Анна Семироль - Офелия

Йонас принёс Стиву самостоятельно собранный велик позапрошлой весной. Он ходил один, без Питера, потому Питер не знал, как прошла первая встреча хозяина автомастерской с его другом. Йонас об этом не особо распространялся. Сказал только, что Стив на дух не переносит немцев, но Йон особенный, и они поладили. Питер не удивился: ну не могли не поладить два мага: один – повелитель железяк, а другой – владыка маминого сада. Да, двенадцатилетний Питер Палмер всерьёз верил в магию. И в то, что есть люди, которые её умеют.

«Если есть параллельный мир, в котором живут существа из мифов и легенд, то почему бы и магии не быть? – рассуждал про себя Питер, обходя очередную глубокую лужу на дороге к свалке. – Йонас умеет уговаривать цветы и рассаду, чтобы те росли сильными, цвели пышнее, плодоносили больше. Я не знаю, как, но он это делает. Стив без слов чинит всё, что попадает к нему в руки. Если не разгонит, конечно. Ну… и если денег хватит заплатить ему за ремонт. Чем не магия?»

Велосипед громыхнул крылом на очередной яме, Питер чертыхнулся, споткнувшись. Мелкая морось, досаждающая последние полчаса, усилилась, намокшая футболка противно облепила тело. Сандалии облепила грязь, и Питер шёл, не выбирая пути. Лужа так лужа, главное остерегаться самых глубоких, которые уже давно изучены сотнями мальчишек и горе-водителей: многие недооценивали препятствия на дороге к автомастерской, и их машины глохли в середине залитых дождевой водой ям. Автовладельцы требовали у Стива засыпать лужи хотя бы гравием, но тот всякий раз отвечал одно и то же: «Денег на это дадите?»

«Можно посоветовать Стиву запустить вон в ту лужищу пираний», - устало думал Питер, косясь на огромную лужу, которая раскидывала свои объятья от края до края дороги и никогда не высыхала. Мальчишки даже имя ей дали: Королева Лужевета. В её центре вода доходила до середины бедра Питеру, а кто-то говорил, что есть место и поглубже.

Питер обогнул Королеву Лужевету по краю, поскальзываясь на раскисшей глинистой почве и слушая, как влажно чавкают размокшие сандалии. «Вот бы сесть и хотя бы носки выжать», - подумал он с тоской. Поёжился от стекающих вдоль позвоночника капель и решительно зашагал дальше.

Вскоре позади остались горы ржавого хлама, и мальчишка вышел к мастерской – длинной, похожей на ангар для военной техники, постройке, в правой части которой располагались автомойка и сама мастерская, а слева жил сам Стив. Питер пересёк площадку с бензоколонкой, был облаян из будки большой косматой собакой. Она лениво побрехала на незваного гостя, но из убежища под дождь не вылезла. Видимо, решила, что мальчишке и так хватит, а ей самой мокнуть ни к чему.

У ангара стоял крытый брезентом грузовичок, в открытых воротах мастерской виднелся чей-то сияющий хромом седан. Питер деликатно покашлял и окликнул:

- Мистер Стив!

Внутри ангара что-то громыхнуло, покатилось, послышалась возня. Питер прислонил велосипед к стене и заглянул через порог.

- Мистер Стив? – осторожно повторил он.

- Что надо? – отозвался знакомый бас откуда-то из-под земли.

Мальчишка подошёл к седану, присел на корточки и заглянул под него. Хозяин мастерской с фонариком возился под машиной в ремонтной яме.

- Здравствуйте, я… - начал было Питер, но Стив тут же перебил его:

- Вали. Занят.

Питер набрал полную грудь воздуха, как будто перед прыжком в воду, и выдохнул:

- Нет. Я должен с вами поговорить.

- Занят, - раздражённо рыкнул он. – Завтра в три.

- Это срочно.

- Вали!

