трубку.

Тишина. Словно бабуля Кева уснула. Питер стиснул трубку изо всех сил, зажмурился. Сердце колотилось так, будто это он бежал к телефону откуда-то издалека. «Кевин, пожалуйста, поскорее. Мне очень-очень надо поговорить с тобой. Кев, что-то страшное случилось… или вот-вот случится», - зажмурившись, думал Питер.

Где-то далеко-далеко в трубке что-то шуршало. Папа утверждал, что это помехи, а Йонас – что гремлины грызут провода. Конечно, Питер верил Йонасу. Всегда-всегда верил, не переставая. Кроме того единственного раза, когда…

Стало страшно настолько, что у мальчишки перехватило дыхание и вспотели ладони. А если Йон не пропал? А если тётка его тайком переправила на материк? В тот ужасный исправительный приют для сирот, про который упоминал Йонас… А сама сказала, что её милый, любимый племянник исчез. Чтобы все её жалели и не подозревали ни в чём.

А если всё ещё хуже? Если Йонаса больше нет? Совсем нет. Нигде.

Сердце глухо ударилось в рёбра и замерло. Как будто оборвалось и полетело в бездонный колодец. Тёмный, холодный. И падает туда бесконечно долго.

- Кевин!!! – заорал Питер в трубку. – Кевин, ответь!!!

Что-то там, в пластмассовой телефонной вселенной, загремело, и Питер услышал взволнованный голос школьного приятеля:

- Питер? Я тут, я слушаю!

Слова стояли комом в горле, и как Питер ни старался, не мог ничего сказать. Только дышал, всхлипывая.

- Палмер, говори! – заволновался Кевин. – Ты так орал, что я тебя услышал из коридора, когда подходил. Эй, Питер. Питер? Случилось что-то?

Записка, вспомнил Питер. Йонас оставил ему записку, которую он разорвал и выкинул в мусорное ведро, не читая. Йон что-то хотел ему сказать. А Питер всё испоганил.

- Кев, - пробилось хриплое, сдавленное. – Йонас пропал.

- Когда? Питер, ты слышишь меня? Когда?!

Голос в трубке звенел, как струна. Кевин очень испугался. Питер как наяву видел перед собой его лицо: бледное, с большими тёмными глазами за стёклами громоздких очков, приоткрытым тонкогубым ртом, носом с лёгкой горбинкой и оттопыренными ушами, нелепо торчащими из-под шапки густых кудрей.

- Питер, ответь, - умолял голос. – Хоть что-то скажи!

- Он исчез в воскресенье. Кевин, он тебе не говорил, куда собирается?

Повисла пауза. Кевин в трубке напряжённо сопел. Видимо, вспоминал, о чём говорил с Йоном в субботу.

- Он ничего не сказал. Или… говорил, да! Что нам надо собраться втроём, и он должен рассказать нам что-то важное. Питер? Эй!

- Я слышу. Кев, спасибо. И прости меня, пожалуйста. Я дурак.

- Престань. Йонас найдётся. Полиция приходила, да?

- Угу. С тёткой его.

- Значит, уже ищут.

Питер промолчал. Кевин что-то говорил, успокаивал его, но мальчишка не слушал. Смотрел в пол перед собой и изредка угукал. Йонас что-то хотел рассказать. Что-то важное. И наверняка писал об этом в той самой записке. Это было очень важно. Важнее всего, что происходило с Питером за всю жизнь. А он…