Анна Семироль - Офелия

- Отвали. Бо-ги-чес-кий разум, - отмахнулся Йонас, садясь и надевая любимую бейсболку. – Кев, ты какого хрена вообще решил, что человек – это единственный носитель разума на планете? Ты что, совсем слепой?

- Я близорукий, - оскорблённо заявил Кевин, поправляя очки, в которых отражались солнечные блики, пляшущие по поверхности пруда. – И сбавь-ка обороты, фашист.

- А ты дослушай, - в голосе Йонаса скользнул металл. – Так вот. Возьмём пикси. Ибо их ты точно видел. Это животные? По критериям разумности, само собой.

- Животные, - убеждённо ответил Кевин. – Речи нет, творчества нет, а попугайничать-пародировать и обезьяны умеют.

Йонас подсел к ним, заставив обоих подвинуться. Офелия тут же метнулась куда подальше и с безопасного расстояния показала зубы.

- Что ещё ты знаешь о пикси? – спросил Йонас.

- Ну, то, что у них всех животы синие, то, что кожа у них всех холодных оттенков спектра, и что они всеядны. И как размножаются, я знаю, - гордо отрапортовал Кевин.

- Охренеть, какие глубокие познания! – воздел руки Йонас. – А теперь слушай то, что знаю я. Речь у них есть. Просто мы её не понимаем, как иностранцы. Я вот совершенно чётко знаю звук, которым Лу меня обозначает. И как он называет воду, еду и кровать. Это раз. Говоришь, творчество отсутствует? Пикси строят города. Города, объединяющие в общий массив вековые деревья. Они возводят нереальной красоты ажурные здания на толстых ветках, соединяют их между собой арками, мостками и галереями. Из чего они это делают, я не знаю. Но красоты эти постройки изумительной. А ещё у них есть общество.

- Это и у муравьёв есть. И у пчёл, - гнул своё Кевин. – А строят всякое очень многие животные.

- У животных есть эмоции? – с нажимом спросил Йонас.

- Примитивные – да. Вон, собаки умеют радоваться и грустить, испытывают страх, злобу.

- У пикси есть чувство юмора. И они умеют смеяться.

Питер и Кевин переглянулись. Йонас победно кивнул.

- Вот вам. Ах-ха, ну и под конец, для подведения итога: Кев, русалка Офелия – это животное?

Кевин задумчиво почесал макушку.

- Судя по её нелюбви к немцам, она не животное, - сострил он.

- Это всё? – холодно спросил Йонас.

- Ну… Она пытается общаться, она играет, как человек. Животное вряд ли бы додумалось катать куклу на лошадке. Разве что высшие приматы…

- Хорошо, что поставил её хотя бы близко к высшим приматам, учёная башка. Русалки разумны. Скажи, Пит?

- Они нифига не животные, - подтвердил Питер.

И тут к пруду подошла миссис Донован.

- Питер, привет! – помахала она рукой. – Позанимаешься с нами? Я разработала для вас новый танец.

- Здравствуйте, миссис Донован! – хором прокричали Питер и Кевин.

- Твою мать, - процедил сквозь зубы Йонас и поднялся со своего места. – Всё, перерыв закончен. Я пошёл чистить цветочные горшки. Не хочу видеть этот цирк. Кев, вот тебе вопрос для размышлений: справедливо ли то, что люди в упор не видят разумности оттудышей и используют их как экзотическое зверьё?

Пока Кевин соображал, что ответить, Йонас подхватил старенькие кеды, отсалютовал друзьям и ушёл в оранжерею. Питер с кряхтением влез на мостки, расправил на животе футболку, с грустью обнаружив на ней свежее шоколадное пятно.

- Ну вот, - разочарованно протянул он. – А было так вкусно… Кевин, ты останешься, пока мы позанимаемся, или поедешь домой?

- Если можно, я побуду зрителем. А там может, с немцем вместе пойдём.

- Его теперь тётка забирает от нас, - вздохнул Питер. – У-у-у, крыса! Велосипед ему не даёт.

Мальчишки подошли к скамейке у воды, где тренерша уже устанавливала граммофон. Питер покосился на пластинку: нет, это уже не Штраус. Рахманинов, «Ромео и Джульетта».

- Попробуем разучить кое-что посложнее, - пояснила Вайнона Донован. – Питер, садись на диету. До выступления осталось совсем немного, а ты опять поправился.

Мальчишка вздохнул, неуверенно переступил с ноги на ногу. Когда посторонние взрослые так прямо говорили о его лишнем весе, Питеру становилось тоскливо. Он сразу начинал чувствовать и натяжение майки на животе, и потливость, и движения становились неуклюжими. Кевин покосился на приятеля, ободряюще подмигнул и уселся на скамейку.

- Офелия, иди-ка сюда! – позвала тренерша, постукивая по ограждению прутом-шокером; как Питер ни убеждал её в том, что русалка не агрессивна, женщина продолжала всякий раз брать шокер с собой.

- Миссис Донован, а может, не поедем на выставку? – спросил Питер. – Это так тяжело…

- Ну, милый мой! А ты думал, победы даются просто? Любое достижение требует усилий. Завели русалку – выставляйте, гордитесь, показывайте, какая она у вас красавица.

Офелия подплыла, уныло опустив уши. Остановилась в паре шагов от бортика и оскалила зубы.

- Чего это она? – удивился Кевин.

- Протестует, - пояснила тренерша. – Не хотите сегодня работать, да, Питер?

- А я думал, она любит танцевать, - протянул Кевин. – Я думал, ей нравится. Они так здорово выступали в Бирмингеме…

- А через неделю нас ждёт Лондон, - натянуто улыбнулась миссис Донован. – И давайте уже заниматься, время идёт. Питер, мне от вас ещё ехать осматривать новорожденных пикси.

Питер смотрел на Офелию. «Давай лучше в мяч поиграем, - словно говорило её печальное лицо. – Я не хочу два часа крутиться, погружаться и всплывать по команде ради крошечных кусочков рыбы. И ты не хочешь. Питер, ну скажи ей!»

- Миссис Донован, мы вчера три часа занимались. И позавчера. Офелии это не приносит радости, хоть я и рядом. Она танцует ради меня, вы не видите? И выставки все эти ваши ей не нужны! Это доставляет ей только мучения. Я не хочу, чтобы из моей подруги делали шоу! – решительно заявил Питер.

Тренерша обиделась. Поджала губы, прошлась туда-сюда по дорожке, гордо вскинув голову. Русалочка следила за ней, погрузившись в воду по подбородок. Питер и Кевин ждали.

- Питер, если ты устал и не хочешь помогать своей подруге – можешь быть свободен, - лишённым эмоций голосом отчеканила она и достала из поясной сумки серебристую цепочку. – Офелия, ко мне. Сегодня занимаемся вдвоём. Иди сюда, милочка. Ближе. Ещё ближе. Молодец.

Тихо щёлкнул карабин цепочки, застёгнутой вокруг шеи русалочки. Питеру стало невыносимо горько. Как же так? Просто уйти, как малыш, который раскапризничался, и взрослые просто оставили его в покое? Оставить Офелию заучивать танцевальные па, бросить её? Позволить дёргать за цепь, глушить ультразвуком? Мальчишка сжал кулаки, оглянулся на Кевина. Тот стоял у скамьи с растерянными видом, хмурил тонкие брови. Видимо, понял, что всё происходящее ни Питеру, ни Офелии не по душе.

Присутствие друга внезапно придало Питеру уверенности, и он сказал:

- Миссис Донован, занятия сегодня не будет. Отпустите Офелию. Иначе я скажу маме, что вы её били просто так.