На языке хромого Стива это значило «Чёртов маленький ублюдок, если ты прямо сейчас не уберёшь отсюда свою задницу, я погоню тебя пинками до самого порта, и ещё добавлю какой-нибудь железкой для скорости». Обычно слово с делом у Стива не расходилось. Питер это прекрасно знал, но отступать не собирался. Он сел прямо на грязный пол рядом с ремонтной ямой, вытянул заляпанные рыжей глиной ноги и упрямо сказал:

- Я подожду тут.

- Ты глухой? – прорычал Стив из-под машины. – Вали вон!

По пояснице мальчишки стукнула гайка. Отлетала и покатилась по полу. Питер проводил её усталым взглядом, вздохнул и подумал, что следующий брошенный в него предмет точно будет покрупнее.

- Мистер Стив, - заговорил Питер спокойным тоном. – Пропал мой друг. Вы можете кидать в меня чем угодно, но выслушайте. Я точно знаю, что вы знаете его. И возможно, поможете мне. Его зовут Йонас. Йонас Гертнер. Никто, кроме меня, не знает, что он работает у вас. И я никому об этом не говорил. Он мой единственный друг, мистер Стив. Я очень беспокоюсь, что с ним что-то произошло. Я ехал сюда полтора часа из деревни, чтобы попросить вашей помощи.

- Вали. Я его не знаю.

Питер закрыл лицо руками. Усталость и изматывающий страх за друга навалились разом. Хотелось лечь на пол и неподвижно лежать так – среди масляных пятен, оброненных гаек, воняющих бензином тряпок и обычного мусора, что вечно тащится на ботинках с улицы.

- Вы его знаете. Он выше меня на голову, худой и светловолосый. Почти рыжий. – монотонно продолжил Питер. - Ему тринадцать, и он немец. Он единственный немец, которого вы не прогнали взашей два года назад. Носит красную бейсболку и любит футболки с логотипами клубов. Они у него всегда ношенные, и Йон говорит, что это его свойство: вещи на нём сразу стареют. Он помогает вам на мойке, а вы учите его водить машину. Вы не можете его не знать. А я не могу уйти, понимая, что не добился вашей помощи.

Из ямы донеслось бормотание, в котором Питер разобрал только «по ушам» и «догоню». Мальчишка вздохнул едва слышно, подтянул к себе ноги и расстегнул сандалии.

- Я действительно не боюсь вас, мистер, - сказал он, стягивая с себя мокрые грязные носки и хмуро разглядывая покрасневшие от холода ступни. – Вы меня можете даже убить и закопать в вашем легендарном подвале. Мне гораздо страшнее от мыслей о том, что я могу больше никогда-никогда не увидеть Йонаса. Если я поверю в то, что вы говорите мне правду, сдамся и уйду. Йону некуда идти. Он дружит только со мной и с вами. И с Кевином, но к нему бы он точно не пошёл. Или он ушёл в никуда. А я не хочу в это верить.

- Нет у меня никакого подвала, - отчётливо проговорил Стив и умолк надолго, гремя чем-то под железным брюхом машины.

Питер сидел, обняв колени руками, рассматривал висящие на стене напротив инструменты, назначения большей части которых он не знал, и думал о Йонасе. О письме, которое не было прочитано. И о том, что Йонас, которого он, Питер, обидел, первым протянул ему руку. Записку он написал в тот же вечер, как они поссорились. А Питер просто свинья после этого.

- Знаете, мистер Стив… У вас же наверняка есть друг. Или был, - голос ломался, в горле стоял ком, который так хотелось выкашлять, да страшно было расплакаться. – Вот представьте себе, как это – потерять того, кого невозможно никем заменить. Кто тебе почти как родители и куда ближе, чем брат с сестрой. С кем можно говорить обо всём, кто любит то же, что и ты, чьи мечты ты знаешь - и мечтаешь почти о том же. Мы поссорились. Я обидел его, и… и прошла неделя. Неделя! А я даже не знаю, жив ли мой единственный друг… которому, может, и я был единственным…